Страница 93 из 233
Египет дает в изобилии хлеб, овощи, рис, лен, хлопок, шафран, сахар, индиго, кофе, шелк-сырец. А кроме того, возможно и должно установить для торговли с Индией путь через Суэц (перешеек), путь, который будет гораздо короче морского пути вокруг Индии. Укрепившись в Египте, продолжает Талейран, можно оттуда послать отряд в Индию, соединиться там с Типу-Султаном и изгнать англичан.
За несколько месяцев до взрыва революции Вольней издал брошюру «Мысли о войне русских с турками» («Considerations sur la guerre des russes et des turques»). В этой брошюре он настаивал на том, что не следует мешать России захватывать части турецкой территории, так как русские введут известный порядок, выгодный для французской торговли (вместо турецкой анархии), но что следует в это же время захватить Египет.
Дело было в разгаре новой русско-турецкой войны (1787–1791), и эти мысли представляли весьма злободневный интерес.
Но грянула революция, и всякие мысли о разделе Турции были оставлены, по крайней мере в тот момент.
Как раз в те годы, когда Туссен-Лувертюр приобретал постепенно власть и влияние на острове Сан-Доминго, а Директория, которая не могла с ним справиться, доживала свой век, на севере Африки развертывались события первостепенного значения, и в этих событиях ведущую роль играл тот же человек, которому суждено было иметь такое роковое значение в гибели Туссена-Лувертюра.
Египетский поход Бонапарта, как мы видели, не был только внезапной фантазией молодого полководца и не был только случайным капризом или рассчитанной интригой Директории. Были стародавние обстоятельства, которые сделали его возможным. Французские историки склонны поминать по поводу этого похода даже Людовика Святого, короля французского, умершего в Тунисе в XIII в.
Не забираясь так далеко, напомним кое-какие факты, хронологически более близкие к Наполеону, чем крестовый поход и смерть в Тунисе средневекового французского короля.
В 1517 г. завершилось дело, давно уже ставшее неизбежным, и Египет подпал под власть турок-османов, а спустя 18 лет Франциску I, королю французскому, уже удалось заключить с султаном Солиманом II договор о дружбе и о торговле, как в те времена часто выражались. Но торговля тут развивалась крайне туго. Речи не было о старой кипучей деятельности египетских средиземноморских портов и караванов, приходивших (через Аравию) от персидских и индийских стран.
Европейские купцы, монахи и ученые-путешественники (вроде археолога Ванслеба) постепенно «открывают» Верхний Египет и доходяг до развалин «стовратных Фив»; эти развалины были опознаны и впервые обследованы иезуитом, французом Клодом Сикаром в 1721 г.
В течение всего XVIII столетия французы не переставали интересоваться Египтом и присматриваться к нему.
Чем больше англичане вытесняют французов из Индии и из Северной Америки, тем больше и внимательнее парижская дипломатия и марсельское купечество относятся к мысли об укреплении французского влияния в странах Леванта, т. е. на восточных берегах Средиземного моря.
И к тому времени, когда генерал Бонапарт начинает подумывать о египетской экспедиции, почва для этого предприятия (и именно в торговых кругах) оказывается подготовленной.
В 1672 г. Лейбниц написал небольшой трактат под названием «Египетский совет». Этот «совет» он обращает к французскому королю. Германский философ советует Людовику XIV завоевать Египет и этим положить начало восточным завоевашим французов, которые, идя таким путем, будут в состоянии сокрушить голландское могущество в Индии и на Востоке вообще.
Когда спустя 126 лет Наполеон Бонапарт отправился в свою знаменитую экспедицию, то в Европе сейчас же вспомнили об этом забытом совете Лейбница: ведь мысль генерала Бонапарта в 1798 г, была чрезвычайно похожа на мысль Лейбница в 1672 г., стоит только слово «голландцы» заменить словом «англичане».
