Игорь Саввович

– Стыдно, товарищ Гольцов, смеяться над человеком, который вас искренне и бескорыстно любил! – с пафосом воскликнула Голубкина и трагически вытянула руку. – Отныне мы с вами незнакомы! Уверена, что Юрий Ильич, этот выдающийся, необыкновенного ума и поразительной доброты человек, давно разгадал вашу нечестную игру. – Она выпрямилась, царственно закинула назад голову и, большегрудая, походила теперь на голубя-дутыша. – И вообще, гражданин Гольцов, общественности давно пора приглядеться к вашему моральному облику. Ни для кого не тайна, что вы нечестными путями пробрались из отдаленного района в аппарат треста. Всему городу известно, что вы, ни перед чем не останавливаясь, обольстили эту святую женщину – дочь всеми уважаемого Ивана Ивановича Карцева, которую пытаетесь вовлечь в свою историю с дракой и гаражами. – Она сделала разящую паузу. – Вы, гражданин Гольцов, женились на Светлане Ивановне из карьеристских побуждений.

Перстни и кольца красиво сверкали на пальцах актрисы, не скрывающей подлинность драгоценных камней. По ее же оценке, радужно переливались пять тысяч рублей, и это при заработной плате сто двадцать рублей в месяц. А кооперативная четырехкомнатная квартира, дача, мощный «мерседес», дорогие шубы, редкие ковры – даже Игорь Саввович оказался информированным благословенными сплетниками славного города Ромска.

– Гражданин следователь, – величественно изрекла Голубкина, – прошу занести в протокол мои слова…

Склонив голову набок, Селезнев спокойно и внимательно слушал актрису, но было что-то неуловимо опасное, жестокое, предрешенное в его бледном от усталости лице. И уж он-то не сомневался, что допрос Голубкиной вылился в демонстрацию грязи, в которую с головой окунулся Игорь Саввович Гольцов.

– Мне кажется, гражданка Типсина, что вы ставите себя в опасное положение, – проговорил Селезнев. – Вы даете ложные показания, и я постараюсь снабдить прокуратуру материалами, доказывающими, что вы даете ложные показания… – Он неторопливо поднял со стола небольшую книгу. – Согласно Уголовному кодексу РСФСР, статье сто восемьдесят первой, заведомо ложные показания наказываются лишением свободы на срок до одного года или исправительными работами на тот же срок… Вот какими опасными вещами вы играете, гражданка Типсина!

В ответ на это актриса вскочила, подбоченилась, завизжала, но Игорю Саввовичу было не до Голубкиной… Карьерист и пролаза! Расчетливый соблазнитель! Об этом, оказывается, говорил весь город, а он, подобно тому мужу, который о проделках ветреной жены узнает последним, думал, что только Татищев из отдела новой техники, мечтающий о повышении, мерит на свой аршин Гольцова. Может быть, и другие из служебного окружения Игоря Саввовича снисходительно молчали, провожали его взглядом, усмехались, шептались, перемывали ему косточки в теплых компаниях, а наутро с ясными глазами сидели у него в кабинете?

Занятый собой, тяжелыми, уводящими в прошлое воспоминаниями, Игорь Саввович как-то отстраненно слышал Селезнева и Голубкину…

Селезнев. Расскажите, как вы купили в Москве машину марки «мерседес»?

Голубкина. Меня буквально уговорили купить машину… Неужели вы не понимаете, что в Ромске достать запасную часть для «мерседеса» труднее, чем прописаться в Москве?

Селезнев. Вы присвоили фамилию Голубкина. Для чего, если вас зовут Ларисой? Решили стать второй Ларисой Голубкиной?

Голубкина. Клевета! Я ничего не присваивала.., Мой последний муж был Виктором Голубкиным.

Селезнев. Но вы с ним встречались только трижды: регистрация, развод и сговор. Виктор Голубкин показывает, что получил за услугу деньги…

Голубкина. Наглая ложь! Вы самонадеянный мальчишка! Будете ходить по городу с протянутой рукой. Это я вам обещаю!

Селезнев. Вернемся к «мерседесу». Вы его купили летом позапрошлого года за двенадцать тысяч рублей фактически, хотя по вашим рассказам вы уплатили семь тысяч… Кому в Москве звонила ваша оруженосица Любская от имени народной артистки Ларисы Голубкиной?

