Южный Урал, № 31

Теперь он сидел здесь, дома. Дома ли?

Мать и брат вернулись к вечеру. Мать плакала, гладила руки, щеки сына и тут же объявила, что он будет готовиться в институт — тут тихо, покойно, мешать никто не будет. Ей хотелось, очень хотелось видеть сына ученым!..

Идрис сдержанно пожал брату руку. Повесил замасленный полушубок на гвоздь у двери. Потом разделся по пояс и начал шумно умываться. По широкой, бронзово блестевшей спине Идриса перекатывались мускулы. Он тщательно мылил руки, жестко тер полотенцем тело. Какая-то строгость, житейская озабоченность легли складками у губ Идриса, темно-карие немного навыкате глаза смотрели строго.

После ужина старший брат повел Ильдара в комнату-боковушку, отгороженную фанерной перегородкой.

— Вот… кабинет мой, — сказал он и улыбнулся. И, сразу спугнув улыбку, подошел вплотную, спросил:

— Погостить приехал или совсем?

— Наверное, совсем.

— Хорошо!.. Здесь плохо себя гостем чувствовать. Стыдно, что ли. Фу, да ты спишь! Измотала дорога?

— Устал, — признался Ильдар.

— Ну, иди. Спи.

— А ты?..

— Я посижу.

Идрис потянулся до хруста в костях, провел ладонью по лицу, будто умываясь, и сел к столу.

Ильдар лежал с открытыми глазами. Сои как-то внезапно исчез. Нет, постель была удобна, чисто и свежо пахли простыня и наволочка, мягко поскрипывали при каждом движении пружины кровати. Нет, постель была ни при чем; и дом, в котором он появился только сегодня, был свой дом, уютный и, казалось, давно знакомый. Нет, и дом был ни при чем: мысли прогнали сон. Почему-то неспокойно было от них. Верно ли сделал он, приехав сюда, быть может, отдалив осуществление своей мечты? Что будет делать в деревне парень с десятилеткой? Правда, Идрис с аттестатом зрелости пошел на курсы трактористов, но ведь он совсем другой человек, Идрис.

В щель между перегородкой и потолком течет свет. Идрис не спит. Весь день работает в мастерской, а по ночам еще романы читает. Отдыхал бы. Уже засыпая, Ильдар слышал, как за перегородкой щелкнул выключатель: Идрис ложился спать.

Во второй половине ночи постучали в окно. В полусне Ильдар слышал, как брат прошлепал босыми ногами к окну, затем торопливо оделся и вышел из дома. Под окном натужно зафыркала машина. Потом медленно угасал шум мотора — Идрис уехал куда-то.

Вернулся он утром. Будто оправдываясь, говорил:

— Видишь, как неспокойно живем. И тебе, верно, спать не дал?

— Чего они ночью-то будоражат? — спросил Ильдар.

— Надо. На станции сборные дома стоят для нашего совхоза. Их нужно срочно перевезти сюда, а тут трактор сломался. Ну, дело ясное, механик должен исправить неполадку. Понимаешь?

— Понимаю. Сейчас спать будешь?

Идрис рассмеялся так весело и громко, что Ильдар смутился и стал глядеть в пол.

— А кто же работать будет? — сказал Идрис. — Сейчас вот попью чаю — ив мастерскую.

Днем Ильдар вышел за ворота. Подтаивало, и он надел ботинки и калоши, потом подумал и переоделся в новые коричневые брюки. Постоял, глотая вкусно пахнущий весной воздух. Было начало марта. Яснело небо над головой. Непривычно тихо было кругом. Изредка несмелый ветерок стряхивал с кленов снег.

Ильдар зашагал вдоль заборов. Навстречу две девушки несли воду. Ильдар, давая им дорогу, ступил в сторону — калоши наполнились снегом. За спиной рассыпался полушепот:

— Городской!.. Брат механика нашего…

— Неловкий-то какой!

Ильдар, даже не вытряхнув из калош снег, пошел быстрее.

Позади таял смех.

Ильдар шел и не переставал удивляться тишине, дремавшей в палисадах, в заснеженных улочках, и думалось: жизнь тут такая же сонная, неспешливая. А Идрис чуть свет, не выспавшись, не отдохнув, ушел на работу, — куда торопился?..

Ильдару надоело проваливаться в обмякший снег у заборов, и он вышел на дорогу. Дорога была хорошо укатана; прямая, широкая, уходила вдаль, за село и там терялась в белизне снегов. Коротко и сердито сигналя, обгоняли Ильдара грузовики, обдавали снежными брызгами и запахом бензина. Звенели цепи на скатах.

