Страница 86 из 88
Конечно, создание пограничных войск хотя и проводилось по инициативе советской стороны, но с согласия главы государства Б. Кармаля и по плану, утвержденному министром обороны ДРА генералом Рафи и согласованному с маршалом С. Л. Соколовым и генералом Г. И. Салмановым (тогда Главным военным советником). Этапы становления пограничных войск Афганистана были сложными, болезненными. Случаи измены и перехода на сторону противника целых застав, неустойчивость, проявленная при ударах мятежников, просто уход с дежурства или дезертирство — все это часто наблюдалось особенно в первые месяцы становления. И причиной всего этого была не столько слабая подготовка, сколько родоплеменные отношения, семейные и родственные связи, единая вера ислам.
Словом, много нам хлопот доставили эти пограничные бригады. Но общими усилиями мы все-таки добились того, что пограничные войска Афганистана заявили о своем существовании. Командующий Пограничными войсками Советского Союза генерал армии Вадим Александрович Матросов, облетая каждую бригаду, организовывал распорядок, внедрял и правила службы, растолковывал суть их функций и проводил тренировки на местности. Я же вслед за ним организовывал взаимодействие между погранбригадой, ближайшими воинскими частями правительственных войск и 40-й армии, налаживал систему обеспечения вооружением, боеприпасами, продовольствием, финансами, а также связью и в целом занимался созданием системы управления. Забегая вперед, хочу отметить, что там, где командиром бригады или погранзаставы был деловой офицер или у него в подчинении был какой-нибудь инициативный офицер или солдат — там через год-два всё буквально преображалось: на заставах появлялись большие стада баранов, пограничники разрабатывали прилегающие земли под сельскохозяйственные угодья и выращивали различные злаки, особенно пшеницу, а где были солидные водоисточники — выращивали различные овощи и т. д. Это было для пограничников хорошим подспорьем. Особенно широко это практиковалось на границе с Ираном, где, кстати, было и поспокойней.
Занимаясь проблемами афганских пограничников, я чувствовал, как уже втягиваюсь в жизнь Афганистана. Если раньше были наезды познавательного характера, то сейчас я уже сам принимал решения. И вообще я чувствовал— с учетом моего положения в Генштабе, отношения ко мне руководства и, что было особым признаком, более редким появлением в Афганистане С. Л. Соколова, который с конца сентября 1984 года вообще туда не выезжал, — мой переезд в Афганистан уже на постоянной основе не за горами. В октябре 1984 года в Министерстве обороны как обычно подводились итоги за текущий учебный год и ставились задачи на следующий. В Москву съехалось все руководство Вооруженных Сил страны — военных округов, групп войск, армий, корпусов. На подведении итогов присутствовал весь центральный аппарат и руководители Министерства обороны и Генерального штаба, представители ЦК КПСС, Совета Министров, Военно-Промышленного комплекса, МИДа, КГБ и МВД.
С докладом выступил министр обороны маршал Советского Союза Д. Ф. Устинов. Как всегда, он начал говорить энергично и даже эмоционально. Доклад — труд большого коллектива был интересный и яркий. Практически весь зал был увешан картами, схемами, таблицами и т. п. Офицер Генштаба по ходу доклада показывал соответствующие схемы или карты. Все шло нормально. Но минут через тридцать мы заметили, что с Дмитрием Федоровичем творится что-то неладное: лицо побледнело, речь стала прерывистой, стоял на трибуне он неуверенно. Смотрю на помощников — те тоже насторожились. А еще через три-четыре минуты он вообще умолк и закачался. Помощники быстро подошли к министру, помогли ему сесть на ближайшее кресло. Был объявлен перерыв на двадцать минут. Устинова вывели в комнату отдыха. Врачи сделали все, что от них требовалось. Министра увезли в госпиталь. Это был звонок перед кончиной. Ему было 76 лет. Были у него болезни, были и операции, но он держался, не уходил. То ли считал, что незаменим. То ли упоение властью ослепляло его. То ли удерживала боязнь того, что если уйдешь от активной работы, то умрешь.
В середине декабря я в очередной раз полетел в Афганистан. А 20 декабря сообщают, что Дмитрий Федорович Устинов преставился. И так я его больше и не увидел. Вернулся из Афганистана — прошли уже и похороны. Ушел Устинов, а вместе с ним и противоречивые воспоминания. В ранге министра оборонной промышленности он буквально гарцевал верхом на белом, могучем, лихом коне. Выпросив себе должность министра обороны — сидел охлюпкой будто на низкорослом вислоухом ишаке, да и то спиной к гриве: так он и не понял — что такое Вооруженные Силы, хотя более восьми лет был у их руля.
