Страница 80 из 90
– Реакция есть, ничего. Успел оценить степень опасности прежде, чем начать оборону. Молодцом.
Я разломил пополам бутерброд с икрой, протянул половину Рою. Тот кивнул, засунул его в рот целиком и сжевал, никак не оценив деликатес. Прихлебнул свой кофе, мотнул коротко стриженной седой головой в сторону курилки.
– Поговорить надо, – повернулся и, не оглядываясь, двинулся туда.
Я переместился в пропахшую табаком пустую комнатенку вслед за ним.
Присев за колченогий столик, Рой без лишних предисловий, окунув в горячий напиток палец, принялся рисовать на замызганной клеенке схему.
– Смотри. Это – Зеркало. Здесь, здесь и здесь – посты охраны. Вот бункер управления. Тут, с востока, – казармы отдыхающей смены караула, позади них… – Он чертил мокрым пальцем все новые и новые обозначения.
– Машину можно поставить с этой стороны, так ее за кустами не видно. Зеркало будет ярдах в четырехстах – один хороший бросок. Я иду первым и беру на себя охрану. Как поднимется шум – перемещаешься к Зеркалу и суешь взрывпакеты под все четыре опоры. Задержка детонатора рассчитана на минуту сорок секунд – достаточно, чтобы все сделать и отбежать в сторону. Отражатель слетит, Ключ завертится, и – вали домой.
– А велика ли охрана?
– Двенадцать бойцов дежурной смены. Если подадут сигнал, то отсюда, Рой постучал пальцем по медленно высыхающему квадратику, – прибудут еще двадцать четыре: отдыхающие и подвахтенные. Плюс начальник караула и разводящие – еще четверо. Ну, из офицерской казармы, может, кто‑нибудь, но вряд ли далеко бежать, не успеют. Чтоб заложить взрывчатку, много времени не нужно.
– Ты что, один собираешься воевать с дюжиной, а то и больше солдат?
– Подумаешь! Бывало и хуже. Пяток минут продержусь, а дольше и не требуется.
– Но это верная смерть!
Рой философски пожал плечами:
– Не все ж мне да мне. Должны и меня когда‑то.
– Тебе все равно?
– Что зря беспокоиться? Мы со смертью друзья старые. Я ей немало душ скормил, вот только моей она что‑то – заждалась.
– Добро. Зеркало взорвалось, дорога открылась. Тебя уже убили, вокруг вся армия собралась. Ты как это, всерьез думаешь, что до меня не доберутся? Что я смогу остаться цел? Сомневаюсь.
– Значит, не судьба. Зато потом кому надо – все уйдут. Стеречь больше будет нечего, солдатня, когда появится возможность, сама на две трети разбежится – они ж к Ключу ближе всех. И пожалуйста: дважды в день по сорок минут ворота домой – настежь.
– Ага. Только я из могилы этого не увижу.
– На остальных тебе что, плевать? Сколько людей заперто тут, как в клетке, не по своей воле! Да и не только людей – вон хоть взять доктора твоего.
– Ну, знаешь, мне моя шкура…
В курилку заглянула, пыхтя, недовольная Рая:
– Мальчики, вы оглохли? Обкричались вас.
– Не слышали мы ничего, – отозвался Рой, – может, опять селектор дурит?
– Сказки не рассказывай. На, держи лучше, – диспетчер сунула ему в руку вызов, – а ты, Шура, дуй в машину живее. Рат давно уже пищит – где, мол, мой фельдшер.
Вопреки заверениям Раи, мышка ждала меня абсолютно спокойно, не спеша крася коготки коричневым лаком из микроскопического флакончика.
– Ну вот, а я бежал зачем‑то. Сказали, доктор от нетерпения икру мечет.
– А что, ты весь улов уже в одиночку сожрал и теперь хочешь, чтобы я дефицит пополнила?
– Да нет, там полно еще.
– Без нас‑то не приберут?
– Я вроде замаскировал хорошо. В самую старую газету завернул и самый рваный и грязный пакет сверху надел. Уж если туда полезут – значит, планида наша такая. Лишь бы, пока кататься будем, не прокисла. А то зашлют невесть куда, так сам позвоню, чтоб съели. Не пропадать же добру!
– Не пропадет. Тут, верстах в пяти от базы, припал кто‑то.
– Припал?
– Ага. Судорожный, стал‑быть, припадок. Опять небось какой‑нибудь синяк суррогатов взамен водки объелся.
