Париж ночью

– А сколько ей лет?

Бербер задумался и что-то промямлил. Переводчик перевел:

– Около четырнадцати, он точно не помнит. Документов у нее нет, она здесь в пустыне родилась, но господин может не беспокоиться, к деторождению она уже способна.

На это моя подруга фыркнула, но бербер пропустил ее реакцию мимо ушей. Какое значение имеют женские эмоции, когда говорят серьезные мужчины. Я же попытался тактично найти выход из положения:

– Ничего не получится. Если у нее нет документов, то наш брак никто не зарегистрирует.

Гид перевел мои слова, но хозяин был непробиваем:

– Приедет мулла и благословит. А перед этим господин отдаст мне за дочку трех верблюдов.

– А у меня нет трех верблюдов, – ухватился я за спасительный аргумент.

– Они есть у моего соседа в другом оазисе. Господин заплатит за каждого по триста евро и может забирать жену.

Нужно было придумать что-то еще.

– Объясните нашему уважаемому хозяину, – обратился я к гиду, – что живу я очень далеко. Нужно переплыть море, а потом предстоит долгий путь через разные страны. А там границы, и всюду проверяют документы. Он же говорит, что у нее нет никаких бумаг, а без них ее не пропустят.

– Положи ее в багажник, закрой, никто и не спросит, – последовал ответ бербера.

Я пустил в ход последний аргумент:

– Но ведь у меня уже есть жена! – И указал на свою подругу.

– Возьми вторую.

– Не могу. У нас запрещено многоженство.

Хозяин посмотрел на мою красавицу с сомнением и спросил:

– Ей сколько лет?

– Двадцать семь.

– Так ведь она уже старая. А моя дочка в два раза моложе.

– Это кто старая? – взвилась моя подруга.

Мне показалось, что у нее вдруг выросли когти. Чтобы спасти бербера от растерзания, я сказал, что подумаю, и спросил его о семье. У него оказалось две жены и семь дочек.

На следующее утро мы покинули гостеприимный оазис. Перед отъездом бербер зашел попрощаться. Пожимая мне руку, он произнес:

– Женитьба – дело ответственное. Мужчина должен брать себе жену по любви. А как я понял, эта моя дочка не подошла. Не беда. У меня есть еще одна, которой тоже скоро надо будет думать о замужестве. Сейчас ей двенадцать лет. И другие подрастают. Так что, если вас, уважаемый, занесет в наши края, заезжайте, будете дорогим гостем. Дорогу вы знаете.

Танец живота

Бывают люди, которые всегда лезут на рожон. Этот парень был из их породы. На нашем корабле плыла публика самая разная. Были там туристы, были транзитные пассажиры. Но все они, независимо от национальности, вели себя как цивилизованные люди. Все, кроме этого типа.

Он был развязен, громче всех говорил, громче всех смеялся и всячески старался выделиться.

Я обратил на него внимание во время следующей не очень приятной сцены. У бассейна, где загорали туристы, он подошел к одной из девушек и без всякого приветствия небрежным жестом протянул ей какую-то бижутерию – кажется, клипсы. Девушка посмотрела на него удивленно. Он с такой ухмылкой предложил познакомиться, что она демонстративно повернулась к нахалу спиной. Кто-то из видевших эту сцену засмеялся. Тогда неудачливый кавалер размахнулся и бросил сережки в бассейн.

«Так могут себя вести только американцы», – подумал я и попал в точку. Он действительно называл себя выходцем из Нового Света. Только американцы способны так нагло демонстрировать остальным свое превосходство и совершенно не понимать при этом иронических улыбок окружающих.

Однажды во Франции я был свидетелем диалога портье и этакого ковбоя, залетевшего в Париж. Он устраивался в гостинице. Изучая заполненную приезжим анкету, портье обнаружил в графе «Гражданство» только две буквы – US.

– Вы откуда? – с серьезным видом спросил портье.

Он, конечно, все понял, но не мог отказать себе в удовольствии поиронизировать над заносчивым американцем.

– Я из Соединенных Штатов, – гордо ответил ковбой.

