Страница 46 из 58
— Это невозможно! — перебил султан.
— Это возможно, — мягко сказал фра Бернардо. — По крайней мере, я приложу все усилия, чтобы это случилось... Так вот, если молодой валашский князь выйдет из подземелья ясным солнечным днем и с ним ничего не случится, все поймут, что он — обычный человек, а не чудовище. Тогда ничего не помешает тебе отпустить княжича Влада домой...
— Делай, что хочешь, — кивнул Мурад, успокаиваясь. В самом деле, если этот христианский монах полезет на рожон, Синбэд или его жуткие помощники разберутся с ним сами, и он попросту исчезнет. И потом, виданое ли дело — вылечить кровопийцу?! — Я дам распоряжение, чтобы тебе никто не препятствовал. Ты волен ходить в пределах города где хочешь и когда хочешь. Но пеняй на себя, если с тобой что-то случится. Я более не ответчик за твою жизнь.
— Благодарю, великий султан, — с достоинством поклонился монах. — Надеюсь, все разрешится к нашей общей пользе.
Покинув дворец, фра Бернардо отправился перекусить. Францисканец мог обходиться самой простой и грубой пищей или не есть несколько дней вовсе. Однако он не видел смысла в том, чтобы голодать без нужды. К тому же в местах скопления горожан — на рынке, у мечети, в харчевнях и кофейнях — можно было подслушать интересные и полезные вещи.
Потому фра Бернардо направился в уличную харчевню, где заказал у расторопного хозяина-турка местное блюдо — жареную печенку.
Сами османы говорили так: «Если вы не ели печень в Эдирне, то вы печень вообще не ели!» Это было особое блюдо, которое готовилось с величайшим трепетом. Ведь самые лучшие мясо и молоко получаются из тракийских животных, вскормленных на ароматных травах этой зеленой части Османской империи. Тщательно промытая, обвалянная в муке тонкого помола и обжаренная в масле, печень просто таяла во рту, а особым образом замаринованные, острые, чуть кисловатые перчики разных размеров приятно обжигали язык.
Вот и сейчас монах наслаждался этим вкусным блюдом, запивая его ледяной водой из глиняного кувшина, который сохранял ее температуру даже в палящий зной. В харчевне кроме него никого не было, но, когда фра Бернардо уже заканчивал трапезу, приковылял карлик довольно отталкивающего вида. Высотой не более чем в половину человеческого роста, карлик был замотан в черную ткань так, что свободной была лишь одна рука. Одеяние уродца местами перепачкано глиной.
Чалмы или тюрбана он не носил, открывая взору лысую голову, усыпанную бородавками и буграми. Лицо карлика также было изуродовано и перекошено, а правый глаз закрывало бельмо.
Францисканец уже слыхал об этом зловещем человечке. Звали его Мехрдад, и являлся он слугой алхимика Синбэда. Он выполнял различные поручения перса, хотя почти не умел разговаривать. Вот и теперь карлик сунул явно испуганному хозяину харчевни маленькую записку. Турок, кланяясь, задом отступил за ширму и завозился там, чем-то бренча.
Карлик покосился на фра Бернардо, который учтиво ему улыбнулся; в ответ карлик скорчил гадкую гримасу и плюнул три раза на пол, очевидно, выражая презрение к неверному. Монах пожал плечами и демонстративно сунул в рот последний кусок печенки.
Тут вернулся хозяин, отдавший Мехрдаду несколько полотняных мешочков. Не обращая более внимания на европейца, карлик проковылял мимо. Как только он покинул харчевню, фра Бернардо бросил турку монетку в плату за обед и поспешил вслед за маленьким уродцем.
Искусство слежки францисканец изучил сызмальства и у таких мастеров, что могли стоять рядом с человеком на расстоянии вытянутой руки, а тот бы их не заметил. Ничего не заподозрил и карлик. Он шустро проскочил по узкой замусоренной улочке, потом свернул в пролом в старом глиняном заборе и исчез. Фра Бернардо последовал за ним и оказался на пустыре. Мехрдада нигде не было.
Монах с превеликим тщанием осмотрел груды битого кирпича, но небольшой деревянный люк, искусно замаскированный среди пыльных кустов сорняка, нашел далеко не сразу. Он осторожно взялся за железное кольцо-рукоять и потянул. Люк отворился. Вниз уходила округлая нора, вырытая в глинистой почве. Совсем неширокая...
