Страница 21 из 23
В это время веки Кариссы задрожали. Бен приблизился к ней.
— Карисса?
Но это был лишь глубокий и болезненный сон.
— Я скоро буду, — прошептал Бен и вышел.
Он все еще не знал, не мог сообразить, как такое стало возможным, и это было его наваждением.
Бен принялся внушать себе, что, будь он рядом, ребенок остался бы жив. Затем он начинал рассуждать о том, что если бы Карисса была осторожнее…
Но все это были одни лишь догадки. Приходилось примириться с фактом. Он добрался до дома, собрал сумку, руководствуясь рекомендациями медицинской сестры, и поздним вечером поехал назад в больницу. Он стремительно пересек коридоры, приблизился к двери в палату Кариссы, приоткрыл ее. Его встретил ввалившийся взгляд жены.
— Привет, — тихо произнес муж.
У ее кровати стояла медсестра.
— Миссис Джемисон проснулась, — объявила она, — попробуйте ее напоить.
Медсестра подошла к Бену и протянула ему пластиковую бутылочку с гнутой трубочкой, торчавшей из крышки.
Бен принял из ее рук бутылочку и присел на край больничной постели. Он помог жене приподняться на подушках, поднес соломинку к ее потрескавшимся губам и настойчиво вложил кончик трубочки в рот.
— Ты должна попить, — мягко потребовал он.
Карисса покорно потянула воду. От этого щеки на ее осунувшемся и посеревшем лице ввалились еще глубже. Бена пронзило таким состраданием, что он тотчас отбросил всяческие подозрения в том, что причиной их потери была недостаточная осмотрительность Кариссы.
Увидев, что пациентка пьет, медсестра удовлетворенно кивнула и, обращаясь к Бену и Кариссе одновременно, сказала:
— Нажмите эту кнопку, когда что-то понадобится.
Бен поблагодарил ее, и медсестра вышла.
Когда супруги остались наедине, Бен увидел в глазах жены поволоку слез.
Они потеряли ребенка. У них больше не стало и общего будущего. Карисса понимала это. Теперь ее ожидало расставание с любимым, поскольку не осталось причины, по которой они были вместе.
— Бен… — бессильно произнесла она сухими губами.
Бен выжидающе смотрел на нее.
Она больше ничего не сказала, лишь сморгнула слезы, которые, скользнув по вискам, упали на больничную подушку.
— Я обязан был быть с тобой. Прости…
— Ты со мной, Бен, — проговорила Карисса.
— Я принес для тебя из дома то, что может пригодиться, — сообщил он, кивнув на сумку.
— Спасибо, — сказала она, не отводя от него взгляд.
— Карисса, милая моя Карисса, — пробормотал он, припав к ее изможденному лицу.
— Бен…
— Как ты?.. Понимаю, идиотский вопрос. Но все же, как ты? — спешил разговорить супругу Бен.
— Я поправлюсь, если ты об этом, — сдержанно ответила Карисса, но слезный ком тотчас сковал ее гортань.
— Я помогу тебе присесть, — засуетился Бен, оправляя подушку. — Если захочешь отвлечься, я принес плеер с наушниками и записи твоего любимого Шопена… Ты сильная, Карисса, ты поправишься. Но мне невыносимо видеть тебя такой.
— Прости меня, Бен. Умоляю, прости! — пролепетала она и, разрыдавшись, упала на его плечо.
Бен обнял ее содрогающееся тело.
— Это не твоя вина, милая. Тебе не нужно просить у меня прощения, — твердо проговорил он мерно поглаживая ее спину.
Карисса уткнулась мокрым лицом в его шею
— Я принес тебе ночную сорочку. Если хочешь, я помогу тебе переодеться, — успокаивающе проговорил Бен, проведя рукой по ее волосам. — Но… Прости, Карисса, что спрашиваю… — Взяв ее за плечи, он посмотрел в упор на зареванное лицо
жены. — Как, черт возьми, это могло случиться? — задал он самый мучительный свой вопрос, который почти зарекся задавать, желая лишь видеть ее живой.
— Я поскользнулась, — робко произнесла
Карисса по истечении минуты гнетущей тишины.
— Поскользнулась?
