Страница 48 из 117
Шульмайер сжал руку Берната:
— Теперь действовать вам. В нашем распоряжении всего сутки. До встречи.
— До свидания. — Бернат посмотрел вслед бесшумно удалявшемуся Шульмайеру, который, сделав несколько шагов, растворился в темноте.
Бернат вышел из кустов и подошел к лежавшему на земле Милану.
— Милан, — тихо позвал он, — это я, Геза Бернат.
Анна не отрываясь смотрела на лежавшего на кровати парня и все еще не верила, что это не сон. Милан лежал с закрытыми глазами, ощущая слабость во всем теле. События последних часов доконали его: перед его мысленным взором мелькали разрозненные обрывки только что пережитого, которые он еще не мог увязать в одно целое. Он был в безопасности, но все же чувствовал себя неуверенно, как человек, находящийся во власти слепого случая, хотя разумом прекрасно понимал, что все, видимо, обстоит иначе.
Анна либо ничего не знает, либо делает вид, что не знает. После горячей ванны и выпитого чая Милана прошиб пот. Он старался сосредоточиться и отгадать заданную ему загадку...
Весь вечер накануне он писал автобиографию, а после ужина к нему зашел эсэсовец в форме.
— Одевайтесь! — приказал эсэсовец. — Все оставьте на столе.
Когда они вышли во двор, Милану надели наручники, потом его усадили в машину.
— Если попытаетесь бежать, застрелю на месте!
Шел такой ливень, что через окно почти ничего не было видно. Проехали через город. Милан видел освещенные окна домов и горящие фонари, однако определить, куда его везут, было невозможно. Сначала он подумал, что его решили передать венгерским властям. Когда же машина, оставив позади пригород, помчалась по обсаженной деревьями дороге, сообразил, что предыдущая догадка была глупой. Наблюдая за знакомой дорогой, Милан подумал, что его везут в Ораниенбург. Но он ошибся и на этот раз. Однако самое непонятное началось тогда, когда машина вдруг остановилась и сопровождавший офицер вывел его в заросли кустарника. «Кто этот офицер? По чьему приказу он выстрелил в воздух? Откуда вдруг появился Геза Бернат, а позднее Анна и двое каких-то незнакомых мужчин?»
Милан попросил у Анны сигарету и закурил. Девушка поцеловала его в потный лоб и щеки, а потом спросила:
— Тебе уже лучше?
— Все в порядке. Вот только хотелось бы знать, что же все-таки со мной произошло?
— Ты свободен, мой дорогой, — сказала девушка, садясь на край кровати и подавая Милану в руки пепельницу. — Брось ломать голову: разве не все равно, что произошло? Важно, что ты теперь находишься в полной безопасности и завтра уезжаешь во Францию. Документы у тебя великолепные, и даже с правом на дипломатическую неприкосновенность. Я провожу тебя до самой границы. По приезде в Париж явишься по указанному адресу. Это, собственно, все, не считая того, что я тебя люблю. — Наклонившись к Милану, Анна поцеловала его: — А я и не думала, что ты так дорог мне.
— Скажи, какую роль во всем этом играет Геза Бернат?
— Дорогой мой, я знаю только то, что сказала тебе, и ни больше. — Девушка поправила одеяло.
— Он у тебя был?
— Да, вчера утром.
— И он рассказал тебе о моем побеге?
Девушка кивнула.
— Да, конечно. Об остальном позаботились мы. Я подъехала туда на машине и привезла тебя сюда.
— А что за люди эти двое незнакомцев?
— Я бы могла тебе объяснить, однако не стану этого делать, так как тебя это не касается.
— Они знают, кто я такой?
— Не знают.
Сигарета не понравилась Милану, и он тут же затушил ее. Попросил воды, но пил мало, так как вода тоже пришлась ему не по вкусу.
— Бернат не знает офицера, — заговорил Милан после небольшой паузы, — а офицер не знал, что Геза тоже был там.
— Я тебя не понимаю, дорогой. Зачем тебе все это нужно?
— Я тоже не знаю, но, судя по всему, кто-то со стороны ловко руководил и Бернатом и офицером.
— Возможно, а сейчас постарайся уснуть. Тебе нужно отдохнуть.
