Грань креста

– Все в порядке. Пойдемте в машину.

Я поднял руку к плечу, давая начальнице возможность перебраться туда, не бегая по моей одежде. Мне почему‑то всегда кажется, что вид цепляющегося за рукав доктора умаляет авторитет Рат в глазах пациентов, поэтому и стараюсь переместить ее максимально уважительным способом. Наверное, я не очень ошибаюсь, не зря же Люси редко залезает ко мне в карман при больных, а вне вызова ее подчас оттуда силой не выгонишь.

Больной плетется за мной в автомобиль, волоча в одной руке сумку с харчами и туалетными принадлежностями, а другой придерживая у горла накинутый на плечи плед.

– Пригните голову. Ага, вот так. Устраивайтесь, как вам удобнее. Места много. Если хотите прилечь – пожалуйста.

– Благодарю вас. – Он сворачивается клубочком на носилках, худой рукой натягивая свое покрывало повыше. Озноб не прекращается. Пошарив под носилками, я выволок оттуда старое пальто без одного рукава и набросил его поверх пледа. Больной благодарно кивает.

Температура у него, похоже, за сорок. Лоб, до которого я дотронулся, таков, что впору яичницу жарить. Все ж до такой гипертрофии человеколюбия, чтобы включить печку в машине, я еще не докатился – мне‑то даже и душновато. Устроив клиента поудобнее, захлопываю дверцу салона, загружаюсь в кабину, предварительно высадив на капот начальницу. Стартовали.

– Может, ему анальгинчика с димедролом кольнуть а, доктор? Горит весь.

– Не стоит, Шура. Вспотеет, на ходу сквознячком прохватит. Не хватало ему еще и пневмонии в довесок к желтухе. Уж как‑нибудь пару часов перетерпит.

– А доедем до инфекции за пару‑то часов? Все‑таки два сектора.

– Что тут хитрого. Дорога сносная, да и светает уже, – буркнул Патрик.

Вид водилы свидетельствовал о том, что, будь его воля, он сообщил бы диспетчеру, что у автомобиля отвалилась жизненно важная деталь, и улегся на лавку наверстывать недоспанное, по известной присказке о солдате и службе.

Начальнице же никто этим заняться не мешал. Спальное место в «бардачке» вездехода я оборудовал еще в первый день работы с ней, помня об ее привычках по прежнему опыту. Все имевшееся там барахло было извлечено, нужное прибрано в другие места, а ненужное (которого оказалось раза в три больше) беспощадно выкинуто. На дно отсека я наложил ворох чистых мягких тряпочек – Люси пользуется ими вместо матраца и одеяла. Теперь, когда она забирается туда, то, если захлопнуть крышку, получается персональное купе для отдыха. Вот в него‑то она и полезла, оставив пилота с пассажиром на мое попечение.

Мне лезть некуда. Сижу. Гляжу на однообразную трассу. Позевываю. Покуриваю. Патрик не расположен к беседам, на все вопросы отвечает односложно: «Да» или «Нет». Мои попытки разговорить его окончились тем, что я пару раз услышал: «Так точно, сэр» – и: «Никак нет, сэр», после чего окончательно понял бессмысленность своего занятия. От скуки поворачиваюсь назад и, перевесившись через перегородку, заговариваю с трясущимся пациентом:

– Как дела, родной?

– Ничего, спасибо. Только холодно очень.

– Это от температуры. Извини, пожалуйста, но я вот чего недопонимаю. Болезнь твоя через кровь передается. На наркомана ты вроде не похож.

Озябший больной мотает отрицательно головой.

– Нет, нет, что вы!

– Да я вижу, что человек приличный. Остается что: переливание крови или плохо простерилизованный шприц. Ты, наверное, от чего‑нибудь лечился? Коллеги напортачили?

Вновь отрицательное движение. Тонкие уши забавно мотаются, волнообразно.

– Тогда совсем непонятно. Где ж ты эту дрянь подцепил?

– Извините… Мне не хотелось бы это обсуждать. Могут понять неправильно.

Я фыркаю презрительно:

– Мы, брат, психиатрическая бригада. Это просто к тебе нас не по специальности послали. Уж чего только в этой машине не рассказывали – вряд ли нас чем удивить еще можно. Так что у тебя там?

– Ну… Я, видите ли, вампир.

Я вовсе не упал в обморок от этого заявления. Более того, не слишком‑то оно меня и шокировало. В том странном мире, где я нахожусь, не редкость всяческие диковинные существа.