Пробежал невысокий паренек в распахнутом ватнике, в шапке с поднятыми рыжими ушами. Потом неожиданно обернулся, глазастый, спросил, часто дыша:

— Я, конечно, прошу извинить… Вы не инструктор будете?..

Ильдар ответил, что он не инструктор.

Паренек пошел рядом и все так же часто дыша, то и дело поворачивая к Ильдару озабоченное лицо, сказал:

— Понимаете, инструктора из райкома ждем… уже второй раз откладываем комсомольское собрание.

Машины шли.

— В степь пробивают путь, — сказал паренек, — а между прочим, у меня тоже есть права шофера!..

И по тону, каким это было сказано, Ильдар понял, что парень завидует сейчас уходящим в степь. Слова его о правах шофера показались сомнительными.

— Как это пробивают путь? — спросил Ильдар.

— Через снега… Сами знаете — весь февраль бураны какие были!.. Дороги занесло кругом. А нам сидеть нельзя никак. К строительному сезону заготовляем материал — саман, камень, шлак. А то как же! Ну, я, конечно, прошу извинить! Некогда мне.

И он, дружелюбно подмигнув Ильдару, свернул в переулок. Ильдар остановился, посмотрел ему вслед — жаль, так быстро убежал паренек. Ильдара вдруг охватило какое-то непонятное, неистовое чувство. Захотелось крикнуть:

— Да постой ты!.. Куда!.. Давай познакомимся ближе, побродим вместе, поболтаем!

Но это чувство исчезло, как только он вспомнил, что паренька, должно быть, ждут дела и бродить ему сейчас просто некогда.

Где-то недалеко тарахтел бойко и назойливо трактор. А когда кончились дома и Ильдар оказался за селом, он увидел выползающий на дорогу трактор. В стороне от дороги, откуда двигался трактор, стояло пять или шесть домов без крыш, без стекол в окнах. Возле них стояли люди.

Медленно, испытывая какое-то боязливое чувство, Ильдар подошел к стоявшим, но его не заметили. Люди говорили негромко.

— Видишь, дело-то какое, — озабоченно прихмурив брови, говорил невысокий усатый мужчина в черном полушубке, — скажем, получу я дом. Хорошо. Люди помогут собрать его. А попробуй-ка его оштукатурь — без толку: обмазка тут же начнет сыпаться. Ну, сами знаете, не удержат эти стены и тепло. Где же выгода?

— Тебе невыгодно, скажи-ка! — сердито сузив глаза, перебила мужчину плечистая курносая девушка. — Тебе невыгодно!.. А государству, думаешь, выгодно за тыщу верст возить их, а?.. Скажи, выгодно?..

— Ну, раскудахталась — удержу не будет теперь, — насмешливо сказал усатый. — Сам хотел об этом говорить. Верно, государству убыток…

— Да и нам не рай в этих домах, — вставил кто-то.

— А построил дом, скажем, из самана — и дешево и тепло… Материал под рукой.

— Ну вот, взял бы да и написал в совнархоз! — снова заговорила девушка, подступая к усатому. — А то чего же!..

— Напишу! — серьезно ответил тот. — Возьму и напишу.

…К дому Ильдар шел той же накатанной дорогой. И легко шагалось по ней, разглаженной колесами спешащих машин, растоптанной сапогами и валенками людей, шагающих на работу.

Ильдару подумалось, что совсем недавно кто-то протаптывал здесь первую тропу, и, верно, нелегко было ему шагать по бездорожью, и что тот, первый, имел, должно быть, крепкий характер и веру в свои силы. Ильдар шел быстро. В лицо дул ветер. Навстречу неслись машины. Шли, обгоняли люди.

На крыльце он столкнулся с дедом.

— Гулял? — спросил дед. Клочковатые брови шевельнулись, двинулись к переносью. — К колодцу вон дорожка не расчищена, к сараю не пройдешь.

— Бабай, покажи, мне, где лопата лежит?

— Обедать иди. Расчистишь после.

— Где лопата, бабай?..

Дед покачал головой, снова задвигал бровями, — на этот раз что-то похожее на улыбку легкой тенью скользнуло по лицу деда.

— В клети. Зайдешь — направо, за ларчиком.

Ильдар нашел лопату и направился к колодцу. Он неистово играл лопатой: с размаху откалывал крутобокие большие комья и ухал их в сторону, толкал лопату перед собой, сгребая остающийся на дорожке снег и швырял его от себя. И лицо обрызгивало колючей крупой. Крупа таяла, и по лицу, смешавшись с потом, текли грязноватые струйки, щекотали, застили свет, наползая на глаза.