Сашенька

новости о Сашеньке достигли салона? — задавался он

вопросами. — Надеюсь, что нет». В комнате было не

продохнуть:

дельцы

в

рубашках

с

отложными

воротничками, в сюртуках, увешанных медалями, курили

сигары, но даже они терялись меж голых женских плеч

и румяных девушек с яркими щечками и розовыми

губками, в бархатных платьях, украшенных гвоздиками.

Женщины курили сигареты с золотыми мундштуками.

Барона отпихнул в сторону тучный господин, бывший

министр Хвостов.

— Это лишь вопрос времени, пока государь не

назначит

действительно

представительное

министерство, — так не может продолжаться вечно,

верно, Самуил?

— Почему не может? Так продолжается уже больше

трехсот лет. Может, система и не идеальна, но она

прочнее, чем кажется. — В жизни Цейтлина, как бы ни

ложилась карта, он неизменно оставался в выигрыше.

Так будет всегда, так предначертано в Книге Жизни. Он

уверял себя, что все будет хорошо — у него и у Сашеньки.

— Может быть, ты что-нибудь слышал? — не отставал

Хвостов, хватая Цейтлина за руку. — Кого он собирается

назначить? Так не может продолжаться, правда,

Самуил? Я знаю, что ты со мною согласен.

— Где Андроников? — Барон высвободил руку.

— В дальних комнатах… к нему не пробраться!

Слишком много людей. И еще…

Но Цейтлин уже нырнул в толпу. От жары и

благовоний нечем было дышать. Мокрые от пота

мужские ладони скользили по нежным, бледным

спинам дам. Сигарный дым был настолько плотным,

что

образовал

едкую

пелену:

наполовину

смертельную,

наполовину

изысканную.

Генерал-

губернатор, старый князь Оболенский, настоящий

дворянин, и двое из рода Голицыных тоже были здесь.

«По уши в дерьме», — подумал Цейтлин. Какая-то

красавица, явившаяся в компании заместителя министра

внутренних дел, нового военного министра и великого

князя Сергея, целовалась в губы на глазах у всего

честного народа с Симановичем, секретарем Распутина.

Цейтлину это совсем не понравилось, он подумал о

раввине с Мириам, которые остались дома. Они бы

никогда не поверили, что российский двор докатится до

подобного разврата. Среди сплетений рук, ног и шей

Цейтлин заметил крошечный, навыкате глаз с такими

густыми ресницами, что они, казалось, склеились между

собой. Он был уверен, что глаз, как и все остальное

тело, принадлежит Мануйлову-Манасевичу, опасному

барышнику, урожденному еврею, который иногда был

лютеранином, иногда православным, но чаще всего —

полицейским осведомителем, а сейчас стал правой

рукой председателя Совета министров Штюрмера.

Цейтлин локтями прокладывал путь сквозь толпу, но

коротышка Мануйлов-Манасевич был всегда впереди,

его не удавалось догнать. Вместо этого барон оказался в

святая святых князя Андроникова — его кабинете,

недавно отделанном в стиле турецкого гарема: все в

шелках; из золотого крана, выполненного в форме пениса

позолоченной статуи, бил фонтан. И уж совсем тут был не

к месту большой золотой Будда. От хрустальной люстры

с сотнями свечей, с которых капал воск, жара

становилась просто невыносимой.

«Вероятно, на что-то из этого дерьма пошли и мои

денежки», — подумал барон. Он вошел в крошечную

комнатку, где теснились просители, хлопотавшие о

доходном местечке. Тут, потягивая кальян и целуя в

розовую шейку мальчика, одетого пажом, сидел сам

Андроников. Рядом с ним расположился министр

внутренних дел. Барон Цейтлин никогда ни перед кем

не унижался — это было одно из многих преимуществ,

даруемых богатством. Но сейчас гордыню надо было

смирить.

