Страница 117 из 117
— А ты уверен, что они умерли?
— Уверен. Мне сообщил об этом по телефону Густавсон. Заметку об их смерти даже передали телеграфному агентству. Аттила и Эльфи, оба они покончили жизнь самоубийством.
В этот момент Андреа снова вспомнила Достоевского и его роман «Преступление и наказание». Закрыв глаза, она продолжала сидеть на ковре, раздумывая над тем, в чем жег собственно, состояла вина супругов Хайду, если наказание оказалось таким тяжелым. А в чем заключалась вина Чабы? А ее собственная вина? В чем именно виновата она сама? Ее душили рыдания...
«Через восемь месяцев, если я останусь живой, я рожу ребенка, ребенка Чабы. Фамилии у него не будет, но это меня не беспокоит. Важна не фамилия, а тот мир, в котором он родится на свет. И для чего? Для того чтобы понести наказание за отца? Для того чтобы жить в унижении? В постоянном страхе за свою жизнь? Пауль Витман погиб, а Эккер жив. Милана Радовича замучили, а Эккер почему-то жив. Дядюшка Аттила и тетушка Эльфи мертвы, а Эккер все еще жив. А Чаба? Что с ним? Я и сама не знаю. — Андреа зарыдала. — Но Эккер наверняка все еще жив».
В одиннадцатом часу приехал Миклош Пустаи, который сообщил кое-какие новости.
— Вечером Бабарци рассказал одному своему другу о том, как они подслушали телефонный разговор Эндре Поора... — И он, прерываясь от волнения, поведал трагичную историю священника. — К сожалению, он все рассказал, — продолжал Миклош. — Радович же на самом деле набросился на охранника, а тот в испуге выстрелил в него. А Чабу они, можно сказать, захватили врасплох.
— И что же с ним? — со слабой надеждой спросила Андреа.
— Вечером он был еще жив. Бабарци сказал, что последние его слова были: «Мне нечего вам сказать». Больше он не сказал ни слова.
— Что же нам делать?
— Что делать? — Бернат заскрипел зубами. — Надеяться!
Пустаи встал.
— Вы говорите «надеяться»? — переспросил он. — Это верно. Надеяться нужно. — В комнате было так темно, что они уже не видели лиц друг друга. Пустаи подошел к окну и посмотрел на затемненный город, лежащий где-то внизу. — Однако мне кажется, что одной надежды мало. С одной лишь надеждой можно все потерять и погибнуть. За жизнь и за победу нужно бороться. — Он отвернулся от окна. — Да-да, бороться. Бороться зубами, ногтями, оружием, кто чем может. И мы будем бороться. И за Чабу, и за самих себя, и за нашу честь. Бороться до последнего дыхания... Желаю успеха. — И он пошел к двери.
— Миклош! — позвала Андреа. И хотя она не видела мужчину, но чувствовала, что тот остановился и ждет ее. Тогда она подошла к отцу и, наклонившись, поцеловала его сначала в руку, потом в лицо. Выпрямившись, она пошатываясь начала спускаться по лестнице вслед за мужчиной, который ждал ее.
Бернат пошевелился. Закрыв глаза, он слушал, как скрипнула дверь, как звякнул ключ в скважине садовой калитки. На какое-то мгновение стало тихо-тихо, затем послышались удалявшиеся шаги. Бернат считал шаги и тихо плакал. Он продолжал считать и плакать даже тогда, когда уже ничего не было слышно.