Страница 2 из 5
— Тогда поехали ужинать к моему другу.
Перед тем как выйти, он резким движением отключил электрический счетчик и запер на несколько оборотов массивную деревянную дверь.
Его машина стояла на другой стороне улицы. Черная, новая. Он предупредительно распахнул передо мной дверцу.
— Мой друг держит очень милый ресторанчик, как раз на границе Виль-д'Авре с Сен-Клу.
— И мы едем в такую даль?
— Да.
С улицы Анатоль-де-ла-Форж мы свернули на авеню Гранд-Арме, и мне вдруг захотелось выскочить из машины. Я чувствовал, что не в силах ехать в Виль-д'Авре. Но надо было взять себя в руки.
На всем пути до Порт-Сен-Клу я пытался побороть душивший меня панический страх. Я был едва знаком с этим Зонахидзе. Может, он заманивает меня в ловушку? Но, слушая его, я понемногу успокоился. Он рассказывал мне о различных этапах своей профессиональной жизни. Сначала он работал в русских ночных кабаках, потом в «Ланже» — так назывался ресторан в садах у Елисейских полей, потом в отеле «Кастилия», на улице Камбон, и во множестве других заведений, пока наконец не попал в бар на Анатоль-де-ла-Форж. Но куда бы он ни переходил, он всегда работал бок о бок с Жаном Эртером — тем самым другом, к которому мы сейчас направлялись. Шутка ли, двадцать лет они шли как бы в одной упряжке. У Эртера тоже хорошая память. Уж вдвоем-то они разгадают мою «загадку».
Зонахидзе ехал очень осторожно, и дорога заняла у нас почти три четверти часа.
Левую сторону этого павильона в виде бунгало скрывали ветви плакучей ивы. Справа росли тесно посаженные кусты. Из глубины просторного зала, где горел яркий свет, нам навстречу шел человек. Он протянул мне руку.
— Рад познакомиться, месье. Жан Эртер.
Потом повернулся к Зонахидзе:
— Привет, Поль.
Он привел нас в дальний конец зала. Там был накрыт столик на три персоны. В центре столика стояли цветы.
Эртер показал на одну из застекленных дверей:
— Во втором бунгало зал занят. Там свадьба.
— Вы здесь бывали? — спросил Зонахидзе.
— Нет.
— Ну-ка, Жан, покажи ему, какой вид отсюда.
Я последовал за Эртером на веранду, выходившую на пруд. Слева от меня через пруд был перекинут горбатый мостик в китайском стиле, ведущий в то, второе бунгало. За стеклянными дверьми в резком свете двигались пары. Там танцевали. До нас доносились еле уловимые звуки музыки.
— Здесь всего несколько пар, — сказал он. — Боюсь, эта свадьба закончится оргией.
Он пожал плечами.
— Вы должны приехать к нам летом. У нас ужинают на веранде. Это так приятно.
Мы вернулись в ресторан, и Эртер затворил стеклянную дверь.
— Я приготовил вам легкий ужин, без затей.
Он жестом пригласил нас к столу. Они сели рядом, напротив меня.
— Какие вина вы предпочитаете? — спросил Эртер.
— Полагаюсь на вас.
— «Шато-петрюс»?
— Отличная мысль, Жан, — сказал Зонахидзе.
Подавал нам молодой человек в белой куртке. Свет бра, висевшего над столиком, бил мне прямо в глаза. Эртер и Зонахидзе оставались в тени, они наверняка посадили меня так нарочно, чтобы легче было разглядывать.
— Ну, Жан?
Эртер принялся за заливное, время от времени бросая на меня пронизывающие взгляды. У него были такие же темные волосы, как у Зонахидзе, и тоже крашеные. Сухая кожа, дряблые щеки и тонкие губы гурмана.
— Да-да… — прошептал он.
Я не переставая моргал — из-за света. Он разлил вино.
— Да-да… Мне кажется, я уже где-то вас видел.
— Настоящая головоломка, — произнес Зонахидзе. — И месье отказывается помочь нам…
Он, по-моему, вошел во вкус.
— Но может, вы не хотите больше говорить об этом? Предпочитаете остаться инкогнито?
— Вовсе нет, — улыбнулся я.
Молодой человек подал телятину.
— Чем вы занимаетесь? — спросил Эртер.
— Я проработал восемь лет в Частном сыскном агентстве Хютте.
Они ошарашенно уставились на меня.
— Но это наверняка не имеет отношения к моей прошлой жизни. Не принимайте этого в расчет.