Голубкина (пауза). Одной знакомой… Вы знаете ее фамилию?

Селезнев. Отвечайте только на вопросы… Это Борисова вас вывела на продажную машину?

Голубкина. Да.

Селезнев. Слава богу, поняли наконец, что я знаю все… Можете перечислить источники дохода, позволившие вам купить машину за двенадцать тысяч рублей?

Голубкина. Пожалуйста! Проданы через ювелирный магазин Ромска драгоценности моей бедной мамы.

Селезнев. Две тысячи триста рублей… Что еще?

Голубкина. Остальные драгоценности проданы в Москве…

Селезнев. Не помните, в каком магазине?

Голубкина. На проспекте Ленина, кажется, или в этом, как его… Не помню!

Селезнев. Что продано?

Голубкина. Вы мне не поверите, но забыла… Кажется, золотые монеты, два кольца, перстень и еще что-то… Именно в этом магазине, который я забыла…

Селезнев. Придется вспомнить!

Голубкина. Не помню! Вы же не глухой. Слышите: не по-о-мню! Зарубите себе на носу.

Селезнев. У меня руки чешутся упрятать вас за решетку.

Голубкина. Что? Что вы сказали? Упрятать за решетку… Кого? Меня? Актрису Голубкину?

Селезнев. За дачу заведомо ложных показаний и кражу полутора тысяч рублей, полученных вами как аванс, вы можете угодить за решетку.

Голубкина. Ах, вот как вы заговорили, гражданин Селезнев! Хотите оклеветать?.. Никакого аванса я не получала, понятно? Пляшете под дудочку гражданина Гольцова? Ходите на одной с ним веревочке? Понятно! Знаем, гражданин Селезнев, какая дружба связывает обвиняемого Гольцова с полковником Сиротиным! Прекрасно знаем!

Селезнев. Гражданка Типсина!

Голубкина. Не запугивайте! Знаем, какая дружба связывает вас, Гольцова и Сиротина. Вдрызг напиваетесь в гостинице, а потом с дамами разъезжаетесь по домам. У кого ночевал за день до драки гражданин Гольцов? Думаете, неизвестно? У гражданки Хвощ. Не просите меня замолчать, пока не кончу… Думаете, неизвестно, что позавчера вы и полковник Сиротин три часа просидели в кабинете полковника? Пре-е-е-красно известно. Делили взятку! И, думаю, приличную… Сегодня же напишу на вас жалобу министру! Гражданин Гольцов, будьте свидетелем… Гражданин Гольцов, я к вам обращаюсь…

Очнувшись, Игорь Саввович удивленно вытаращился. Он с трудом выбирался из августовского солнечного дня на Весенинском сплавном участке, из того самого дня, от которого можно было вести отсчет ошибок, несчастий и болезни. Молодой начальник сплавучастка за кончик держал в пальцах невинную, в сущности, телеграмму: «Срочно выезжайте трест для решения важного вопроса. Николаев». Кончилось это комнатой с табличкой «Отдел новой техники»… Наяву же продолжалась послетелеграммная жизнь – смотрела в упор и грозно измышленная чудовищной фантазией женщина, некая Голубкина, которая, как выяснилось, за секунду-другую успела сменить обличье молодой невинности на развевающиеся одежды карающей, но оскорбленной справедливости. Глаза, как пишут в старинных романах, метали громы и молнии, рука указующе замерла, направленная на Селезнева.

– Что я должен подтвердить? – спросил Игорь Саввович.

– Как что? А то, что следователь назвал меня базарной бабой…

Игорь Саввович поклонился.

– Подтверждаю, – сказал он. – Вы базарная баба! От себя добавлю, что вы подлая, гнусная и мерзкая баба. По вашей вине, кажется, пострадает много хороших людей…

Он мог бы с таким же успехом разговаривать с манекеном. Голубкина уже стояла в центре кабинета – злая, мстительная, готовая любой ценой не защищаться, а нападать, и угрожала она прежде всего Селезневу, а потом уж Игорю Саввовичу. Между тем следователь набирал телефонный номер, прижимая трубку к уху плечом. Услышав ответ, он негромко проговорил:

– Борис Петрович, готово!

– Я ухожу! – грозно сказала Голубкина. – Я иду в обком партии. Там актрису Голубкину принимают достойно.,. С вами, Селезнев и Гольцов, мы встретимся в другой обстановке!