Милан закрыл глаза, но сон никак не шел, а в голове бродили противоречивые догадки. Если он кому-нибудь расскажет историю своего освобождения, никто не поверит. Да и сам он не верит. Найдутся такие, кто сочтет это очень подозрительным. Бернат помог ему бежать? Но почему? А если это и так, то что за связи у него с гестапо?
Он слышал, как Анна встала, погасила лампу и тихо вышла из комнаты.
Поворочавшись немного с боку на бок, Милан погрузился в глубокий сон...
— Все в порядке? — спросил, обращаясь к Анне, худощавый Карл Нильсон. — Никто тебя не видел?
— Никто.
— И из посольских работников никто?
— Я же сказала — никто. Почему ты так беспокоишься?
— Ты же знаешь почему. Проводишь его до границы?
— Провожу.
— Во сколько тебя разбудить?
— Не надо меня будить: я вернусь к нему. За ним нужно поухаживать. Надеюсь, что мамочка ничего об этом не знает?
— Этого еще не хватало! Тогда я ложусь спать. Дверь заперла?
— Заперла. Из гаража сюда никто не пройдет. Иди ложись.
Карлу Нильсону было сорок шесть лет, пятнадцать из которых он проработал в министерстве иностранных дел. Двадцати пяти лет он вступил в социал-демократическую партию, а уж потом попал на службу в МИД. Несколько лет он работал шофером, затем начальство обратило внимание на способного молодого человека. Его назначили комендантом. Он стал незаменимым, и хотя многие сотрудники недолюбливали его, Нильсон никогда не злоупотреблял своим служебным положением. Правда, он был немного брюзглив, но с этим можно было мириться.
Разумеется, никто, кроме его родной дочери, не знал о том, что пять лет назад он вступил в коммунистическую партию. Сделал он это тайно, так как в противном случае его не стали бы держать в МИДе, да и последующие события подтвердили правильность этого шага: после прихода Гитлера к власти Нильсон оказал неоценимые услуги немецким коммунистам, вынужденным уйти в подполье. Он имел возможность снабжать их фальшивыми паспортами, выдавал им выездные визы, поскольку все посольские печати заказывал сам.
Потом ему понадобился помощник. Вот тогда-то Анна, которая только что закончила гимназию, и попала на службу в посольство. Анна еще в годы учебы принимала участие в коммунистическом молодежном движении, несколько позднее она для вида порвала с ним и вступила в социал-демократическую партию. Нильсон с воодушевлением выполнял свои обязанности, однако частые провалы беспокоили его. Прекрасно понимая, что постоянно рискует жизнью, он мечтал вернуться в родную Швецию.
Бегство Милана из Германии он рассматривал как очень опасное дело и тревожился из-за него.
— Анна, а тебе не кажется, что все это хорошо продуманная провокация? — спросил Нильсон.
— Нет, я об этом не думала. — Девушка села к столу и задумчиво перебирала пальцами кружевную скатерть. — Как ты до этого додумался?
Нильсон поправил пижаму и закурил сигару.
— В этой истории мне многое непонятно, и ты мне ничего объяснить не сможешь.
— Это так, однако это вовсе не значит, что нас провоцируют. Факт остается фактом: Милана им сломить не удалось.
— Это хорошо, — согласился Нильсон. — Сломить им его действительно не удалось, но они поняли, что он важная фигура. Гестапо, Анна, не сборище идиотов. Они могли позволить Милану бежать, с тем чтобы понаблюдать со стороны, кто же ему будет помогать.
Анна остолбенела, сначала она уставилась темными глазами в пустоту, а потом медленно перевела взгляд на Нильсона:
— Тогда получается, что Бернат является агентом гестапо. Этого не может быть.
— А почему бы и нет? Нам известно, что он не член партии. А почему бы ему и не быть агентом гестапо? Ты сейчас отбрось в сторону чувства и оценивай только факты.
Девушка нервно вскочила со своего места:
— Этого не может быть! Тогда почему его не арестовали перед зданием посольства?
— Сделать это они еще успеют. Им известно, что ты поддерживаешь связь с Миланом, про которого они знают, что он находится в здании посольства. Их интересуют его последующие шаги, а арестовать Милана они могут и на границе.