Лжецы (ЛП)

— Не устраивай сцену, — твердила она мне. — Сделай глубокий вдох и сядь.

Я сделала, как было указано.

Она — всё, что у меня оставалось.

Мы с мамочкой подняли свои квадратные подбородки, пока папа съезжал по склону. Затем мы пошли внутрь и выкинули его подарки: украшения, одежду, книги, всё. За следующие несколько дней мы избавились от дивана и кресел, которые родители покупали вместе. Вышвырнули свадебные фарфоровые изделия, столовое серебро, фотографии.

Заказали новую мебель. Наняли декоратора. Приобрели столовые приборы от «Тиффани». Провели день, прогуливаясь по арт-галереям, и купили картины, чтобы прикрыть пустые места на стенах.

Попросили дедушкиных адвокатов застраховать мамины активы.

После чего мы собрали вещи и поехали на остров Бичвуд.

3

 

Пенни, Кэрри и Бесс — дочери Типпер и Харриса Синклэра. Харрис унаследовал свое богатство в двадцать один год, после окончания Гарварда, и поднял состояние, занимаясь бизнесом, который я никогда не утруждалась понять. Ему достался дом и земля. Он принимал мудрые решения на фондовом рынке. Женился на Типпер и отдал под ее руководство кухню и сад. В свет она выходила с ним в жемчугах и на яхтах. Было похоже, что женщина наслаждалась этим.

Единственный дедушкин промах — у него никогда не было сыновей, но не суть. Дочери Синклэр были загорелыми и счастливыми. Высокие, радостные и богатые — эти девушки были словно принцессы из сказки. Они были известны в Бостоне, Гарварде и Мартас-Винъярд своими кашемировыми кардиганами и грандиозными вечеринками. Девушки были созданы для легенд. Для принцев и университетов Лиги Плюща, статуй из слоновой кости и величественных домов.

Дедушка и Типпер так любили девочек, что не могли сказать, кто, все же, их любимица. Сначала Кэрри, затем Пенни, затем Бесс, затем снова Кэрри. Они устраивали броские свадьбы с лососем и арфистами, затем рожали белокурых внуков и заводили забавных золотистых собак. Никто не мог гордиться больше своими красавицами-девочками, чем Типпер и Харрис.

Они построили три новых дома на скалистом частном острове и дали каждому имя: Уиндемир для Пенни, Рэд Гейт для Кэрри и Каддлдаун для Бесс.

Я — старшая внучка Сиклэров. Наследница острова, богатства и ожиданий.

Ну, вероятно.

4

 

Я, Джонни, Миррен и Гат. Гат, Миррен, Джонни и я.

Семья называет нашу четверку «Лжецами», и, наверное, мы этого заслуживаем. Все мы почти ровесники и все родились осенью. Большую часть времени, проведенного на острове, мы приносили одни неприятности.

Гат стал приезжать на Бичвуд, когда нам было по восемь. Лето-восемь, как мы его называли.

До этого Миррен, Джонни и я были не «Лжецами», а простыми двоюродными братьями и сестрами, и Джонни был той еще занозой, поскольку не любил играть с девчонками.

Джонни ассоциировался у меня с гибкостью, упорством и сарказмом. Особенно когда он устраивал повешенье нашим барби или стрелял в нас пистолетом из лего.

Миррен — сахар, любопытство и дождь. В то время она проводила долгие дни с Тафтом и близняшками, плескаясь на большом пляже, пока я рисовала на миллиметровке и читала в гамаке на крыльце дома Клэрмонт.

Затем Гат приехал провести с нами лето.

Муж тети Кэрри бросил ее, когда она носила брата Джонни — Уилла. Не знаю, что случилось. Семья никогда не заводит об этом разговор. К лету-восемь, Уилл был уже младенцем, а Кэрри уже сошлась с Эдом.

Этот Эд был арт-дилером и обожал детей. Это всё, что мы узнали о нем, когда Кэрри объявила, что едет с ним, Джонни и малышом на Бичвуд.

Тем летом, когда они подплыли, большинство уже собралось на пристани и ожидало прибытия лодки. Дедушка поднял меня, чтобы я могла помахать Джонни, который был одет в оранжевый спасательный жилет и что-то кричал, склонившись над носом лодки.

