Черное сердце

- И? – даже подаюсь вперёд.

- Успокойся, расслабься, - наставляет Андрей Николаевич и некоторое время что-то пишет в блокноте. – Итак, - многозначительно молчит, поднимает глаза: - поле-руины - твоя жизнь. Так и есть, как бы грубо не звучало. Прошлого – не помнишь, в настоящем пережила горе и тебе кажется, будущее рухнуло, просветов больше нет. Твои страхи, безумие, поспешность, бег.

- А как же демоны?

- Думаю, это скорее проблемы. Бежишь от внутренних проблем, но, возможно, пойди им навстречу – многое станет понятным. Голоса, – умолкает на секунду, - вероятно, та информация, которую слышишь, видишь, но до конца не понимаешь. Море тел в огне – Ад, о котором думала всё это время. Волк – мужчина. Скорее всего, твой муж. То как ты его восприняла, говорит о том, как ты встречаешь проблемы. Сомневаешься, но идешь к ним. Лес – это смерть, твоё отношение к ней. Хорошо, что он тебя туда не отвёз сам. Остановился у кромки! Ты шла уже по тропинке и видела просветы. Что трактуется как семейные отношения, брак, устремления. Ты страшилась неизвестного, но всё оказалось не так страшно. Сытая жизнь, нет скандалов, работа. Мелкие зверьки – дети. Ты на них смотришь, замечаешь, но... своих пока нет.

- Как насчёт крови на волке? – озадачиваюсь неуверенно.

- Можно предположить, - медлит Николаевич, вновь косится на Александра и заканчивает, - ты замечала нечто за мужем, но не придавала этому значение.

Погружаюсь в раздумье. Неспешно перебираю моменты жизни с Вадимом. Ничего не всплывает. Только лучшее, милое, трепетное. Хотя, между ними… приходят рваные отрывки, когда муж приезжает с командировок то в синяках, то в ссадинах, порезах. «Неудачный подъем, спуск…» - объясняет Вадим и, пряча глаза, спешит либо в ванную, либо в спальню. Пожимаю плечами и увлекаюсь своими проблемами – о чужих подумаю потом...

- Может быть, - придаю голосу лёгкости. – Пока ничего не помню. Что дальше?

Андрей смотрит в блокнот, читает про себя.

- Дом – размер твоих проблем. Большие, добротные, к тому же закрытые от посторонних забором. Роза и клубника – фантазии. Бурные, красочные, но то, что опробовано, увы – безвкусно, - вновь умолкает. – Закрытый шкаф, вероятно, тайна, но не твоя. Думаю, у Вадима всё же были секреты, которые ты так и не открыла. А чашка тому подтверждение - твои отношения были не так крепки, как бы ты хотела думать…

Замираю… Оба Андрея намекают, что Вадим не был «чист»? И… что я не любила мужа? Бред! Мы прожили двенадцать лет, десять из которых в браке. Но, в тоже время, совпадений не бывает.

- Кошка, - чуть погодя продолжает Рыбаков, - ты. Её поведение и внешний вид – то, как ты себя позиционируешь… Конь – друг. Что могу сказать, - впервые усмехается Андрей Николаевич, - только одно: с друзьями нужно дружить, а не кататься на них.

Сама улыбаюсь и кошусь на Александра – Никитин открыто смеется и мотает головой:

- Да я не против! – нежно жмёт мою руку. Растрогавшись, чмокаю Александра в щеку и ложу голову ему на плечо:

- Спасибо!

- Поле, - нарушает минутный перерыв Андрей Николаевич, – жизненные препятствия. Ты пытаешься ускользнуть от них, найти более простой выход, но чаще приходится сталкиваться и их преодолевать, – делает паузу, серьезнеет. – Прости, но из-за внутренних проблем ты, словно потеряла себя. Друзья помогают изо всех сил, но Вадима ты уже не вернешь…

Глаза режет, подступают слёзы, но держусь изо всех сил.

- Человек на горе – идеал любимого человека и ваших отношений. Ты не хотела лезть, но пересилила желание и начала восхождение. Он двинулся к тебе.

