Страница 45 из 58
Влад по достоинству оценил поступок боярина. Не каждый молодой смог бы проползти столько без ног, а ведь Мирон был в годах, да еще и толст непомерно. Конечно, Красномордый теперь лелеет месть, но одним врагом меньше, одним больше — какая разница при таком их количестве...
Гайдук Пантилимон после удара по голове дубиной пришел в себя, но сделался странным. Сидел днями на лавке возле своего домика, качаясь взад-вперед, смотрел в небо, ни с кем не говорил. За ним ухаживала мать, а его девушка, узнав, что случилось с возлюбленным, вышла за другого. Влад хотел было для примера выдрать ее прутьями, но ограничился тем, что отослал ее вместе с мужем, тоже гайдуком, на дальний кордон. Матери же Пантилимона отсыпал золота и велел обращаться без стеснения, если возникнет какая нужда.
Добрался ли францисканец до Адрианополя, Влад Дракул мог только гадать. Увы, но дракон отчего-то не помогал ему. Князь никак не мог увидеть монаха, словно тот был защищен от его глаз. С другой стороны, фра Бернардо обладал не менее могущественным талисманом, и, возможно, его сила таинственным образом мешала Владу.
Зато за остальными он наблюдал невозбранно, хотя и старался пользоваться драконом как можно реже.
Обезножевший и исхудавший Мирон Красномордый прятался в глубоких пещерах. Иногда к нему наезжали люди, прятавшие лица, — всегда ночью, и шептались с ним в укромных местах так, что князь не мог разобрать ни слова.
Османский султан Мурад Второй горевал о том, что Хуньяди все набирает и набирает силу. Он без конца советовался с Чандарлы Хасан Пашой и прочими визирями, с сыном Мехмедом, даже с астрологами. В разговорах касались судьбы молодого княжича Влада — Мурад был встревожен тем, что его до сих пор не могут найти, а ведь это ставило под угрозу его возможный союз с Валахией против Хуньяди...
Несколько раз видел князь и своего сына Влада. Чаще всего одного, когда тот томился в тесной камере без окон, спал, свернувшись на полу под жесткой кошмой, или читал какую-то толстую книгу при свете свечи. Но несколько раз княжич являлся и в обществе перса, коего звали Синбэд, с его отвратительным карликом, а также красивой девушки, которая раньше не появлялась. Звали ее, насколько мог прочесть по губам сына князь, Тангуль. Бесовское, колдовское имя!
Проклятый перс уже не пытал княжича — напротив, он весьма учтиво беседовал с ним о вещах, порой совершенно непонятных Дракулу, наставлял, объяснял предметы и явления. Порой они гуляли по саду — только ночью, и это было еще одним свидетельством того, что Влад превратился в кровопийцу, солнечный свет для которых смертельно опасен. Но главное — Влад, казалось, полностью смирился со своей участью... А еще была эта девица, которая, как и Влад, никогда не выходила из башни днем. Несколько раз Дракон позволил князю понаблюдать за утехами, которым предавались черноволосая красавица и его сын, когда алхимика не было поблизости... и князь, скрепя сердце, вынужден был признать, что девушка превосходит в искусстве любви всех знакомых ему куртизанок. Поэтому князю все чаще казалось, что, даже если фра Бернардо доберется до Адрианополя и проникнет в покои Синбэда, толку не будет. Но попытаться стоило.
Нужно пойти да попробовать еще раз посмотреть, что делает францисканец. Вдруг он уже у Мурада... Но тут князя отвлек возглас Мирчи:
— Смотри, отец! Гайдуки кого-то везут!
В самом деле, далеко на дороге, опережая подползавшие тучи, появились несколько всадников. Меж двумя лошадьми были прикреплены носилки, а на них — раненый или мертвый.
— Идем вниз. — Влад поспешил к лестнице.
Когда они с Мирчей спустились, всадников еще не было. В открытых воротах стоял Батя.
— Все хуже с глазами, господин, — пожаловался он князю. — Скоро миску не стану видеть, ложку не туда суну...
— Скажи Вороне, чтоб вызвал еврея-лекаря. Он тебе очки сделает.
— Дорого же, господин! Я, небось, не боярин...
— Если я скажу — сделает.
— Да и неудобные они... Видал я, болтаются на носу, сваливаются... Куда с ними, если, скажем, биться случится с кем?
