Страница 6 из 16
Это замысла Создателя нашего истинная полнота.
–––
Влечет в дорогу неизвестность
Того, кто легок на подъем,
И до поры не знает местность
О госте будущем своем.
И гость еще не знает, где же
Придется с большака сойти,
Но он уже давно в пути –
Идет упрямо шагом пешим.
Для Вассиана путь знакомый
Был только до Улеймы. Там
Едой пополнил он котомку
И разузнал про те места,
Где сохранился лес старинный,
Есть пожни, рыбная река,
Куда топор с косой пока
Заходят редко, где – пустынно.
Был месяц травень. Но белели
Еще последние снега
Там, где росли густые ели.
Из них брусничник выбегал
На свет; зимою утомленный,
Лист кожистый блестел; он рад
Тому, что нет уже преград
Для жизни новой и несонной.
...Костер вечерний грел, как дома
(Подумал Вассиан) очаг, –
Теплом таким давно знакомым,
Что путник тьмы не замечал.
Ночь пролетела. Ранний вальдшнеп
Прохоркал где-то за холмом,
И новый день в себе самом
Почуял Вассиан: «Ну, дальше,
Дальше!»
...Сначала шум воды был тихим,
Как дальний говор косачей,
Но нарастал, и вот Звениха
Открылась в резвости своей.
Ей путник радостно внимает,
Уже почувствовав родной
Просторный воздух, звук живой
Еще не виданного края!
И посох свой втыкая в землю,
По крутосклонному холму
Взошел наверх он.
Всем ли, всем ли
Досталось счастье, как ему,
Увидеть утром яснооким
Картину новых детских дней?
Там – веры в Бога и в людей
Незамутненные истоки.
«Зябликов хор громогласный,
Лес, долина, река...
Жизнь, как же ты велика
И – не напрасна!
Боже! Ты здесь еще ближе.
Сколько в мире любви!
Всё, что вижу и слышу,
Благослови,
Благослови!»
–––
Он сосны рубил для будущих стен,
Из ели он делал стропила,
А крышу покрыл берестою, затем
Ее землей завалил он.
Он печку сложил из глины речной,
Он репище выбрал на склоне,
Где грелся от солнца растительный гной,
Но было тенистее в полдень.
Капустник копал он на низких местах,
Где летом прохладно и влажно,
Он тóни разведал в трех омутах
И рыбу ловил на каждом.
–––
В трудах и долгих молитвах Богу
Он жил, но не ведал еще итогов
Прошедших на Устье дней...
Был сентябрь. Лист летел всё быстрей.
А когда он ставил часовню,
То однажды понял: «Бог мой,
Ты задумал ввести нас в мир новый,
Чтобы он не страдал пустотой».
Все последние дни и молитвы
Вассиан вдруг увидел не как
Золотое чистое жито,
А как жито, в котором сорняк.
И за эти непраздные дни
Стал себя укорять и казнить:
«Несвобода от чуждых, ненастных
Властных сил – это тюрьма.
Но есть и другая опасность:
Жить по прихоти злого ума...
Своего!
Он же хочет
Не зависеть ни от чего,
Чтоб жилось как можно проще,
Чтобы слушать себя самого,
Не зависеть от добрых знакомых,
От реки, от лесов и полей,
От друзей и отчего дома,
От родителей, от детей.
Если ты живешь, не делая
И не принимая добра,
Ты – оторванная от дерева,
Быстро сохнущая кора.
Я же здесь не смогу, не сумею
Лишь себе спасенья искать;
Перед Господом благоговея,
В людях чувствую благодать.
Нет, я – не стручок без семени,
Я сердцем навеки прирос
К пахарям местного племени,
И меня знает народ.
Я не просто построить церковь
Здесь хочу,
А чтобы – сто лет
В людях здешних не мерк бы
Божьей искры свет,
И церковь стояла – невестой,
Чтобы так была хороша,
Как местности чудной окрестной
Чутко замершая душа!..
Но Божий храм – не стены каменные,
А люди верные и праведные».
И пошел Вассиан по ближайшей округе
С просьбой к людям – помочь построить храм.
И вот на холме появились новые срубы,
А потом и церковь возникла там.
Обращение Вассиана
(к жителям соседних деревень после излечения ребенка)
«Что дивитесь, люди окрестные,
Этим якобы чудесам?
Я сподоблен творить дивы местные,
Потому что явился к вам,
Потому что меня здесь очистили
Лес великий, Устья-река,
Травы утренние росистые
И голубиные облака,
Потому что я, братья, верую:
Божий мир – для божеских дел,
Вот болезнь, правда, не смертную,
Я у чада – видите!? – одолел.
Бог мне дал собраться с силами
И прийти сюда, где стою.
Если праведник я, то Божьей милостью,
И за то, что вас люблю».
–––
Однажды поздно вечером (лучи
Уже скрывались за соседним лесом)
Явился странник. Молвил: «Научи
Любить Создателя: в душе моей – завеса
Из низости и злобности людской,
Корю, виню себя, но не найду покой.
Прошу: сними с меня житейскую коросту».
Ответил Вассиан неведомому гостю:
«Как Богу послужить без боли и любви?
Ты должен пережить страданье.
Бог есть во всем, что ты ни назови.
Открой Его в себе. А ключ – к любви призванье.
Любил ли ты свой дом, страдал ли за него,
Пытался ли спасти его от разрушенья?
Любил ли друга? женщину?
Всего
Лишался ли в одно мгновенье?
Предел своей души ты знаешь ли, мой брат?
Готов ли ты смирить в ней то, что может
Всё оправдать, высокое – попрать,
А, значит, и всю душу уничтожить?..
Я вижу, странник, по твоим слезам,
Что ты, живя, не обделен был болью.
Что ж, будем вместе строить келью, храм:
Из древа – топором, а из души – любовью».
Остался странник. Вскоре стали жить
Здесь многие. Они нашли отраду
В житье по Божьему закону. А закон души,
Он, оказалось, не всегда грешит;
И два закона здесь им разделять не надо...
Так стало расширяться иноческое стадо.
–––
Братья землю пахали под рожь и под ярь,
Всякий овощ сажали на грядах
И косили траву у реки. Здесь и встарь,
Говорят, был подобный порядок.
А из леса бревна возили зимой
И строили многие кельи –
Для себя и для тех, кто ненастной порой
Без крыши встречал новоселье.
Всех увечных кормили тем, что смогли
Заготовить до осени строгой.
Но потом...
А потом дни иные пришли:
Вассиан собрался в дорогу.
Последнее слово Вассиана
«Оставляю вам, братья, этот Троицкий холм,
Бедный храм деревянный, наше скромное дело.
Завещаю вам жить, не скорбя о былом,
И хранить то, что создано (может быть, неумело).
Исцеляйте больных, милуйте сирот,
Одевайте нагих, питайте голодных,
И давайте бездомным странникам кров,
Свои души смиряя свободно.
Не ищите вы славы у смертных людей,