Страница 28 из 150
[Я знаю, что тянет вас на запад, в Европу.
Группа молодежи учредила специальную комиссию по защите психики нового человека.
Само существование ваше контрреволюционно…
Вы не нужны нам совершенно, ни вы со своей гениальностью, ни ваш Шекспир, ни…
Чрезвычайная комиссия по защите психики человека от воздействий…
Умственное превосходство…
Мы не верим вам ни на..
Никакого примирения. Нам совершенно ясно, кто вы и что вы.
Тоску обезьяны…
Власть таланта наиболее деспотическая власть].
Ваше искусство — один из тончайших способов вредительства.
/Леля./ «Не уезжайте за границу. <…> [Вам кажется, что вы замучены здесь критикой, цензурой, вульгарн… Ведь это ясно — вам хочется бежать.] Европа манит артиста идеей о свободе творческой личности. Но вы жестоко ошибетесь. Вам кажется, что вы замучены здесь, в нашей стране. И вы думаете, что Европа со слезами примет вас на свое лоно…» И так дальше… Я устала. Это большое письмо. Я прочту потом и отвечу по почте, адрес есть: Сретенка, Алексеевский переулок. Общежитие. Студент МГУ Федор Львов, член партии. Ну, вот.
Леля. Третья записка. Сериозная, написана автоматическим пером. Интеллигентный почерк. Прочтем. [ «Что общего между Гамлетом и пятилеткой? В эпоху великого строительства <…> артист обязан агитировать.] Не притворяйтесь. Великим артистам сейчас нечего делать. Пусть молчат музы, когда гремят трактора. Что общего между вашим Гамлетом и планом колхозного строительства?»
На эту записку я не могу ответить.
«Зачем вы едете за границу?»
— Вопрос сложный. Я еду за границу, во-первых, затем, чтобы увидеть мировых артистов. Кроме того, я хочу отдохнуть. Мне надоели рабкоры, которые, ничего не понимая в искусстве, собираются искусство перестраивать, мне надоели беспартийные критики, которые хотят быть коммунистами более, чем сами коммунисты, — меня утомила суетливость, называемая темпом, та суетливость, когда…
«Гончарова! Великая артистка! Бегите отсюда. Как можете вы, утонченная, рафинированно-интеллигентная женщина, жить в стране дураков и нищих. Бегите на Запад, в Америку. Там ждут вас лучшие цветы славы».
— Ну вот, эта записка перекликается с предыдущей. Теперь я могу более обобщающе ответить на вопрос, зачем я еду за границу.
В каждом из нас, артистов, советских артистов, — живет идея Европы… в артистическом смысле… Две идеи противоположные живут в нас: нового мира и Европы, нового мира и родины. Потому что Европа — родина для артиста. […] Европа нашей души — это мечта о деспотизме таланта <…>.
Я, кажется, выражаюсь непонятно. Ладно, я думаю, что это и неинтересно. Вот еще записка. Ну, все равно. (Разрывает записку.)
<…>.
Семенов (читает). Какая ваша роль не на сцене, а в жизни?
Леля. Не понимаю.
— Убирайтесь вон!
<…>.
Леля. «Что общего между колхозами и Гамлетом?» Так написано? А ну, еще раз прочтем.
Читает, спутав, не ту записку.
«Я сегодня впервые услышал слово „Гамлет“». Нет, это не та записка. Куда же та делась? Она у вас.
Семенов. Читайте эту.
Леля. А как же можно не ответить на ту? Ну, ладно. (Читает.) «Я сегодня впервые услышал слово „Гамлет“. Ни отец, ни мать, ни братья — этого слова никогда мне не говорили, потому что они все рабочие, необразованные. Спасибо вам. Вы мне объяснили культуру прошлого. Мы едем завтра в район сплошной коллективизации, строить культуру будущего». Товарище автоматическим пером, вам отвечают, слушайте: «Я понимаю, какая на мне лежит ответственность…»
[ «Вас отталкивают, а вы напрашиваетесь, вам говорят — вон, а вы лепечете…»].
Это целое письмо.
[ «Наша молодежь неграмотна. Многие уже не знают, что были такие Шекспир, Сервантес… Не уезжай/те/… Вы стремитесь в Ев/ропу/…
Придите к нам в общежитие, и я покажу вам чудовищ в миниатюре, всю сущность того, что происходит в человеческом материале… Нужно бороться изо всех сил, не капитулируйте, не бегите из страны, не обращайтесь в бегство. Революция — это культура.
Я живу в общежитии среди чудовищ.
С дураками, стяжателями, вульгаризаторами и чиновниками надо бороться изо всех сил. Коммунизм — это культура.
Они думают, что коммунизм — это царство обезьян.
У меня два товарища, один кретин, другой — инквизитор. Оба оберегают мою душу. <…> Весь ужас в том, что и вам, вероятно, новый мир представляется населенным подобными чудовищами…»]
— Доброе утро, мадемуазель.
— Доброе утро, мадам.
— У вас очень хороший вид сегодня.
— Я счастлива.
— [Если вы также счастливы, как и хороши собой, то, значит, в природе воистину существует гармония. Вот вам кофе, булочки и масло.
— Какой хороший кофейник].
— Погода прелестна. В саду цветет жасмин.
— Я давно не видела, как цветет жасмин.
— Выгляните в окошко.
— Цветет жасмин. А чей это сад?
— Он в нашем пользовании.
— Вы арендуете?
— [Да. Этот дом и еще домик, примыкающий. И сад. Мы арендуем у господина Маржерета.
— А кто такой господин Маржерет?
— Это очень богатый человек. Он инженер фирмы Ляменэ. Артур Ляменэ живет в Люксоре, это в Египте, а Бартоломей Ляменэ недавно выиграл большой процесс у акционерной компании Лянтерн. Теперь Бартоломей Ляменэ очень богатый человек. Он хочет купить газету, чтобы противодействовать сдаче правительственных заказов Жозефу Элиту. Но он ждет, когда вернется его брат Артур из Египта.
— А вам нравится, когда цветет жасмин?]
(Сравнительно поздний вариант. Уже есть Трегубова и Кизеветтер, но Татаров не знаком с Кизеветтером. Сохранен и Барка, который должен убить Марселя Тибо. Татаров украл тетрадь, и Леля отправляется в мюзик-холл, чтобы заработать деньги и выкупить ее. — В.Г.)
<…>.
Стук. Входит Максимилиан Барка.
Барка. Несколько слов.
Молчание.
Без свидетелей.
Татаров. Вы должны уйти, Лида.
Барка. Ступайте.
Трегубова уходит.
Барка. Марсель Тибо приезжает послезавтра. Он везет с собой десять тысяч франков для безработных. Остановится в гостинице Лянтерн. Прислуга в наших руках, лакей и горничная.
Татаров. Где ваш убийца? Известно ли вам, что в Париже гостит советская актриса Гончарова?
Барка. Читал.
Татаров. Я хочу сопоставить эти два имени рядом: Марсель Тибо и актриса Гончарова.
Барка. Ну, стоят рядом. Дальше.
Татаров. Подумайте.
Барка. А?
Татаров. Марсель Тибо поет хвалу новому миру.
Барка. [Русский. Поэт] Репортер, говорите проще.
Татаров. А может быть, этот новый мир и поистине прекрасен?
Барка. Русский, русский, не надо отвлеченностей. Я не понимаю.
Татаров. Есть люди, которые верят Марселю Тибо. Он говорит, что в России рай.
/Барка./ Послезавтра он будет убит.
Татаров. Я услышал голос, который кричит о том, что в России — ад.