Страница 14 из 40
Настал черед Евгения вздрогнуть от неожиданности. Сухиничев, опять Сухиничев, везде Сухиничев, нигде без него не обходится!
– Не надо, – сказал он, тяжело вздохнув. – Его мнение вы можете прочесть в «Ведомостях Академии наук». Он мой даже не оппонент, а ярый противник.
– Ну вот видите…
– Но именно клинические испытания докажут, кто из нас прав.
– Да ведь это очень дорогое удовольствие, – вставил один из приглашенных «онкологов». – Вы знаете, сколько оно стоит? – Для наглядности он потер щепотью, изображая счёт купюрам.
– Догадываюсь.
– И у вас есть такие деньги?
– Конечно нет.
– Тогда ищите спонсора.
– Молодой человек, мы имеем дело только с серьезными, известными учреждениями и фирмами, – включился в обсуждение второй «онколог». – Вы кого представляете? Ах, себя? Гм… Советую вам поехать на Запад, там вам всё сделают.
– Почему вы все ссылаетесь на Запад? Мы что, второсортные? – Евгений стал терять терпение. – Да Запад сам меня нашел! И недурную сумму, между прочим, мне предложили за ноу-хау! Вам это ни о чем не говорит?
Собеседники с интересом воззрились на посетителя.
– Ну и что вы ответили? – чуть не хором воскликнули оба. – Согласились?
– Нет! Иначе зачем бы я шел сюда? Отдать – значит потом свое же покупать у них вдесятеро дороже, как произошло со многими нашими изобретениями. Их корпорации не промахнутся! А может и не продадут никуда, ни за какие деньги – используют только у себя, для узкого круга. И такое может быть…
Окинув взглядом «консилиум», Евгений окончательно сник. Удачей тут и не пахло. Он поднялся было, чтобы уйти, но хозяин кабинета остановил его жестом. Растерянность читалась на его лице.
– Подождите. Мы же ни о чем не договорились. Оставьте вашу заявку, мы рассмотрим и сообщим.
Душа Евгения снова всколыхнулась надеждой.
– Сколько придется ждать?
– Разберем в ускоренном порядке, в течение месяца-двух.
Два месяца! Евгений мысленно ахнул. Сколько за это время может произойти непредвиденного!
Он и не подозревал, как был близок к истине.
Многоэтажный дом, где жил Евгений, стоял на берегу автомобильного потока, и по ночам он нередко просыпался от вздрагиваний кровати, пугливо трясшейся от грохота машин. Сегодня его дважды будило это «домотрясение», и он встал поздно, лишь под утро погрузившись в новый, зыбкий и неуверенный сон. Позевывая, он занялся гимнастикой, силясь разогнать тяжесть в голове. Перед глазами, привыкшими к бесконечной веренице громыхающих, звенящих, гудящих на разные голоса грузовиков, самосвалов и легковушек, за окном предстало полупустое воскресное шоссе. Это примирило его с домом, из которого ему все время хотелось переехать, но мысль, владевшая им с первых дней вселения, так и осталась намерением: его поглощала работа, а теперь и трудное дело внедрения своего открытия. Евгений вынул стопку бумаги, заправил авторучку и проделал другую подготовительную работу на письменном столе, намереваясь приняться за очередную статью в научный журнал, а потом и за обращение к властям – кому и куда именно, он еще не решил. Он не успел придвинуть кресло, как в прихожей трескуче просигналил телефон. «Наверное, Зотов, – подумал Евгений. – Хорошо бы. Сейчас так нужны его идеи…» Но это был не Зотов. – Господин Акиншин, вы уже пришли к какому-то решению? – после вежливых приветствий осведомился мистер Джеймс Элиот. – Мне только что из Лондона позвонили, интересуются… Все. Деваться некуда. Надо что-то сказать. Но что? – Вы ведь знаете, что я не один, – как можно спокойнее ответил Евгений. – У меня есть соавтор.
– Да, знаем. Как и то, что основной разработчик – это вы. Но неважно. Что это меняет?
– Он считает, да и я так же думаю, что наша работа и наши имена должны быть обнародованы.
– Нет, – твердо сказал мистер Джеймс. – Сэр Бэкхем считает, что мы вашу работу покупаем, и на этом все.