— Эй, из-за вас я расплескал свою выпивку! Вы

невежа! — крикнул ему один из просителей.

— Куда-то торопитесь, барон Цейтлин? — ядовито

усмехнулся другой. Но Цейтлин, не думая ни о чем,

кроме дочери, продолжал ломиться сквозь толпу

ожидающих.

Он присел на корточки рядом с Андрониковым и

министром.

— А, Цейтлин, дорогой! — поприветствовал его

князь Андроников, из-за своего накрашенного лица

похожий на китайского евнуха. — Чмок-чмок, мой

персик!

Цейтлин закрыл глаза и поцеловал Андроникова в

накрашенные губы. Все ради Сашеньки.

— Очень милый прием, князь.

— Слишком

жарко,

слишком

жарко,

—

рассудительно заметил князь, добавив шепотом:

«Чтобы оставаться одетым, да?», и паж рядом с ним

фыркнул. На стенах, затянутых красным шелком, висели

портреты министров, генералов и великих князей с

дарственными надписями: был ли среди них хоть кто-

то, кто ничего не должен Андроникову? Андроников,

аристократ с широкими связями, грязный журналюга,

могущественный и язвительный сплетник, помогал

улаживать дела и недавно «свалил» военного

министра.

—

Ваше сиятельство, я хочу вас просить о моей

дочери… — начал Цейтлин, но более нахрапистая

просительница — тощая рыжеволосая морщинистая

женщина со страусовым пером, торчащим из броши на

ее шелковом тюрбане, перебила его. Ее сын хотел

получить место в министерстве юстиции, но сейчас он

уже в поезде — его отправляют на фронт.

Протопопов увидел, что за решение этого вопроса

можно немало получить; он встал и взял даму под

руку.

Цейтлин не упустил свой шанс и присел на

освободившееся место рядом с Андрониковым,

который склонил голову и положил руку на свой

знаменитый портфель — на языке жестов это

означало: «давай договоримся».

— Дорогой князь, моя дочь, Сашенька…

Андроников

взмахнул

своей

бледной

рукой,

унизанной перстнями.

— Я в курсе… твоя дочь, институтка… арестована

сегодня вечером… И кругом виновата. Не знаю, не

знаю. А что, собственно, ты предлагаешь?

— Она сейчас в «Крестах». Ее можно выпустить уже

сегодня?

— Брось, душечка! Милый, сегодня несколько

поздновато. Однако мы же не хотим, чтобы она

провела три года в Енисейске у полярного круга,

верно?

У Цейтлина тревожно забилось сердце при одной

мысли об этом: его дорогая Сашенька такого просто не

переживет!

Андроников впился в губы пажа. Когда он

оторвался, задыхаясь, Цейтлин показал ему глазами на

потолок.

— Князь, мне хочется купить… вашу люстру, —

предложил он.

— Я всегда ею восхищался…

— Она очень дорога моему сердцу, барон. Подарок

самой государыни.

— Правда? Позвольте предложить вам достойную

сделку. Скажем, я дам вам за нее…

12

Компанию Ариадне в ее вояже от салона баронессы

Розен в ночной клуб «Аквариум», а потом на ужин

составила графиня Мисси Лорис — веселая блондинка,

американка, вышедшая замуж за русского. Мисси

давно умоляла Ариадну познакомить ее с Распутиным,

который, как говорили, фактически правит страной.

Рука об руку с Мисси Ариадна вышла из лимузина и

шагнула под тенистые своды здания на Гороховой под

номером 64, через асфальтированный двор, вверх по

ступеням

красного

трехэтажного

дома.

Дверь

отворилась как по мановению волшебной палочки.

Швейцар, явно отставной военный и, несомненно,

агент охранки, отвесил поклон.

— Второй этаж.

Женщины поднялись по лестнице к открытой двери,

занавешенной алым шелком. Краснолицый мужик в

синих саржевых штанах и подтяжках, явно полицейский,