— Странно, — заметил Эртер, пристально глядя на меня, — я бы не смог сказать, сколько вам лет.
— Наверное, из-за усов.
— Не будь у вас усов, — проговорил Зонахидзе, — мы, может, сразу бы вас узнали.
Он протянул руку и, приставив ладонь к моей верхней губе, чтобы закрыть усы, прищурился, словно портретист перед моделью.
— Чем больше я на вас гляжу, тем больше мне кажется, что вы появлялись в компании тех кутил… — начал Эртер.
— Но когда? — спросил Зонахидзе.
— Ну… очень давно… Мы уже целую вечность не работаем в ночных заведениях, Поль…
— Думаешь, еще в эпоху «Танагры»?
Эртер не сводил с меня глаз, и взгляд его становился все более напряженным.
— Простите, — сказал он, — вы не могли бы на минутку встать?
Я повиновался. Он оглядел меня с головы до ног, потом с ног до головы.
— Да-да, вы напоминаете мне одного нашего клиента… Тот же рост… Постойте…
Он поднял руку и замер, словно пытался удержать что-то, стремительно ускользавшее от него…
— Постойте, постойте… Все, я вспомнил, Поль… — Он торжествующе улыбнулся. — Можете сесть.
Эртер ликовал. Он не сомневался, что его сообщение поразит нас. С нарочитой церемонностью он подлил вина нам в бокалы.
— Так вот… Вы всегда приходили с одним человеком… таким же высоким… Может, даже выше… Не вспоминаешь, Поль?
— О каком времени ты говоришь? — спросил Зонахидзе.
— О временах «Танагры», само собой.
— Такой же высокий? — пробормотал себе под нос Зонахидзе. — В «Танагре»?
— Не помнишь? — Эртер пожал плечами.
Теперь пришла очередь Зонахидзе торжествующе улыбаться. Он кивнул.
— Помню…
— Ну?
— Степа.
— Правильно. Степа.
Зонахидзе повернулся ко мне.
— Вы знаете Степу?
— Может быть, — сказал я осторожно.
— Ну конечно, — подтвердил Эртер, — вы часто приходили со Степой… я уверен…
— Степа…
Судя по тому, как Зонахидзе его произносил, имя было русское.
— Он всегда заказывал оркестру «Алаверды»… — сказал Эртер. — Это кавказская песня…
— Помните? — спросил Зонахидзе, изо всех сил сжимая мне запястье. «Алаверды»…
Он начал насвистывать мелодию, и глаза его заблестели. Я тоже вдруг растрогался. Мне казалось, я узнаю эту мелодию.
Тут к Эртеру подошел официант, подававший нам ужин, и указал в глубину зала.
Там в полумраке за столиком, подперев ладонями голову, одиноко сидела женщина в бледно-голубом платье. О чем она думала?
— Новобрачная.
— Что она тут Делает? — спросил Эртер.
— Не знаю, — ответил официант.
— Ты не спросил, может, ей что-нибудь надо?
— Нет-нет, ей ничего не надо.
— А остальным?
— Они заказали еще десять бутылок «Крюгга».
Эртер пожал плечами.
— Меня это не касается.
Зонахидзе, не обращая внимания на новобрачную и на их разговор, настойчиво повторял:
— Ну… Степа… Вы помните Степу?
Он был так возбужден, что в конце концов я ответил ему с загадочной улыбкой:
— Да-да. Немного.
Он обернулся к Эртеру и торжественно произнес:
— Он помнит Степу.
— Я так и думал.
Официант, не двигаясь, стоял возле Эртера, и вид у него был растерянный.
— Месье, мне кажется, они займут спальни… Что делать?
— Я же говорил, эта свадьба плохо кончится… Ладно, старина, пусть себе… Нас это не касается…
Новобрачная по-прежнему неподвижно сидела за столиком. Только руки скрестила.
— Интересно, чего она там сидит в одиночестве? — сказал Эртер. Впрочем, нас это совершенно не касается.
И он махнул рукой, точно отгоняя муху.
— Вернемся к нашим баранам, — сказал он. — Значит, вы подтверждаете, что знали Степу?
— Да, — вздохнул я.
— Стало быть, вы принадлежали к их компании… А отличные были ребята, черт возьми, да, Поль?
— Да уж… Но все исчезли, — подавленно произнес Зонахидзе. — Вот только вы, мсье… Я рад, что нам удалось вас… локализовать… Вы были в компании Степы… Поздравляю… Та эпоха куда лучше нашей… а главное люди были иного сорта, не то что теперь…