— Что ж, — пробормотал фра Бернардо, — не следует торопиться. Лучше прийти к Синбэду, когда он будет ожидать этого менее всего. Хотя он, если подумать, этого совершенно не ожидает...
Францисканец вернулся на постоялый двор и с чувством выполненного долга сел писать донесение в Ватикан. Он никуда не спешил, руководствуясь ветхозаветными притчами Соломона: «Нехорошо душе без знания, и торопливый ногами оступится» и «Помышления прилежного стремятся к изобилию, а всякий торопливый терпит лишение». Тем более, он составил четкий план, как, впрочем, поступал и всегда.
3
А вот валашский господарь Влад Дракул сидел в своих покоях и думал.
И слова убитого не выходили из головы, и намеченный совет с боярами по поводу войны против Хуньяди вызывал опасения. Мирон Красномордый верно сказал, что правлением Влада многие недовольны. Уж не зреет ли заговор среди бояр? И подпитывает его небось все тот же проклятый венгр... Надо было в самом деле казнить его, как требовал Мирча. Одной заботой было бы меньше, причем какой заботой!
Постучался кастелян Ворона.
— Бояре уж собрались, — сообщил он. — Только вас и ждут, господин.
— Иду, иду... — сердито бросил Влад. Увидел на столе стилет, оставленный францисканцем, машинально сунул в карман кафтана.
Бояре в самом деле расселись по скамьям. Завидев вошедшего в залу господаря, поднялись и принялись почтительно кланяться. Не обращая внимания на поклоны, Влад прошел к своему месту и сел.
— Я хотел сказать вам, что решил примкнуть к османскому султану против Яноша Хуньяди! — объявил он, не откладывая. — Я знаю, что многие из вас воспротивятся, но уже отправил гонца к султану и ничего менять не собираюсь! Пусть каждый представит мне как возможно больше ратников и будет наготове. Когда выступать, я извещу особо.
Бояре молчали.
Князь обвел взглядом повернутые к нему лица: бритые и бородатые, молодые и старые, морщинистые и покрытые рублеными и резаными шрамами. А ведь кажется, пришли не все... Мирона Красномордого нету, это ясно... Влаху тут, и Михай Руп, и Чика... Тудоран, Беспалый Траян... А вот верного Станку Большое Лихо нету, на его поддержку Влад как раз очень надеялся. И дряхлого, но мудрого Талмаца нет. И еще нескольких...
— Не по нраву нам, господарь, твоя война, — встал Михай Руп. Остальные одобрительно загудели. — Негоже за Аллаха кровь проливать. Не наш он Господь.
— Не за Аллаха, а против предателя и труса Хуньяди! Он даже не валах, а дрянной венгр!!
— Да хоть бы и так. Хуньяди не мечется, как ты, между католиками и неверными! — крикнул Чика, тараща глаза от натуги.
— То есть вы не желаете мне повиноваться?!
Вот оно, подумал Дракул. «Господарю скажите, пусть остерегается...» Наверное, Талмац гонца послал, или Большое Лихо, или еще кто из тех, кого сейчас нет на совете... Да и в живых, поди, тоже нету...
— Не люб ты нам больше, Дракул!
Бояре повалили навстречу князю, вынимая на ходу сабли и кинжалы. Влад вскочил, перевернув кресло, и полоснул выхваченным стилетом по лицу завопившего Тудорана. Хотел было подхватить оброненную кем-то в суматохе саблю, но не успел, стал отступать к заднему потайному выходу из залы, но оттуда уже валили чьи-то гайдуки. Зала огласилась ревом и криками:
— Бери его!
— Вздернуть дьявола!
— Ну, Дракул, где твои друзья из ада?! Чего не помогают?!
— Тащите его на улицу, братцы!
— Надо его выблядка найти, Мирчу, он тоже где-то тут, еще сбежит!
Влад отмахивался стилетом, на него брызгала горячая кровь, мягко шмякнуло по щеке чье-то срезанное ухо. Но князя повалили, принялись совать кулаками в лицо, ломая зубы, пинать ногами. В сутолоке бояре и гайдуки промахивались, увеча друг друга, кто-то с верещанием пополз на четвереньках прочь, Тудоран размазывал по роже вытекший глаз. Наконец здоровяк Михай Руп расшвырял заговорщиков, схватил господаря за ворот окровавленного кафтана и поволок прочь из залы, говоря: