Страница 17 из 26
— Бегунов… Да, послушай. Я ведь даже не знаю, как тебя зовут. Вернее, не помню. В школе всегда почему-то по фамилиям. Нехорошо.
— Валька, Валентин… ну, или Валя. — Он поморщился.
Оксана Николаевна улыбнулась.
— «Валя» не звучит, да?
— Меня все Валькой зовут. Лучше.
— Ты любишь рисовать, да?
Валька быстро сказал:
— Откуда вы знаете?
— Ну… ты так рассматривал картину… Говорил о ней…
Валька пожал плечами.
— Я просто хотела узнать, как ты относишься к урокам рисования. У вас ведь новый учитель.
— Чер… — Валька чуть не сказал «Чертежник». Так все звали нового учителя, потому что в старших классах он вел черчение. — Юрий Ефимович. Он недавно.
— Ведь он должен быть вашим классным руководителем.
— Хорошо! — оживился Валька.
— Постой. Разве Анна Борисовна вам не говорила?
— Не говорила.
— Странно… Может быть, он не согласился…
Валька насторожился:
— Почему?
— Видишь ли, честно говоря, он педагог молодой. Он хороший художник, но в школе недавно. А вами даже Анна Борисовна недовольна.
«Далась ей Анна Борисовна!» — подумал Валька.
— Чем она недовольна? — буркнул он.
— Ну, вам лучше знать… В общем, я, кажется, зря тебе сказала.
— Думаете, я болтать буду? — обиделся Валька. — Никому я ничего не скажу.
— Хоть огнем жги? — улыбнулась она.
Боль резко толкнулась в пальце.
— Кто меня будет жечь огнем? — хмуро сказал Валька.
— Да, пока наоборот. У тебя от мороза нос побелел. Самый кончик.
Валька отогревал правую руку в кармане. Он не стал ее вытаскивать, а поднял левую — вместе с сумкой — и начал оттирать нос кулаком. Сумка тяжело раскачивалась и толкала Вальку в грудь. Он рассердился и стал тереть сильнее.
Оксана Николаевна твердо сказала:
— Сейчас пойдем к нам. Будем пить чай и греться. С Сергеем познакомлю.
«И зайду!» — весело решил Валька. Он вдруг подумал, что никогда не видел, как живут учителя.
Оксана Николаевна жила в зеленом крупнопанельном доме на углу Пушкинской.
Они поднялись на третий этаж.
— Подожди, я возьму ключ.
Она позвонила в соседнюю квартиру. Маленькая, словно игрушечная, старушка моментально открыла дверь и покачала головой.
— Нет? — спросила Оксана Николаевна.
— Нет, Ксаночка. Не был. Заходи.
— Спасибо. Я попозже. — Она отвернулась к Вальке и огорченно объяснила: — Безобразие. Сережка не оставил ключ. Старая история.
— Может, он во дворе? — сказал Валька. — Там ребята в хоккей играют.
— Не играет он в хоккей. Такой тихоня… И растяпа, как видишь. Наверняка пошел к приятелю с марками возиться. Теперь не дождешься.
Старушка вздохнула и бесшумно закрыла дверь.
— А второго ключа нет? — спросил Валька.
— Второй ключ мама случайно увезла. Она уехала к бабушке в Кунцево… Ну, пусть он придет! Я ему устрою!
Валька всегда чувствовал себя скверно, если при нем ругали кого-нибудь. Чтобы изменить разговор, он поспешно спросил:
— Кунцево — это где?
— Под Москвой. То есть уже в Москве, район такой. Не слыхал?
Валька покачал головой.
— Я там в школе училась, — успокаиваясь, объяснила Оксана Николаевна. — Мы все тогда считали, что Кунцево — знаменитое место. Из-за Багрицкого. Ты читал его «Смерть пионерки»?
— Нет.
— Да ну? Отличная поэма.
— Не люблю я стихи, — честно сказал Валька.
— Ну и напрасно… А что любишь? Про шпионов?