– Я и смотрю, не торопишься.
– Торопиться? Пошто? Глядишь, пока доедем, очнется да уползет.
Рат как в воду глядела: неизвестного пьянчуги на месте не оказалось. Лишь бутылка из‑под стеклоочистителя да сломанный пластиковый стаканчик скучали под кустом в компании вонючего рыбьего скелета. Промолвив пару слов насчет цен на бензин, Патрик развернулся.
– Зенит, мы свободны. Как бы это нам обратно на базу попасть? Начальнице отчет по Фестивалю рожать. – При упоминании о кровавом празднике у меня по хребту пробежала дрожь.
– Роды отставить. Вам в соседнем квадрате констатация.
– Ох уж эти упокойники…
Начальница ни с того ни с сего обозлилась:
– Ты‑то что вздыхаешь? Тебе привыкать? Великий констататор – на три справки о смерти в Песках всего четыре патрона потратил, и то чужих!
Зачем она так…
Снова убитая женщина, и опять беременная. На сей раз маньяк растерзал жертву прямо на пороге ее собственного дома.
– Ударил камнем по голове, потом задушил вот этим. – Полисмен демонстрирует мне кусок капронового шнура, концы которого закреплены для удобства пользования на пустых катушках из‑под ниток. – Ну, и все остальное…
Остальное таково: кривым сапожным шилом, тоже брошенным на месте преступления, изувер многократно протыкал живот задушенной, превращая его буквально в фарш. Нет, это не просто охотник за женщинами – его провоцирует на зверство именно беременность…
– Смотри, вторая за такое небольшое время, – бормочет Люси, заполняя бумажки.
– Третья, – угрюмо поправляет полицейский, – на прошлой неделе в Каменках вечером нашли зарубленную топором. Грешили на ревнивого мужа, но не подтвердилось – тот до поздней ночи гулял на крестинах у приятеля, его все время видели десятка три народу.
– И что, тоже беременная?
Офицер кивнул.
– Одна рука. Убивает он их по‑разному, но живот у всех истерзан. – Полицейский, не справившись с собой, извергает длинную нецензурную тираду. – Извините, мэм. Нет терпежу. Ох, попадись он мне…
– Кто бы это мог быть? – недоумевала моя начальница. – Дичь какая‑то. Природой генетически заложено – не трогать детенышей и беременных самок. Насколько ж психика должна быть вывернута у урода…
Полицейский вздохнул:
– Знать кто, давно б уж по всем дорогам патрули в лицо каждому прохожему заглядывали. Но ведь не видали его. Ни единого свидетеля – осторожен, скот. А слухи уже поползли, еще пара трупов, и такая паника начнется…
К нам подошел, пошатываясь, молоденький паренек в форме патрульного, вяло попытался козырнуть. Офицер ободряюще потрепал его по плечу:
– Ничего, сынок, держись. – Повернувшись к нам, пояснил: – Первое дежурство у парня, и сразу – вот эдак. Обалдел чуток с непривычки.
Молодой полисмен вспыхнул:
– И не собираюсь привыкать, сэр! Не для того я шел в полицию, чтоб равнодушно смотреть на подобные вещи. Я бы этих гадов своими руками… Нет, вру. Лучше всего – поймать сволочь, собрать всех родственников погибших да им его и отдать. А то суд там, лагерь… Пусть даже повесят – все равно мало! Слишком легко отделается!
Старший его коллега усмехнулся горько:
– Этого небось и судить не будут. Скажут, псих, мол, невменяемый, да вот им передадут, – кивок в нашу сторону, – на лечение якобы. Пулей таких лечить надо, а не уколами!
Я вполуха слушал их рассуждения, а в голове неотступно вертелись слова моего доктора: «Генетически заложено… Психика вывернута… Кто это мог…»
А ведь знаю одного, кто бы мог. И пытался уже.
– Люсь, пусти‑ка к рации.
– Обожди отзваниваться, я еще карточку не оформила.
– Да я по другому делу.
Голос Лизаветы дрожал от возмущения:
– Нет, у тебя есть представление, сколько это будет стоить? Мы же можем на их телефонную сеть выходить только через ретранслятор военной зоны. Твоей получки не хватит разговор оплатить!
– Полиция оплатит.
– Это если твои домыслы подтвердятся. А ну как нет?
– Готов рискнуть. Не согласна, зови к рации старшего врача.
– Черт с тобой. Но учти, если что, заплатишь из своего кармана.