Довелось здесь уже пообщаться и с гномом (или кем‑то очень похожим на него), и с русалкой, и с колдовским созданием, считающимся у нас дома вымершей древнеегипетской богиней. Уж не заикаюсь о своих коллегах по работе – дюжину ребят и девчат хоть сейчас на съемки фильма о летающих тарелках приглашай. На главные роли. А мирно дрыхнущая сейчас начальница? Да и все мое здешнее существование – сплошная триллемистика.

– Глотните горяченького, Шура. – Водитель вытащил свой неизменный термос. Очень кстати, должно признать.

– Эй, братишка, – оборачиваюсь к больному, – чайку горячего налить? Согреешься чуток. Или ты такого не пьешь?

– Пью, спасибо, – приподнявшись, тянет тонкую пожелтевшую руку за кружкой.

Плед соскользнул у него с плеч. Зашуршал, раскрываясь с треском. Только сейчас я запоздало сообразил, что это и не одеяло вовсе, а широкие крылья. Крылья схлопнулись, вновь превратившись в плед.

– Извините, – смущенно бормочет вампир, – ужасно плохо себя чувствую, сложно сохранять приличный вид. Очень вкусный чай.

И, сгорбившись над кружкой, стал прихлебывать горячий напиток, Я не удержался от подковырки:

– Кровушка‑то, поди, повкуснее будет?

Окончательно затерроризированный пациент, покраснев, отвернулся.

– Шура, – встревает мой пилот, – что вы на парня нападаете? Это все же не по нашему профилю перевозка, нельзя так. И потом, при чем здесь кровь?

– А, так ты не слышал? Твой милый парень – вампир.

– Надо же. Тихий, вежливый, культурный человек – и такое с ним несчастье! Как это его угораздило? – удивляется Патрик, на всякий случай подымая глаза туда, где неподалеку от рукоятки фары‑искателя к обивке кабины прикреплен образок Девы Марии.

Пришел черед удивляться мне:

– Что значит «несчастье»? Как это «случилось»? Он что, не родился вампиром?

– Шура, я вам удивляюсь. У нас дома, в Ирландии, каждому ребенку известны такие простые вещи. Ну конечно же нет. – И Патрик пустился в изложение народных сказаний зеленого острова. Сколько в них было правды, а сколько вымысла – сказать невозможно, но слушалось, по крайней мере, с интересом. Чеснок, серебро, осиновые колы – мне попался в водители крупный специалист по нечистой силе.

Обзор профилактики потусторонних вредностей ширился:

– …сомневаешься – глянь на него поверх лезвия, оборотень свой натуральный вид и покажет, а ежели…

– Ладно, как с вампирами бороться, я понял. А это лечится?

Патрик обиженно замер на полуслове.

– Издеваетесь?

– Отнюдь. Вполне серьезно.

– Издеваетесь. И напрасно. Кто, как не я, первым русалку распознал?

– Верно, было.

– То‑то же. Вы что думаете, Ирландия такое дикое место, где даже нечистая сила не водится? От Дублина до Лондона меньше часа лета, сэр!

– Ну, если цивилизованность измеряется количеством нечисти, то Эйре колыбель цивилизации, не иначе, – расхохотался я.

Патрик замолк, насупившись. Крышка перчаточного ящика приоткрылась.

– Что делим, ребята?

– Вот пытаюсь выяснить у Патрика, лечится ли вампиризм, а он обижается.

– Профессора нашел! Я‑то, дура, полагала, что старшая по лечебным вопросам здесь доктор Рат, а он с пилотом консультируется! А что это вы тут пьете? И почему меня не зовете?

– Так это ж чай, не пиво.

– Все равно налейте.

Лес просыпался, стряхивая клочки сизого тумана с ветвей. Кусты расправляли листья навстречу встающему солнцу Вылезли из ночных убежищ первые птицы, начали пробовать голос. Грунтовка, превратившись в поросшую травой колею, повернула в вовсе уж глухую чащобу.

– Так ты, значит, у нас крупный спец по сверхъестественным явлениям? – хмыкнула Люси, перекатывая по капоту обгрызаемое ею яблоко необъеденным боком к себе.

– И вы туда же, мэм? – тоскливо промычал наш водитель.

– Я туда. А вот они куда? – показала лапкой мышка на виднеющуюся в паре сот ярдов впереди нас белую корму медицинской машины. У нее мигал левый сигнал поворота. Коллеги притормаживали, явно собираясь свернуть. Но слева тянулась на сколько хватало взгляда – сплошная темно‑седоватая мрачная стена старого ельника.