– Нет, на таких условиях мы не согласны. Первоначально вы обещали помощь во внедрении открытия. Почему это должно быть анонимно? Не потому ли, что внедрения не будет? Мы разочарованы…
– Мы тоже, – парировал мистер Джеймс. – Я доложу заинтересованным лицам. Но вы все-таки подумайте. Может быть удастся достигнуть компромисса? Подумайте, – настаивали на другом конце провода. – Как бы не пришлось пожалеть…
Евгений бросил трубку, даже не попрощавшись. Вот оно, развитие событий! Сейчас даже не трудились маскировать угрозу… Он обхватил лоб руками. С тоскливой неразберихой в душе, в сумятице чувств, словно сбившихся в клубок, стала обозначаться сперва неясная, как робкое прикосновение, потом все более отчетливая мысль: конец. Конец чего? Почему конец, зачем? Все в нем сопротивлялось этому, а мысли, несшиеся в беспорядке, как отступающее войско, уже не могли ни смести, ни поглотить этот одинокий обелиск.
В дверях показалась Лора.
– Они?
Евгений кивнул.
– Женя, что-то надо делать. – Она подошла к телефону, набрала номер Зотова.
– Андрей, привет. Сможешь сейчас приехать? Давай, ждем.
«Пом пулям?» – смеясь, сказала Лора, кивнув на дверь. Так звучало «Пойдем погуляем» на языке их детей. Обсуждать сложившуюся ситуацию действительно лучше было на улице, не опасаясь заинтересованных ушей.
Они шли через парк то молча, то высказывая вслух продолжение своей мысли, тут же находившей понимание и отзвук в душе другого.
– Ты знаешь, что они сделают после твоего окончательного отказа? – рассуждал Андрей, когда они втроем прикидывали то одно, то другое решение в поисках выхода. – Похитят твою семью. А после этого ты сам пойдешь и выложишь им все, причем бесплатно. И хорошо еще, если останешься жив. Но скорее всего нет – надо же спрятать концы в воду.
– Но это ведь не так просто – в чужой стране…
– У них чужих стран нет, как ты сам прекрасно знаешь, везде работают свои люди. А в нашей сейчас ничего не стоит и похитителей найти, и убийц нанять, тем более за большие деньги.
– Ты прав, – задумчиво согласился Евгений. – Если уж с итальянским премьером Альдо Моро, человеком высокого ранга, так зверски обошлись, то что тогда говорить о нас, обычных гражданах…
– А разве его убийство – тоже их рук дело? – удивилась Лора.
– Конечно. За смертью Альдо Моро стояли важные члены «Римского клуба». Они не раз угрожали Моро уничтожить его, если он не откажется от своих планов индустриального развития Италии. «Римский клуб» требовал от итальянского лидера «нулевого» экономического роста и сокращения населения страны, а он не подчинился. И его убрали. Точно так же поплатился жизнью за непослушание пакистанский генерал Зия Уль Хак…
Все трое удрученно замолчали – в печальных размышлениях о могуществе и всесилии Комитета 300.
Впереди шла женщина с девочкой в нарядном, с оборками, платье. Евгений с улыбкой посмотрел на ребенка, как всегда с умилением смотрел на всех детей. Девочка держала гладиолус. «Вот я и не заметил, как гладиолусы пришли на смену тюльпанам, – подумал он. – Как быстро пролетело время! Нескольких месяцев как не бывало…» Пик лета был уже позади, цвели и благоухали клумбы, шмели басовито гудели над ними, растерянные от богатства выбора, и, решившись, приникали к цветку, выискивали что-то, перебирая лапками. Дрозды учили летать птенцов, кошки подкарауливали неловких, и с добычей в зубах, воровато оглядываясь, шныряли в кусты.
– Так что выход один – исчезнуть, – подытожил все их рассуждения Андрей. – До лучших времен. Когда будут другие правительства, другие комитеты, другие люди в них.
Оба подумали об одном и том же – об РНК.
Вот и пригодилось им их побочное, попутное открытие, сомкнувшееся по результатам с работами других ученых. От Макса Оденса, с которым Евгений вступил в переписку по интернету, он узнал о таких же результатах. «Из 10 крыс с нормальной продолжительностью жизни 800–900 дней 5 крыс составили контрольную группу, а остальные 5 получали еженедельные инъекции РНК, – писал Оденс. – Все крысы питались одинаково. После 12 недель эксперимента наблюдалась разница в поведении, весе и других показателях. Пять контрольных крыс умерли, не дожив 900 дней. Из тех, которые получали инъекции РНК, четыре умерли в возрасте 1600–1900 дней и одна – в 2250 дней…» Но Евгения поразило другое: Оденс признался, что вводит себе экзогенную РНК мозга погибшего юноши! «Впрочем, история знает немало примеров, когда исследователи вводили себе опасные бактерии или вещества, чтобы знать, как развивается болезнь и что чувствует больной, – думал Евгений. – Кажется, Мечников выпил даже культуру холерного вибриона…»