Страница 94 из 233
Настала весна 1798 г., и дело решилось. Аргументы Талейрана показались Директории убедительными. Да они не имели ничего против того, чтобы удалить надолго, и притом на край света, беспокойного и честолюбивого Бонапарта, тон и приемы которого давно перестали директорам нравиться.
Яотмечаю и этот мотив, сыгравший отчасти свою роль, но настойчиво при этом предупреждаю читателя от доверия к старому, десятки раз повторяющемуся историками-анекдотистами утверждению, будто бы вся египетская экспедиция взбрела в голову генералу Бонапарту как некая авантюрная фантазия и будто Директория только потому отпустила на осуществление этой фантазии нужные средства, чтобы поскорее убрать опасного кандидата в диктаторы с глаз долой, куда-нибудь в Северную Африку.
После всего сказанного незачем распространяться о том, что дело с египетской экспедицией было сложнее и глубже.
5 марта 1798 г. предварительное и довольно беглое рассмотрение докладов Талейрана и генерала Бонапарта было Директорией закончено, и директорами было в тот же день подписано семь декретов, имевших целью организовать подготовку египетской экспедиции, высшее руководство которой было поручено Бонапарту. 12 апреля (23 жерминаля) того же года декретом Директории создавалась «восточная армия», главнокомандующим назначался генерал Бонапарт, которому поручалось: «Повести восточную армию на завоевание Египта, изгнать англичан из всех тех их восточных владений, куда ему удастся дойти, и именно уничтожить их конторы на Красном море, отрезать их от Суэцкого перешейка, принять все необходимые меры для обеспечения свободного и исключительного обладания Красным морем за Французской республикой, улучшить всеми имеющимися у него средствами участь туземного населения Египта, поддержать, насколько от него будет зависеть, доброе согласие с великим государем [35] и его непосредственными подданными». Так гласил этот важный официальный документ, сохранявшийся до поры до времени в строжайшей тайне.
Кроме директоров, министра иностранных дел Талейрана и генерала Бонапарта, никто не знал и не должен был знать об истинном назначении подготовлявшейся экспедиции: стоило англичанам вовремя проведать, и адмирал Нельсон[36] во главе британской средиземноморской эскадры, конечно, перехватил бы и уничтожил по пути флотилию Бонапарта.
Уже началась посадка войск в Тулоне и в Марселе на корабли, а солдаты и понятия не имели о том, куда и зачем их везут. Численность войска составляла 29 400 человек.
9 мая 1798 г. в Тулон прибыл и сам Бонапарт, встреченный войском с ликованием. Уже заканчивался второй месяц приготовлений, а в Европе все недоумевали и гадали о целях таинственного предприятия. Бонапарту удалось рядом очень ловких приемов внушить Вильяму Питту, английскому первому министру, уверенность, будто эта экспедиция направится сначала к берегам Испании, к Кадису, а затем — к берегам Англии, и Нельсон получил приказ идти к Гибралтару, т. е. в сторону, прямо противоположную той, куда на самом деле направился Бонапарт.
19 мая французский флот (37 военных судов и около 300 парусников, на которые рассажены были пять дивизий) отплыл в свое удивительное плавание. При штабе Бонапарта находилось несколько ученых-ориенталистов, жаждавших ознакомиться с древнейшим очагом человеческой цивилизации.
6 июня флот подошел к острову Мальта, тогда принадлежавшему рыцарскому ордену госпитальеров (или иоаннитов), который получил Мальту в дар от императора Карла V еще в 1530 г Без труда (и почти без боя) сломив сопротивление рыцарей, Бонапарт объявил (12 июня) Мальту собственностью Французской республики и пошел дальше.
30 июня вечером французский флот уже увидел Александрию.
Нужно сказать, что Нельсон хоть и поздно, но все-таки разгадал хитрости Бонапарта и помчался от Гибралтара сначала к Тулону, потом в Неаполь, потом к берегам Египта, но излишек быстроты ему повредил: прибыв в Александрию 28 июня, он узнал, что никакого Бонапарта здесь нет и ничего о нем никто не слышал, и сейчас же ушел искать его в других частях Средиземного моря. Бонапарт явился в Александрию спустя 48 часов и мог, никем не тревожимый, спокойно начать высадку войск, в то время как Нельсон на всех парусах мчался к Константинополю, уверенный, что если Бонапарт направился не в Египет, то уж, значит, непременно в Константинополь.
