Страница 16 из 35
— Тит и Маний!
— Привет, Сервий! — сказал Тит, сжимая его руку. — Как мы давно не виделись!
— Всё ищешь? — засмеялся Маний.
— Ищу, — спокойно ответил Сервий и отвернулся.
— Ищи, ищи! Когда невесте минет сто лет, тогда найдёшь её и женишься.
Сервий промолчал, не желая обижать хозяев ссорой. Но Маний не унимался — ядовитые слова так и сыпались с его языка:
— Если бы она тебя любила, то давно бы сообщила в Цереаты, где находится. Но она не думает о тебе… может быть, уже замужем. А может, ей запрещает писать Деций, этот старый башмак, место которого давно на помойке! Так ли это или нет, а ты всё ищешь… То-то будет смеху, когда узнают люди!
Не обращая внимания на Мания, Сервий обратился к Титу:
— Что привело вас в Рим? Как живут Марий и Фульциния? Что нового в Цереатах?
— Земледельцы разоряются, уходят в города с семьями… И мы разорились… Всё продано, земля отнята за долги. И мы покинули родные места, пришли в Рим… К тебе, дедушка Афраний!
— Я всегда рад вам, да в моём атриуме всем вам не поместиться — очень мал, — сказал старик. — Да и работу вам надо искать. Что ты умеешь делать, Тит?
— В легионе я научился кузнечному делу.
— Это хорошо… А ты, Маний?
— А я шить и штопать одежду.
— Ну, тогда идите к деду Муцию, он поможет вам… — Вдруг старик приподнялся на скамье. — А где же все ваши?
— Они ждут нас на улице.
Афраний рассердился:
— Что же вы не позвали их в атриум? Неужели им быть на улице? Зовите их скорее сюда!
В тот же день Сервий, поблагодарив стариков за приют, покинул Рим: он направлялся в Остию, где можно было сесть на судно, отплывающее в Сицилию.
Глава XV
На корабле Сервий прислушивался к разговорам воинов, возвращавшихся после побывки на родине в свои легионы. Разговор шёл о том, что на юге неспокойно, что рабы вновь, как сорок лет назад, готовят восстание, несмотря на то, что мятежи в городах и на виллах были тогда подавлены, а участники схвачены и заключены в тюрьмы.
— Говорят, — рассказывал тщедушный легионер с воспалёнными, слезящимися глазами, — что на следствии рабов били палками, секли плетьми, бичами-скорпионами…
— Какими это скорпионами? — с любопытством прервал молодой легионер, ещё юноша, не сводя глаз с рассказчика.
— Ты не видел скорпионов? Это плети с узлами, в которые вшиты бронзовые иглы.
— А где мне было их видеть? — ответил юноша, поглядывая на других легионеров, обступивших тщедушного воина.
— Так вот, — продолжал рассказчик, — рабов нещадно секли, заковывали руки и ноги в колодки, бросали в раскалённые печи, жгли на медленном огне, но они не выдали зачинщика.
— А ты думаешь, что у них был зачинщик? — спросил кто-то из толпы.
— Там, где восстание, всегда бывает зачинщик, — подхватил другой.
— Они могли восстать внезапно, доведённые до отчаяния тяжёлой жизнью, — нерешительно вставил юноша.
— Ну ты скажешь, птенец! — презрительно отозвался тщедушный легионер. — Восстания в городах и на виллах произошли одновременно — следовательно, у них был вождь. А они не выдали его!
— А ты хотел бы, — порази тебя Юпитер! — чтоб они выдали своего вождя? — крикнул широкоплечий моряк, выступая из толпы. — Их дело — не наше дело, но они рабы, а были когда-то свободными.
— Ну и что ж? — возразил тщедушный легионер. — Мы не терпим мятежей, хотим одного: чтобы было спокойно в республике да чтоб не притесняли нас нобили…
— Бьюсь об заклад, что ты лишился своего поля! — крикнул моряк. — То-то ты против рабов, которые возделывают землю!
— А ты за них?
Моряк промолчал.
Сервий слушал, не вступая в беседу.
Сервий высадился в Тиндарисе[95] и вместе с легионерами направился в таберну.
Уже издали он увидел пёструю вывеску над лавочкой: большой петух с полураскрытым клювом, казалось, собирался запеть.
— Вот он, приют мореплавателей! — сказал моряк, переступая порог.