Бабуля Типпер стояла рядом с нами. Она на мгновение отвернулась от новоприбывших, сунула руку в карман и достала белую мятную конфетку. Затем развернула ее и сунула мне в рот.

Когда она вернула взгляд к лодке, ее лицо изменилось. Я прищурилась, чтобы разглядеть, что бабушка там такого увидела.

Кэрри сошла на пристань с Уиллом на руках, прижав его к бедру. Он был в детском спасательном жилете желтого цвета; больше всего бросались в глаза его белокурые волосы, торчащие во все стороны. Все оживились, увидев его. Этот жилет мы все надевали, будучи младенцами. Волосы. Как чудесно, что этот малыш, которого мы еще не знали, определенно был Синклэром.

Джонни спрыгнул с лодки и отбросил свой жилет на пристань. Первым делом мальчишка подбежал к Миррен и пнул ее, затем меня, затем близняшек. После чего прошел к бабушке с дедушкой и встал ровно.

— Бабушка, дедушка, очень рад вас видеть. С нетерпением жду нашего веселого лета.

Типпер обняла его.

— Это мама заставила тебя так сказать, не так ли?

— Да, — ответил Джонни. — И еще, рад вас снова видеть.

— Хороший мальчик.

— Теперь можно идти?

Типпер поцеловала его в веснушчатую щеку.

— Иди-иди.

Эд последовал за мальчиком, приостановившись, чтобы помочь прислуге достать багаж с моторной лодки. Он был высоким, худым, с очень темной кожей: индийское наследие, как мы позже узнали. Мужчина носил очки в черной оправе и был одет в опрятный городской наряд: льняной костюм и полосатую рубашку. Штаны помялись в дороге.

Дедушка поставил меня на землю. Бабуля Типпер поджала губы в прямую линию. Затем улыбнулась, сверкнув всеми своими зубами, и двинулась вперед.

— Вы, должно быть, Эд? Какой приятный сюрприз.

Он пожал ей руку.

— Разве Кэрри не сказала, что я приеду?

— Конечно, сказала.

Мужчина посмотрел на нашу белую-белую семью. Повернулся к Кэрри.

— А где Гат?

Они позвали его, и он выскочил из лодки, опустив взгляд, чтобы расстегнуть ремни на спасательном жилете.

— Мама, папа, — сказала Кэрри, — мы привезли племянника Эда, чтобы он играл с Джонни. Это Гат Патил.

Дедушка потянулся рукой и похлопал мальчика по голове.

— Здравствуйте, молодой человек.

— Здравствуйте.

— Его отец умер в этом году, — пояснила Кэрри. — Они с Джонни лучшие друзья. Мы оказали большую помощь сестре Эда, взяв его на пару недель. И еще, Гат! Ты сможешь ходить на пикники и плавать, как мы и договаривались. Хорошо?

Но Гат не ответил. Он смотрел на меня.

Его нос был драматичным, губы — пухлыми, кожа темно-коричневой, волосы черными и вьющимися. Тело — заряжено энергией, Гат, казалось, пружинил от нетерпения, будто что-то искал. От него веяло амбициями и энтузиазмом, размышлениями и крепким кофе. Я могла смотреть на него вечно.

Наши глаза встретились.

Я развернулась и убежала.

Гат последовал за мной. Я слышала его шаги позади себя на деревянных дорожках, идущих по всему острову.

Я продолжала бежать. Он продолжал догонять.

Джонни кинулся за Гатом. А Миррен кинулась за Джонни.

Взрослые остались на пристани, вежливо собравшись вокруг Эда и воркуя над малышом Уиллом. Малышня занималась всем, чем ей должно.

Мы четверо остановились на крошечном пляже у дома Каддлдаун. Это был небольшой песочный участок с большими валунами по обе стороны. В то время никто им особо не пользовался. На большом пляже было меньше водорослей, и песок там был мягче.

Миррен скинула обувь, остальные последовали ее примеру. Мы кидали камни в воду. И просто существовали.

Я выводила наши имена на песке.

Каденс, Миррен, Джонни и Гат.

Гат, Джонни, Миррен и Каденс.

Это было наше начало.

Джонни умолял, чтобы Гат остался подольше, и он получил, что хотел.

В следующем году он молил, чтобы тот приехал на все лето.

Гат приехал.

Джонни был первым внуком, и бабушка с дедушкой почти никогда и ни в чем ему не отказывали.

5