В ночь с 1 на 2 июля 1798 г. французы высадились около Александрии, а уже 8 июля авангард, предводительствуемый Бонапартом, двинулся из города на юг долиной Нила.
Никогда, начиная с XV столетия, когда турки завоевали Египет, эта страна не была прочно связана с Турецкой империей, и константинопольский султан, взыскивавший подати через своего наместника (другие функции управления его интересовали довольно мало), не располагал в Египте сколько-нибудь значительными силами.
Населения в Египте тогда насчитывалось (по довольно приблизительной и не весьма доказуемой статистике) около 2,5 млн арабов, около 200–250 тыс. коптов (остатки древнего коренного населения) и около 200 тыс. турок. Главную силу турецкой армии представляла кавалерия, это были так называемые мамлюки, которых насчитывалось 12 тыс. человек. Кроме них, были в некотором количестве янычары, регулярные турецкие войска, составлявшие непосредственно подчиненную наместнику армию.
С самого начала завоевания Бонапарт старался сохранить фикцию, будто он явился освободить местное население от притеснений со стороны мамлюков, злоупотреблявших своей властью, но что с турецким султаном он ссориться не желает. Так он сообщил и городским властям Александрии, поспешившим сдать ему город уже 2 июля.
Поход Бонапарта в глубь страны, начавшийся, как сказано, 8 июля, привел к ряду блестящих успехов. Битва при Романие, битва значительно южнее Романие — при Шебреизе, стычки на территории между Шебреизом и Каиром, куда быстро направлялся Бонапарт, закончились полным поражением мамлюков.
Мамлюки и янычары сосредоточили главные свои силы гораздо южнее, между Каиром и Гизехом (на левом берегу Нила, вблизи линии пирамид). 21 июля 1798 г. между Гизехом и пирамидами Бонапарт встретил всю эту армию, состоявшую под начальством Мурад-бея. Сражение закончилось полным разгромом турецких сил. Через три дня после этой знаменитой «битвы при пирамидах» Бонапарт вошел в Каир, столицу турецкого Египта.
Из Каира он двинулся, несмотря на страшную июльскую и августовскую жару, нестерпимую в этом климате, к северо-востоку. Остатки мамлюков уходили от него отчасти в южном, отчасти же в северо-восточном направлении. Настигнув их вблизи Салахие и нанеся им тяжкое поражение, Бонапарт вернулся в Каир.
Уцелевшие немногочисленные уже мамлюки сосредоточились у Эльариша. Что касается той части турецкой армии, которая после поражения при пирамидах спаслась не в северо-восточном, а в южном направлении, то здесь преследование замедлилось и из-за страшной жары и разлива Нила, и из-за подкреплений, которые получал Мурад от местных племен. Один из лучших бонапартовских генералов, Дезе, вел трудную войну на юге (в Среднем Египте) в течение всей второй половины 1798 и первых месяцев 1799 г.
Между тем одна за другой пришли в лагерь Бонапарта тревожные вести о двух событиях, теснейшим образом между собой связанных. Во-первых, оказалось, что, пока генерал Бонапарт сражался с мамлюками, адмирал Нельсон, тщательно рыская в течение всего июля по восточной части Средиземного моря, наконец открыл французскую флотилию, стоявшую на якоре в гавани Абукир, несколько восточнее города Александрии. Флотилия стояла там уже с месяц, со времени, как произошла высадка на берег привезенной на ней французской армии. Нельсон атаковал французский флот 1 августа 1798 г. и почти вовсе его истребил. С этого момента французская армия, завоевывавшая Египет, оказалась совсем отрезанной от Франции. Во-вторых, турецкий султан, до сих пор не осмеливавшийся формально объявить французам войну, теперь, узнав об Абу-кирском деле, поспешил это сделать 4 сентября 1798 г.
Об Абукире Бонапарт узнал очень скоро, еще в середине августа, т. е. через две недели после события. Но об объявлении войны Турцией он узнал лишь в конце января 1799 г., так трудны и случайны были сообщения между Европой и Египтом. Что касается турок, то их приготовления к войне были так медленны и происходили так далеко, что Бонапарт первым напал на них.