Но Людовику XIV не показалось нужным идти на Восток сокрушать голландское экономическое могущество: в эти годы он еще надеялся обойтись без такого далекого путешествия и нанести Голландии смертельный удар в Амстердаме, Саардаме, Дельфте и Гааге. Ему это в конечном счете не удалось. Но ему удалось страшно ослабить силу и сопротивляемость этой республики богатого купечества.
Голландия устояла перед долгими и упорными усилиями французов покончить с ее самостоятельным политическим существованием, но, когда Людовик XIV закрыл в 1715 г. глаза, Голландия была уже не той страной, которая вступила в единоборство с Францией в мае 1672 г., во время которого Людовик XIV во главе большой армии вторгся в страну и пошел на Амстердам.
После трех войн с Людовиком Голландия страшно ослабела. Этой ее слабостью воспользовались англичане, а не французы, и воспользовались не в Европе, а в Индии и Индонезии.
С французской точки зрения активизация политики Екатерины II на юге империи и войны с Турцией представляли явную угрозу для всей вывозной французской торговли, связанной с Марселем и другими портами Средиземноморского побережья.
Торговля с Левантом, т. е. со странами восточной части Средиземного моря, Архипелага и Мраморного моря, играла такую роль в экономической жизни страны и в частности в деятельности как торгового, так и промышленного капитала, что уступать этот рынок России и Австрии или одной только России французская дипломатия не хотела ни в каком случае.
Боролись при этом две тактики: министр иностранных дел Верженн был склонен всячески поддерживать Турцию в техническом, военном и финансовом отношениях, укрепляя ее обороноспособность против северного соседа; другие, например посол Франции в Константинополе граф Сен-При, полагали, что так как раздел Турции уже начался, то, чтобы не остаться при этом новом разделе с пустыми руками, следует заблаговременно принять в распределении добычи деятельное участие и захватить Египет и Сирию, а если нельзя, то хоть один Египет.
Верженн сместил Сен-При, и политика сохранения Турции восторжествовала.
О планах же Сен-При вспомнили лишь в 1798 г., когда генерал Бонапарт собирался отправиться в египетский поход.
Упорная вражда между Францией и Россией имела в основе своей именно этот страх французской буржуазии потерять драгоценный левантский рынок.
В 80-х годах XVIII столетия, в последние годы перед революцией, даже в брошюрах неоднократно высказывалась мысль, что Египет может с успехом заменить далекие заморские колонии Франции, которые того и гляди будут потеряны. Нужно сказать, что, как ни восторгалась французская буржуазия поражением Англии и освобождением североамериканских колоний, мысль, что, во-первых, это новое государство, Соединенные Штаты, сможет со временем отнять у французов их владения на Антильских островах, а во-вторых, что сами белью колонисты этих островов могут последовать примеру соотечественников Вашингтона, Франклина и Джефферсона и тоже отделиться от своей метрополии, в значительной мере охлаждала irx пыл. Не лучше ли взамен этих далеких и не очень прочных владений вовремя прибрать к рукам несравненно более близкие земли, отделенные от Франции не океаном, а только спокойным, знакомым Средиземным морем с его богатыми рынками, лежащими по пути в Египет?
О том, что впоследствии в 1798–1799 гг. пытался осуществить Наполеон, говорили в дипломатических канцеляриях и писали в брошюрах еще в те времена, когда на французском троне восседал христианнейший король Людовик XVI, а Наполеон был только артиллерийским поручиком.
Буржуазная революция и в данном случае пыталась осуществить экономические задания, завещанные ей буржуазией эпохи старого режима.
Талейран при составлении своего доклада о Египте пользовался советами и рассказами консула Магаллона, больше 35 лет прожившего в Египте; но что заставляло его так спешить с решением вопроса? Это было время наиболее близких и дружественных отношений, которые Талейран счел выгодным поддерживать с генералом Бонапартом, а Бонапарт уже с лета 1798 г. не переставал мечтать о завоевании Египта. Талейран уже тогда видел в молодом полководце будущего владыку Франции и изо всех сил стремился услужить и удружить ему.