— Да, поскользнулась, Бен! — вновь разразилась она рыданиями. — И упала на спину. Потом была адская боль. Я потеряла сознание…
— Карисса, прошу тебя, успокойся, — принялся унимать рыдания жены Бен. — Тебе больно? Хочешь, я вызову медсестру?
— Нет, Бен… Я сейчас успокоюсь, — пообещала она, сморкаясь в бумажные салфетки, которые ей во множестве протянул супруг. — Я сейчас…
— Но на чем ты могла поскользнуться? — настойчиво продолжал он выяснение.
— Я оступилась, Бен… В этом все дело. Это целиком моя вина… — горестно призналась женщина.
Бен, затаив дыхание, ждал. Их объяла ужасающая тишина, сплетенная из непрерывного жужжания мониторов, дыхания воздушного кондиционера, гудения лампочки, приглушенных больничных шумов.
— Я оступилась и упала со стремянки, — отважилась на тихое признание Карисса, испуганно гладя на мужа.
— Но зачем тебе понадобилось взбираться на нее? — сдерживая себя от крика, спросил Бен.
— Да я всего-то забралась на пару ступенек, — жалостливо проговорила Карисса, утопив свое лицо в ладонях. — Я хотела повесить картину. И молоток ударил по мне, когда я пошатнулась.
— И поделом тебе! — вспылил Бен, сдавив ее в своих объятьях. — Ну, как ты могла? Господи! Как ты могла? — убивался он.
— Бен… я так виновата. Прости… Не знаю, как мне теперь быть, — растерянно пробормотала Карисса. — Сможешь ли ты когда-нибудь простить мне мою глупость?! — в отчаянии воскликнула она.
Бен выпустил жену из объятий и отошел к дорожной сумке, которую собрал для нее. Достав ночную сорочку, он вернулся с ней к кровати и едва слышно произнес:
— Я помогу тебе переодеться.
Карисса безнадежно ждала ответа на свой вопрос.
— Давай-ка, подними руки, — сказал он, стараясь не смотреть на ее лицо.
Больничная рубашка соскользнула с нее. Бен помог надеть домашнюю.
— А теперь ложись и засыпай, — требовательно проговорил он.
Карисса непонимающе смотрела на него.
— Ложись и засыпай, — настойчиво повторил он.
Карисса послушно опустилась на подушки, и Бен натянул покрывало до самого ее подбородка.
Карисса тревожно наблюдала за его действиями. Она не ожидала, что он простит ее с легкостью. Ей было довольно и попытки, одного лишь неисполнимого желания простить.
— Бен? — робко спросила она.
— Шшш, — прошептал муж.
Он провел рукой по ее лбу, орошенному холодной липкой испариной, по разметавшимся темно-русым волосам, покивал, словно собственным раздумьям, поднялся с кровати и, не произнеся больше ни слова, вышел.
Через несколько недель Карисса выписалась из больницы.
Не было основания желать большей заботы, чем та, которой ее окружил супруг. Да только Кариссе не нашлось в том утешения. Вопросы множились, сомнения разрастались, чувство вины становилось непереносимым. Во все это время они не заговорили ни о прошлом, ни о будущем, ни друг о друге. Все темы разом оказались под запретом. Трагедия игнорировалась, но не забылась.
Карисса с тяжелым сердцем отправлялась домой, там ее ждала неизвестность.
Но о расставании речи не заходило.
Бен ссылался на загруженность на работе. Он уходил прежде, чем жена просыпалась, возвращался после того, как ею овладевал сон. Было всего несколько вечеров, когда они ужинали вместе. В этих случаях они разговаривали о всяческих пустяках, так что невозможно было и припомнить пару минут спустя, о чем велась речь.
Карисса была близка к отчаянию, к тихому помешательству. Пару раз она собиралась даже спровоцировать в нем приступ недовольства, вызвать его на откровенный разговор, выслушать все его упреки, стерпеть и принять все, что он вменит ей в вину, без каких-либо попыток самооправдания. Поскольку она считала, что ее проступок никаким страданием не искупится. Он может либо простить ее, либо предать проклятию. Но мысль о том, что она его потеряет, останавливала Кариесу.
Тогда она надумала соблазнить Бена. Карисса купила у цветочника букет нарциссов, в магазине благовоний — душистые свечи, наготовила на ужин его любимых блюд. И, твердо решив дождаться возвращения Бена, надела голубое платье, принялась перебирать его любимые диски с блюзами.