Можно было промолчать. Но тогда она подумала бы, что
Валька в самом деле больше всего любит читать про шпионов.
Он тихо сказал:
— Про корабли. Про море…
— У Багрицкого очень много про море. Замечательные стихи. Он ведь одессит… Но «Смерть пионерки» мне больше всего нравится.
Чуть прищурившись и глядя мимо Вальки, она вдруг негромко сказала:
Над больничным садом,
Над водой озер
Движутся отряды
На вечерний сбор.
Заслоняют свет они
(Даль черным-черна),
Пионеры Кунцева,
Пионеры Сетуни,
Пионеры фабрики Ногина.
Та-та, та-та, та-та! Тра-та-та! — отдалось в Вальке. Было что-то очень знакомое в этом ударном ритме.
— А еще? — вырвалось у него.
Рухнула плотина
И выходят в бой Блузы из сатина
В синьке грозовой.
Трубы. Трубы. Трубы
Подымают вой.
Валька стоял и молчал. Будто слушал шаги уходящего отряда.
— Вот так, Валька, — сказала Оксана Николаевна. — Ну а что будем делать?
— Не знаю…
— Ты уж извини. Так получилось… Звала в гости, а получилось вот что. Пойду к соседке. Буду сидеть и жаловаться на современных детей. Она это любит ужасно.
— Тогда и я пойду, — сказал Валька и протянул сумку. — До свиданья.
— До свиданья. Но ты потом заходи… А Сережке вместо катка будет сегодня мытье посуды.
«Почти как у Андрюшки», — подумал Валька. И остановился.
— Оксана Николаевна, — нерешительно сказал он, — вот вы на каток… и ваш брат… часто ходите?
— Ходим, — сказала она. — Ну, не очень часто, а когда время есть. По воскресеньям — обязательно.
Валька переминался с ноги на ногу.
— Хочешь с нами? — вдруг спросила она. — В самом деле, давай. С Сережкой познакомишься…
— Да нет, — сказал Валька. — Я на коньках не привык. Я на лыжах… Есть один мальчик. Один мой… знакомый.
— Твой товарищ?
— Ну… да, товарищ. Только он в первом классе. Ему коньки хотели купить, а потом забоялись одного на каток пускать…
Оксана Николаевна смотрела на него очень внимательно. Валька почувствовал себя так, будто ему велели: «Бегунов, дай дневник! Я напишу, чтобы родители пришли в школу».
Он сказал:
— Ему очень хочется на коньках кататься. Он даже ревел потихоньку.
Все так же глядя на Вальку, Оксана Николаевна ответила:
— Понятно. Знаешь, нельзя, чтобы человек ревел. Даже потихоньку. Ты меня с ним обязательно познакомь.
— Спасибо, — сказал Валька и почувствовал, что сегодня у него весь день будет хорошее настроение. — Я познакомлю. Спасибо. До свиданья!
Валька вернулся к бригантине. Надо было идти стричься, но он вернулся к витрине с нарисованным парусником, потому что тот берег в себе какую-то загадку.
«Надо смотреть внимательней», — сказал себе Валька. Но сосредоточиться не мог. Потому что думал сразу и о парусах, и о малыше Новоселове, который так и просился в альбом, и об Оксане Николаевне. Здорово получилось: шел с учительницей, а говорил о таких вещах, о которых обычно говорят с мальчишками. Словно Валька и не ученик ее, а просто хороший знакомый. Или младший брат. Как ее Сережка…
Этому Сережке, конечно, совсем неважно, что его сестра учительница, и он зовет ее просто Оксана и швыряет в нее снежки, когда они вместе идут на каток, и дурачится с ней. Так же, как Валька с Ларисой, когда она приезжает на каникулы.
Лариса поет Вальке хорошие песни о людях, идущих через тайгу, о кострах и звездах. Песни негромкие и чуть-чуть печальные, но смелые. А Сережке сестра, наверно, читает стихи. Хорошие стихи. Сразу запоминаются.
Рухнула плотина
И ВЫХОДЯТ в бой
Блузы из сатина
В синьке грозовой.