Гул голосов метнулся навстречу, оглушил их. Легионеры остановились перед большим столом, сложенным из кирпичей; на нём стояли четыре глиняных горшка с пищей. На грубых скамейках сидели ремесленники. Рядом со столом находилась печь, а за ней полки, уставленные сосудами, служившими мерой. Перед печью суетилась пожилая растрёпанная сириянка в дырявой тунике, а лысый, невзрачный хозяин, с рыжей щетиной на щеках и рассечённой, должно быть в драке, губой, будил двух жрецов Кибелы[96], храпевших на грязном полу.
Увидев новых посетителей, хозяин бросился к ним и заискивающе заговорил:
— Сам Нептун привёл в нашу счастливую гавань таких знатных мореплавателей! Что подать господам?.. Отведайте с дороги холодного отваренного гороха — он утоляет голод и жажду. А затем требуйте чего хотите: есть сырая капуста и бобы в стручках, приправленные уксусом, печёные орехи, полента[97], варёная баранья голова и свинина с чесноком и луком…
— Подай нам поленты да по куску бараньей головы и хлеба, — приказал моряк.
— Господин прикажет плебейского хлеба?
Так называли грубый ячменный хлеб, самый дешёвый, доступный беднякам.
— Какого же иного — порази меня Юпитер! — Моряк улыбался. — Ржаного мы не любим — очень нежен… Да ещё подай вина…
— Есть только критское[98], варёное.
Они уселись на скамьях рядом с ремесленниками.
Сервий попросил свинины, вина и пирожков с сыром.
Принявшись за еду, он равнодушно прислушивался к разгоравшейся за столом ссоре. Спорил грузчик с хозяином.
— Ты что, старая подошва, подал мне? — кричал пьяный грузчик, потрясая бараньей костью, с которой текла подливка. — А ещё говорил: Меркурий[99] и Аполлон с тобой! Какая же тут выгода и здоровье? Пусть Меркурий за эту выгоду лишит тебя посетителей, а Аполлон здоровья!
— Да чего ты хочешь! — возражал хозяин. — На кости было больше мяса, чем надо. Ты обглодал кость, напился и забыл об этом, а теперь требуешь…
— А я говорю, что ты лжёшь!
— Ну, не будем спорить, — примирительно сказал хозяин и налил ему вина. — Пей за здоровье Алкона и молись Аполлону!
— Ну и мошенник же ты, Алкон! — добродушно засмеялся грузчик, обнимая его.
Покончив с едой, Сервий хотел было уйти, но в это время заметил пристальный взгляд моряка.
Несколько мгновений моряк смотрел в упор на Сервия.
— Ты кто? — спросил он.
— Разве не видишь — я плебей! — ответил Сервий.
— Я заметил тебя ещё на судне. Там ты только слушал. Сначала я было подумал: «Вот соглядатай, подлец, получающий за предательство с головы — порази его Юпитер!», а потом увидел, что ошибся.
— А может быть, не ошибся?
— Молчи! Я знаю людей. Когда говорили о рабах, ты так задумался, что можно было бы тебя обобрать, унести твою сумку…
— А в сумке-то кусок хлеба, сыр, оливки да запасная туника.
Моряк засмеялся.
— Ты мне нравишься, — сказал он. — Моё имя Аврелий. А твоё?
Сервий назвал себя.
— Уйдём отсюда… — предложил Аврелий. — Пойдём, я познакомлю тебя со своим дядей Нумерием. Сам я скоро ухожу из города. Оба мы плебеи. Ты разорился, а я на краю разорения. Мой участок возле Капуи. А что от него осталось? Виноградник да маслинник, а поле продано за долги.
Когда они вышли на улицу, Сервий спросил:
— У тебя есть семья?
— Жена и двое детей.
Узнав, что Сервий ищет свою невесту, Аврелий удивился:
— И ради невесты ты приехал сюда?
— Ради неё.
— Должно быть, очень её любишь?
Сервий не ответил: воспоминания о Тукции с новой силой охватили его. Волнуясь, он сжал руку Аврелия:
— Ты старше меня — посоветуй, где искать их, куда направиться.
95
Тинда́рис — город на северном побережье Сицилии.
96
Кибе́ла — фригийская богиня земли и плодородия, «великая мать», «мать богов».
97
Поле́нта — ячменная каша.
98
Критское вино — самое распространённое в Риме, Оно славилось в глубокой древности, ценилось и финикиянами.
99
Мерку́рий — покровитель стад, торговли, изобретений и открытий.