Возможно, в целом причиной его кончины был обычный процесс старения организма (каждому природой заложена своя обойма лет), но, объективно оценивая Дмитрия Федоровича, надо сказать, что до 1984 года он был весьма активен и не по годам подвижен. На мой взгляд, смерть Юрия Владимировича Андропова 9 февраля была ударом для Устинова. Все-таки близкие люди, долгие годы вместе проработали, да и Юрий Владимирович моложе был на шесть лет — когда он умер, ему не было даже 70 лет. После этой смерти Дмитрий Федорович как-то осунулся, стал менее разговорчив. Я уже был у него редким посетителем. Правда, в последнем большую роль играл Сергей Федорович Ахромеев, который старался все доложить лично, поэтому никого из Генштаба к министру не подпускал. Исключением был Петр Иванович Ивашутин— для начальника Главного разведывательного управления Генерального штаба двери к министру обороны были открыты во все времена (а при жизни Сталина — и к главе государства).
Но это не столь важно: то ли начальник Генштаба за всех будет докладывать министру или начальники Главных управлений и некоторых важных отдельных управлений Генштаба будут свои вопросы докладывать министру лично, но в присутствии и вместе с начальником Генштаба (так было заведено Н. В. Огарковым). Главное в том, что, взвалив на себя всю эту ношу и оттеснив от министра других генштабистов, Сергей Федорович Ахромеев, конечно, не в состоянии был все успеть. В том числе и по-крупному. В итоге многие проблемы были загнаны в тупик.
Особое беспокойство во внешней политике представляли два глобальных вопроса — это предотвращение милитаризации космоса (программа СОИ Соединенных Штатов) и возобновление переговоров между СССР и США по ограничению и сокращению вооружений. Бесспорно, в этих двух проблемах движущим генератором должно было быть Министерство иностранных дел, но и Министерство обороны не должно было пребывать на втором плане. Нас особо должны были интересовать переговоры с США по стратегическим ядерным вооружениям и ядерным вооружениям в Европе (кстати, прерванные по нашей, точнее, Устинова, инициативе).
Вскоре после приснопамятного совещания, где Дмитрию Федоровичу Устинову во время доклада стало плохо, у нас был долгий и напряженный разговор с начальником Генштаба о необходимости возобновления переговоров с американцами. Я прямо сказал Сергею Федоровичу: «Коль мы закрыли эти переговоры, то мы должны проявить инициативу об их возобновлении». Мы договорились, что он переговорит на эту трему с Громыко или Корниенко. Во всяком случае, «пятерка», которой я продолжал руководить, считала, что это единственно правильный выход из тупика.
Д. Ф. Устинов умер, а многие проблемы остались. Да и не может любой человек один разрешить все проблемы, которые на него обрушились. Хорошо, если он, уходя из жизни, не оставлял в наследство новые, им созданные. А в нашем случае, к сожалению, именно так и было.
На должность министра обороны СССР вместо Д.Ф.Устинова назначается маршал Советского Союза С. Л. Соколов. Это было для нас, военных, такой же неожиданностью, как в свое время и назначение Д. Ф. Устинова. Во-первых, тогда Дмитрию Федоровичу в то время уже было 68 лет, во-вторых, и что самое главное, — он был гражданский человек, даже не был членом Совета обороны, где можно было бы многое приобрести.
Сейчас же к новому министру обороны с позиций знания дела не могло быть вопросов — он прошел все, без исключения, ступени военной иерархии, участник многих войн. Да одно то, что он почти 20 лет был первым заместителем министра обороны, уже говорит о том, что ему нечего изучать в Вооруженных Силах — он всё знает. И его хорошо знают. Но дело-то все в том, что ему шел уже 74-й год. Конечно, если в куклы играть, то это уже возраст, а если таким органом руководить, как Вооруженные Силы, то здесь главное — ум, мудрость, здоровье, энергия, чего, конечно, Сергею Леонидовичу было не занимать. И все-таки были кандидатуры и помоложе, причем с достоинствами, присущими Соколову. Маршалу Советского Союза Василию Ивановичу Петрову в то время было 67 лет. А маршалу Советского Союза Виктору Георгиевичу Куликову еще меньше — 63 года. Они тоже и знающие, и известные военачальники, и тоже заместители министра обороны, и им не надо привыкать к должности министра, тем более В. Г. Куликову, который был даже начальником Генерального штаба. И все трое в отношении руководства страны были коммуникабельны. Но предпочтения были отданы С. Л. Соколову, очевидно, потому, что у него все-таки лучше других была выражена способность к «мирному сосуществованию» с любым руководителем страны. А на создание для этого руководства каких-либо проблем аппарат ЦК смотрел отрицательно. В отличие, кстати, от А. А. Гречко, который постоянно ставил основные вопросы на Политбюро ЦК в отношении обороны страны и обеспечения Вооруженных Сил, что, конечно, некоторым лицам из руководства не нравилось.