Морской герой

Командор на фрегате «Белый Орел» хватает пленника за глотку и трясет его.

— Слушай, пес, как звенят твои серебряные кандалы! Думаешь как-нибудь тишком избавиться от цепей и стать вольной птицей?! Как бы не так! После этой баталии голова твоя слетит с плеч, как только я возвращусь в Копенгаген!

Командор набивает рот мясом и запивает доброй кружкой пива. Хрипло чертыхается и грозит кулаком пленнику, барону фон Стерсену, когда тот испуганно прокашливается, чтобы ответить. В каюте царит полумрак. Входит камердинер Кольд в элегантном сюртуке, фалды которого накрахмалены так, что торчат в воздухе за спиной. Он учтиво подвигает блюда командору, сознавая, что при том настроении, в каком сейчас пребывает Гроза Каттегата, пленника лучше не потчевать.

Турденшолд снова рычит:

— Тебе, пес, известно о шведах в заливе больше, чем кому-либо на моих кораблях. Ты знаешь, какие у них пушки, видел их корабли и только прикидываешься, будто не знаком с их офицерами. Но ты не желаешь говорить! Я мог бы отлупить тебя! Но не стану — потому что из твоей черной души попрет только ложь, когда плетка будет кромсать твое тело. Ты умрешь! Говори: как по-твоему, есть у шведов тридцатишестифунтовки? Заведено ли у короля Карла устанавливать батареи на суше для защиты кораблей в гавани? Тебе известны такие случаи? И самое главное: если и впрямь Фредриксхалд предан огню в присутствии короля, способен он прискакать к Дюнекилену, чтобы лично присутствовать при разгрузке снаряжения? Говори же, черт бы тебя побрал! Молчишь… Каких-нибудь три аршина отделяют меня от человека, который мог бы сообщить частицу столь нужных мне сведений! У короля Карла, как у большинства людей, есть свои привычки, и тебе они известны. Смотри же!.. Я сдеру с тебя шкуру, прежде чем ты расстанешься с головой! Можешь не сомневаться! И я пущу их всех ко дну, сожгу поганые посудины, взорву все бочки пороха до единой, порублю всех этих чертовых шведов! Сам откушу язык королю Карлу, если он там. Он там? Как ты думаешь? Ну? Или сидит на коне где-нибудь в Смоленене и нюхает дым от горящего Фредриксхалда?..

Пленник не произносит ни слова. Впалые щеки его побледнели, плечи поникли под бременем страха.

Командор разжевывает кусок мяса, встает, вне себя от бешенства, выплевывает мясо на ладонь и швыряет его в лицо пленнику.

Выбегает на палубу.

— Не жди от меня, черт возьми, чтобы я вел себя благородно, когда мне не до благородства! — кричит он напоследок фон Стерсену.

На палубе стоит Михаэль Тёндер. Он опирается на пушку, деревянную ногу снял и примостил поперек ствола. Лицо Турденшолда еще горит от бешенства. Он берет себя в руки и говорит Тёндеру, что решил сходить на разведку.

— Если не вернусь, поднимай паруса и присоединяйся к эскадре адмирала Габеля под Ларколленом. Без меня ведь ты не войдешь в залив, Михаэль, не тот ты человек. Знаешь что? У меня нет приказа. Но я все равно войду! Погублю отряд — моя голова полетит, моя, а не фон Стерсена!

Он смеется громким, пронзительным смехом, хватает Тёндера за мундир, весело встряхивает его и обнимает, словно женщину.

— Радуйся, что тебе не придется входить туда без меня! — кричит он.

Тёндер неспешно пристегивает деревянную ногу. Говорит, что после боя надо будет пересчитать свои ноги и проверить, много ли осталось.

— Думаешь, Эллен Брюнхильдсдаттер лжет? — спрашивает он.

— То есть она куплена шведами?

— Да.

— Нет, я этого не думаю, но почем знать. Нас окружают шпионы и предатели. В этом одна из причин, почему мне надо пойти на разведку.

Турденшолд зовет боцмана Расмюса Стуву. Предлагает ему проверить фрегат от киля до клотика, тщательно подготовить каждую пушку, осмотреть каждую бочку с порохом и обернуть их в кожи для защиты от искр, припасти ведра с водой на случай пожара в крюйт-камере.