– А вы не могли бы уточнить, – бесстрастно произнес портье, – из Соединенных Штатов какой страны вы прибыли?

До ковбоя насмешка француза не дошла. Так же, как всеобщая ирония не доходила до этого круизного американца. Он считал себя «самым-самым» и постоянно это демонстрировал. Действительно, кое-какие данные у него имелись – атлетическое сложение, рост под два метра, а вот с умственными способностями было напряженно.

Гуляя с подругой по узкой улочке старого Стамбула, мы случайно встретились с ним. Признав в нас пассажиров одного с ним корабля, он принялся размахивать руками, хлопать меня по плечу и демонстрировать наши приятельские отношения, которых на самом деле не было. Выпытав у моей спутницы, что мы хотим увидеть ночную жизнь турецкой столицы, он, не спрашивая нашего согласия, вызвался быть гидом:

– Я три года прожил в Стамбуле, замечательный город. Я покажу вам такие места!

Для начала он затащил нас в какие-то торговые ряды. На нас налетела толпа попрошаек и мелких торговцев.

– Какие ты любишь часы? – спросил меня американец.

– «Лонжин», – ответил я.

– Принесите мне «Лонжин», – приказал американец прилипалам.

Через пять минут в его руках уже была подделка часов этой фирмы, сработанная местными умельцами.

– Я тебе дарю «Лонжин», – громогласно заявил американец и протянул мне коробку.

– Спасибо, но у меня уже есть часы, – вежливо отказался я.

Это его нисколько не смутило, и он с тем же картинным жестом протянул коробку моей подруге:

– Возьми на память обо мне.

Она ответила:

– Я ношу только «Картье», спасибо. – И тоже не приняла подарок.

Американца это озадачило.

– Возьми себе, ведь у тебя нет часов, – предложил я.

– Сколько? – спросил американец у мальчишек.

– Сто долларов, – закричали ему со всех сторон.

– Очень дорого! – заявил он, слегка меня удивив, ведь настоящие часы «Лонжин» стоили куда дороже. – Заберите их обратно, – сказал он, возвращая коробку торговцам.

Но никто ее не взял. Наоборот, со всех сторон раздались выкрики:

– Ты это уже купил! Отдавай деньги! – И в мгновение ока вокруг нас сомкнулась злобная толпа.

Тут американец нас поразил. Он вдруг свернул свое тело в клубок, подпрыгнул, и его длиннющая нога резанула воздух, сокрушая челюсти и носы турецких коробейников.

Торговцы бросились в одну сторону, а наша троица – в другую. Мы укрылись в какой-то подворотне.

Отдышавшись, он гордо спросил:

– Ну, как я их?

А я подумал: «Как бы от него избавиться?» Но не тут-то было. Американец вцепился в нас как клещ, постоянно напоминая, что он только что спас нас от неминуемой гибели. А о том, что мы попали в этот переплет по его милости, естественно, ни слова.

Потом он вызвался показать нам фантастический, по его словам, ночной клуб возле отеля «Хилтон». Битый час мы бродили по каким-то трущобам. Если он действительно жил в Стамбуле три года, то, очевидно, у него развился сильный склероз.

Наконец он решил привлечь к поискам одного из местных сутенеров. Они вокруг просто кишели.

Сутенер завел нас в первый попавшийся подвал, действительно оказавшийся клубом, но совсем не таким шикарным, как описывал его американец.

– Мне нужна девушка, – заявил он сутенеру, и тут же рядом с ним появилось милое существо, назвавшееся студенткой из Колумбии.

Чему могла учиться в Стамбуле студентка из Южной Америки – это отдельный вопрос.

Мы с подругой выбрали себе место неподалеку от сцены в маленькой ложе, а американец со своей колумбийкой разместились в соседней. Правда, сначала он хотел примоститься возле нас на подушках, но за низким столиком его длинные ноги никак не умещались.

Мы взяли себе фрукты и чай, а американец заказал виски для себя и джин с тоником для колумбийки. Та молниеносно осушила свой стакан и потребовала следующий.

На сцене начался концерт. Сладкоголосый певец исполнял турецкие песни, а в перерывах местные красавицы ублажали публику танцем живота.