Позаботился и дал выбор: вода, костер. Ты будешь ощущать его власть, но будет ли так на самом деле? Пещера – то, что тебе не хватает. Тайные желания. Стена... Ты ищешь выход безболезненный, нетравмоопасный, а мужчина – разнесёт стену ради тебя. И водоём… - выдерживает недолгую паузу. - Размер водоёма представляет степень твоего сексуального желания. То, насколько сильно промокла, указывает на важность сексуальной жизни для тебя…

- Утонула, - шепчу устало. Минуты тикают, молчание нерушимое, а тишина такая, что проползи таракан, все среагируют. – Спасибо! – наконец, прихожу в себя. Мозг закипает, мыслей мириад, но, ни за одну толком не могу зацепиться. - Столько всего, что голова идёт кругом. Надо домой. Всё переварить, обдумать.

- Да! – понимающе улыбается Андрей Николаевич. – Уж огорошила, так огорошила. Зато так познавательно и ярко. Прости, но думаю, это больше галлюцинации, вызванные препаратами, которые тебе колол.

- Скорее всего… - потерянно мямлю и встаю. Никитин спешит на выход. Рыбаков чуть мешкает:

- Неужели даже чаю не попьёте?

- Прости, - качаю головой, - устали. Сам знаешь, что мне нехорошо. Пора домой. Отдыхать… Спать лягу!

Уже в машине телефон Александра громко пиликает. Никитин быстро отвечает:

- Слушаю! – умолкает, хмурится: - Едем!.. – бросает коротко и скидывает вызов.

Не хочу спрашивать, кто звонил - смутно догадываюсь. Подкатывает злость, обида. Поджимаю губы. Пока едем, понимаю, что голодна, как никогда. Прошу телефон Александра – моего нет, как понимаю, Андрей забрал себе, чтобы дел не натворила. Звоню в круглосуточную пиццерию и заказываю самую большую «ассорти». По дороге забираем – благо, к нашему приезду успевают приготовить.

Моя догадка насчёт звонившего подтверждается. Сухо здороваюсь с Андреем - Зепар даже выходит на улицу встретить. Несколько минут буравит недобрым взглядом, беспрекословно забирает коробку. Никитин меня целует, желает спокойной ночи и, радуясь, что сдаёт в ответственные руки, уезжает домой. Ноги трясутся, сердце отбивает неровный ритм. Едва решаюсь зайти в маленькую кабинку – затылок горит от напора злобно-внимательных глаз, поэтому ступаю внутрь на неверных ногах. Молча, едем в лифте. Заходим домой. Всё в той же гробовой тишине ужинаем. Принимаю душ и ложусь спать.

Чего не отнять - отныне я воскресла!

Глава 27.

С утра наспех умываюсь, завтракаю. Пару минут кручусь перед зеркалом, наводя макияж. Ещё раз оглядываю себя в зеркало. Похудела, осунулась, но так даже лучше, ведь грудь, вечно мечтающая выскользнуть из декольте, не так раздражает – уютненько покоится на месте. Поправляю чёрное короткое платье с сильно драпированным верхом. Одёргиваю полы пиджака в тон. Втискиваюсь в кожаные шпильки под костюм. Вот теперь готова идти на работу. Андрею ничего не говорю, но Зепар уже не спит. Ходит тенью, и когда выхожу в коридор с тренировочной сумкой, он уже поджидает у двери со своей.

Едем в полном безмолвие. На работе оживаю окончательно. Дел накопилось выше крыши. Договора, отчёты и прочая суета… Созваниваюсь с Оксаной. Она молодец, все дела в моё отсутствие взваливает на себя. До обеда время летит незаметно. На щебетание Милы, так и переставшей обольщать Андрея, если и обращаю внимание, то только как на жужжание изредка пролетающей мухи. Отдаю указания привычной манерой: сухо, твёрдо, безапелляционно. Сотрудники спешат выполнять задания. Распинаются, как рады моему возвращению.

К обеду успеваю разгрести большую часть дел. В кафе еду в приподнятом настроении. Тишину за лёгким обедом в одиночестве, - Андрею велю сесть за соседним столиком, - нарушает голос:

- Вита, - точно не верит своим глазам, дивится мужчина с проседью в волосах. Довольно привлекательный, в аккуратных прямоугольных, чуть затенённых очках. Худощавый, но статный. В дорогом сером костюме.

Некоторое время смотрю в упор. Кто такой - вспомнить не могу. Хотя внешне очень знаком.

- Не помнишь? – расплывается в скромной белоснежной улыбке. – Минаков… - делает паузу и глядит с ожиданием. – Иван, - добавляет многозначительно, но в моей памяти ничего не меняется. – Детдом… - таинственно шепчет, прикрывая одну сторону рота, ладонью.

- Боже, конечно! – расцветаю невольно. – Присаживайся! – указываю на соседний стул.

Минаков неспешно устраивается напротив: