Русанов

Однако наше время заставило нас более внимательно относиться к собственной истории. Целая бригада видных специалистов (включая доктора исторических наук М. И. Белова, В. А. Троицкого и некоторых других) буквально бросилась докапываться до первоисточника сообщения о скелете на Северной Земле, в основе которого оказался… совершенно не заслуживающий внимания пошлый полевой треп — некий топограф решил скрасить серость будней «полевой травлей», которая попала на страницы солидных изданий, обретя некую научную видимость. А окончательно прикончили эту недостойную легенду ребята из научно-спортивной экспедиции «Комсомольской правды», в 70-х годах буквально перекопавшие и перевернувшие все, что можно и чего нельзя, на пустынных берегах залива Ахматова. Ни таинственного скелета, ни даже ржавых консервных банок, ни красивой сказки, в которой герой этой книги просто не нуждался на фоне собственных реальных заслуг.

Не хочет он расставаться с нами, тревожит наши воспоминания и наши души. Не обойтись без него ни в солидных научных томах, ни в ночной тишине у костров из плавника на пустынных арктических берегах, когда воспоминания о предшественниках и экскурсы в полярную историю, освобождаясь от академического снобизма, вдруг становятся неожиданно близкими и нужными, особенно к месту — «Эй вы, молодые! Поближе к огню — я не первых встречаю и хороню. Идите сюда, и я расскажу…» Так было и так, слава богу, еще останется надолго, несмотря на круговерть современной жизни и засасывающие асфальтовые джунгли мегаполисов, где жизнь с каждым годом становится все более виртуальной. А где-то тем временем кто-то встанет и скажет под посвист ветра и шорох снежной крупы по брезенту палаток: «Ну, парни, мне пора… До скорого!» И люди, оставшиеся у костра, еще долго будут слушать, как гремят сапоги уходящего по прибрежной гальке, и, глядя на летящие искры, будут думать об ушедшем и тревожиться за него, как много лет назад под вздохи ночного ветра и равномерный гул морского прибоя. Каждому свое и в свое время!

Об обстоятельствах, способствовавших изданию трудов Русанова в советское время, уже писалось ранее. Несомненно, его научные разработки были востребованы, но для оценки исторической личности еще важна продолжительность времени, пока эта востребованность остается, когда судьба человека продолжает волновать коллег и потомков или медленные воды Леты уносят память о нем все дальше в потемки прошлого и спустя годы только узкий кружок специалистов может назвать две даты, с трудом припоминая то, что укладывается между ними. Определенно, к Русанову это не относится, тем более что дата его гибели остается открытой и продолжает интересовать нас. Несомненно, его научный опыт важен для ученого-полярника, нашего современника, но не только… Еще в этой жизни был полет, была непонятная для нас любовь, да и сама личность не оставляла окружающих равнодушными, что показательно само по себе. При жизни кто-то любил его, следовал за ним, а кто-то, как мы теперь точно знаем, не принимал. Принял бы он советскую власть? Стал бы одним из деятелей Главсевмор-пути, где наверняка столкнулся бы со Шмидтом, или… Важно другое — в нашей стране полярники никогда не оставались только представителями своей профессии, они обязательно формировали вокруг себя определенную общественную среду, их влияние и положение в российском (советском) обществе всегда выходило за пределы профессии экстремалов — так повелось по крайней мере со времен Петра (или Семена Дежнева?), то же можно сказать о Макарове, Седове, Колчаке, позднее Шмидте и даже Папанине. Любой непредвзятый читатель, не вдаваясь в детали, согласится, что каждый из перечисленных — выдающаяся личность, и Русанов был только одним из многих в этой полярной когорте. Полярник всегда по праву будет занимать в нашем обществе особое положение — для страны, фасадом обращенной в Арктику, две трети площади которой приравнены к территориям Крайнего Севера, иначе быть не может. Вот почему он остается в нашей памяти, хотя и не только поэтому… Свидетельство тому книги, научные и журнальные статьи, конференции, незатихающие дискуссии и научные споры, то затухающие, то разгорающиеся, словно ночной костер на дальнем берегу. Их пик пришелся на 70-е годы, когда общественность Орла вместе с Московским филиалом Географического общества и научно-спортивной экспедицией «Комсомольской правды» бурно отмечала столетие со дня рождения исследователя на его родине научнообщественной конференцией. Потом вроде бы этот интерес стал затихать, но нет…

Еще несколько лет назад казалось, что топливо для русановского костра на исходе, а сам он больше тлеет, чем светит. Однако молодцы орловчане во главе с журналистом В. Я. Сальниковым по наводке уже не раз упоминавшегося Владилена Александровича Троицкого все-таки добрались до гор Минина и Высокая к югу от полуострова Михайлова на Таймыре с их неизвестными скелетами. Не повторяя ошибок своих предшественников, они препоручили свои находки в руки специалистов. С тех пор события приобрели неспешный, но неотвратимый характер, и произошло то, что должно было произойти.

Лет двадцать назад один из ведущих специалистов НИИ судебной медицины в Москве Виктор Николаевич Звягин на заседании Полярной комиссии Московского филиала Географического общества публично демонстрировал (так и хочется написать — на глазах изумленной публики, что точно соответствует истине) решение исторической загадки — кто же из экипажа амундсеновской шхуны «Мод» в конце концов почти добрался до Диксона в далеком 1919 году — Тессем или Кнудсен? В прошлом судьбы этих моряков уже пересеклись с судьбами русановцев, и, конечно, что-то подобное могло и повториться — история она такая… Под руками Звягина на экране происходило совмещение фото оскаленного черепа с провалами глазниц с прижизненной фотографией молодого, полного сил человека, не помышлявшего о собственной гибели. Смотреть в затихшем зале, как под разными ракурсами в свете проектора осуществляется совпадение мягких тканей лица и очертаний костей мертвого черепа, было жутковато (истина часто бывает ужасной), зато сомнений у присутствовавших не оставалось: зал в едином вздохе отреагировал — Тессем! Но это не все — характеристика костей еще засвидетельствовала состояние здоровья и поведала о некоторых отклонениях в поведении Тессема, что и подтверждал дневник Амундсена.

На этот раз профессору Звягину предстояла не менее сложная работа, уже потому, что он не знал — кому именно из 11 участников последнего плавания «Геркулеса» принадлежал очередной череп и несколько крупных костей. Для начала он установил их принадлежность одному и тому же лицу. Возраст — что-то около 22–27 лет. Мужчина с преобладанием черт европеоида, представителя беломорско-балтийского типа. Рост — в пределах 168 плюс-минус два сантиметра, вес при жизни — 64 плюс-минус шесть килограммов. В конце концов из 26 возможных характеристик, необходимых для полной идентификации личности, совпали 24, после чего Виктор Николаевич, использовав также известные фотографии экипажа и экспедиции на «Геркулесе», пришел к выводу, что «результаты медикокриминалистического исследования не исключают принадлежности обнаруженных костей капитану “Геркулеса” А. С. Кучину», уроженцу Онеги.

Какое-либо совпадение полученных характеристик с известными особенностями других лиц на борту «Геркулеса» также практически исключалось. Состояние костей, так же как и описания свидетелей страшной находки, показали, что тело находилось длительное время на нартах в положении на животе. Были также отмечены очевидные признаки челюст-но-зубных заболеваний (парадонтоза), возможно, с проявлениями цинги, причем с отчетливыми следами воспалительных процессов, которые даже в условиях своевременной медицинской помощи чреваты воспалением мозговых оболочек с летальным исходом. Несомненно, при жизни обладатель черепа испытывал сильные страдания, которые могли сказаться в поведении и отразиться в отношениях с людьми. Сразу и диагноз, и приговор…

Остальные ждут своего часа, среди них Русанов. Как на войне — пока не захоронен последний погибший, не вернувшийся к своим из разведки, их вояж в неизвестность не завершен, а наш долг по отношению к ним остается невыполненным, повиснув на нашей памяти тяжким грузом, от которого не избавиться иначе, как найти место их гибели и наконец понять, как это случилось… Надежды теперь у нас стало чуточку больше, и она стала сменяться уверенностью — скоро…