— Веревочкой привяжешь! Все! — Дракул отмахнулся от старого гайдука, показывая, что разговор окончен. Тот насупился.
К воротам подъехали всадники, старший спрыгнул с коня, сорвал с головы шапку и упал на колени перед князем:
— Господин, меня зовут Павелчо... Этот человек ехал мимо нашей деревни и упал без чувств... Мы решили поскорее отвезти его сюда, потому что сами ничего не могли сделать, но он, кажется, умер по дороге...
Дракула склонился над носилками. Покойник лежал ничком, в спине, аккурат напротив сердца, торчал толстый арбалетный болт. Князь взял мертвеца за голову, приподнял, чтобы глянуть в лицо. Незнакомый парень, совсем молодой. Зачем они его сюда притащили?!
— Эка невидаль — убили проезжего на тракте... Зачем его ко мне нести?!
— Он сам просил, — виновато сказал Павелчо. — Говорил, срочно надо к господарю, послали с известием...
Фра Бернардо?! Да ну, деревенский парень, явно из здешних, причем тут францисканец, который сейчас должен быть в далеком Адрианополе...
— Еще что говорил?
— Да он в себя почти и не приходил. Уже по дороге, как везли, очнулся и сказал: «Господаря предупредите, пусть остерегается...» А кого остерегаться тебе, не открыл. Помер...
Батя наклонился к мертвецу близко-близко, едва не уткнувшись пупырчатым багровым носом в рану. Ухватил пальцами арбалетный болт, выдернул. Повертел перед самыми глазами, протянул Владу:
— Глянь-ка, господин.
На болте нацарапана была буква P.
— Что это значит?
— Пантилимонов болт. Они с ребятами порой охотились, так чтобы ясно было, кто оленя или вепря завалил, пометки делали.
А арбалет Пантилимона остался у лесных разбойников боярина Красномордого. Снова он... Но от кого же ехал убитый и чего нужно остерегаться? Или болт и есть ответ на этот вопрос? О чем-то ведь сговаривался с ночными гостями Мирон Табара...
Князь велел схоронить покойника как полагается и отправился к себе. Он не знал, что фра Бернардо в этот момент действительно уже добрался до Адрианополя и как раз беседует с султаном во дворце...
2
— Я готов встретиться с Синбэдом, — учтиво произнес францисканский монах, стоя перед Мурадом Вторым. Султан тяжело вздохнул и взял с подноса финик.
— Тут вопрос уже не в алхимике, — сказал он. — Сын валашского князя попросту не может вернуться домой, потому что он не человек. Синбэд говорит, что княжич не может выходить днем из подземелий башни, потому что солнце для него губительно. Он больше не человек, он — чудовище.
— Это не мешает мне встретиться с персидским мудрецом.
— Я тебе не препятствую, чужеземец. Но я не могу заставить Синбэда принять тебя, потому что... потому что я не властен над ним.
Последние слова Мурад произнес с явной неохотой и принялся жевать финик. Чернокожие слуги-нубийцы ритмично работали опахалами над его головой в белоснежном тюрбане. Всем своим видом султан показывал, что беседа окончена, но фра Бернардо не отступал.
— А что ты скажешь о письме, что передал тебе Влад Дракул?
— Я рад, что он готов помочь мне против Хуньяди. И я с радостью отпущу домой его второго сына, Раду. Но более я ничего сделать не в силах.
— Так ты не властен на своей земле над каким-то чернокнижником, о сиятельный султан?! — неожиданно спросил францисканец, не скрывая иронии. — Даже если не можешь исполнить из-за этого данное другому государю слово?
Мурад с трудом сдерживал злость, но не справился с собой. Он пнул ногой в мягком, расшитом узорами башмаке блюдо, со звоном покатившееся по мраморному полу. Изысканные сладости полетели в разные стороны.
— Ты мне не указ, чужеземец, даже если принес полезные вести! — крикнул он.
— Я просто привык выполнять те обязанности, что возложены на меня Господом и папой Николаем Пятым. Позволь мне действовать самому, великий султан. Пусть никто мне не мешает, и я сам найду способ встретиться с Синбэдом. Я нисколько не порицаю тебя, ибо знаю: есть вещи, которые сильнее любой человеческой власти, даже власти над Османской империей. Осмелюсь предложить тебе следующие условия: если молодой валашский князь выйдет из подземелья днем...