— Я рад бы взять тебя с собой. Ты не молод уже, но никто не сравнится с тобой остротой зрения. Да только без меня твое присутствие на борту необходимо.

— Кого берешь?

— Фабеля.

— Фабеля?

— Да. Подумай сам. Команда ворчала там, в Копенгагене. Пришлось нам обработать плеткой несколько вонючих спин. Фабель стоял на очереди. Теперь все прощено и забыто. Все, кому надо, подметят, что Гроза Каттегата взял с собой Фабеля! Не забудь скормить этим чертям остатки быка, которого мы добыли в Швеции.

— Будет сделано, господин командор!

— Там нас ждут еще быки! — весело восклицает Турденшолд, показывая в сторону Дюнекилена.

На минуту он задерживается: может быть, все же спуститься в трюм и отлупить фон Стерсена, чтобы он рассказал о привычках короля Карла и вероятно ли, что король лично прибыл к Дюнекилену? Нет, не стоит.

Михаэль Тёндер заронил в его душу недобрую искру: неужели Эллен Брюнхильдсдаттер Кустер служит шведам?

Сквозь серую предрассветную мглу идут от фрегата «Белый Орел» шлюпки к остальным шести судам отряда. Они везут капитанам известие, что командор решил высадиться на берег, чтобы своими глазами оценить силу шведов и вернее расправиться с ними. Капитанам надлежит сообщить об этом всем своим матросам. Когда наступит следующая ночная вахта и корабли войдут в пролив, все должны знать, что Гроза Каттегата уже побывал здесь. Приказано строго следить, чтобы никто не покидал свой корабль. Отряд стоит на якоре под прикрытием островов, с берега его не видно.

Гроза Каттегата одевается рыбаком. Вымазанные рыбьими потрохами штаны до колен и зеленый головной платок ему вполне к лицу. Фабель теперь его младший брат и должен помнить об этом, если они нарвутся на шведов. Командор обут в деревянные башмаки, Фабель прыгает в лодку босиком. Они берут с собой бочонок водки. Не для того, чтобы пить: голова должна быть ясной. Только если появятся шведы, оба прикинутся пьяными и будут коверкать речь заплетающимся языком, чтобы больше походила на шведскую. Кустерские рыбаки, замыслившие погулять на берегу, предложат шведам выпить по чарке. А старую кремнёвку взяли, мол, чтобы пострелять птиц на шхерах.

Но под рубашкой у Турденшолда на голом теле привязан бинокль. Если шведы его обнаружат, тотчас смекнут, в чем дело, у рыбака таких приборов не бывает, и разом оборвется стремительное продвижение командора по службе на датско-норвежском флоте. Правда, у него задумана одна уловка. Не больно-то надежная. Коли схватят его, пьяный рыбак отойдет в сторонку, чтобы помочиться, незаметно отвяжет бинокль, спустит под штаниной на землю и ногой зароет в мох. А если там не окажется мха?..

Сидя на банке в маленькой лодке, он задумчиво ковыряет в зубах щепкой. Появляется корабельный священник Каспар Брюн. У него в руках Библия и дорожная сумка. Он отправится с ними на берег.

Один из секретов Турденшолда — секрет, который все труднее сохранять, — заключается в том, что время от времени священник «Белого Орла» высаживается на шведский берег и превращается в лазутчика. До сих пор ему сопутствовала удача. В священническом облачении, с Библией в руках, будто бы направляясь в Норвегию и не скрывая своей национальности, но поливая желчью датчан, он странствует по шведским дорогам и рассказывает всем желающим новости про Грозу Каттегата, который-де пристрастился к крепким напиткам и уже не пользуется такой благосклонностью его величества короля Фредерика, как прежде…

А сам присматривается.

И держит ухо востро.

Темной ночью идет на лодке обратно через пролив. Опять становится корабельным священником Грозы Каттегата.

Чайки парят над «Белым Орлом», утренний бриз свежеет. На северо-востоке стелются низкие тучи — похоже, там сейчас льют дожди. Это вполне устраивает командора. Одним прыжком он снова оказывается на палубе фрегата, молча обнимает Михаэля Тёндера, возвращается в лодку, и Фабель налегает на весла.

Полная тишина над морем.

Корабельный священник Каспар Брюн не первый год помышляет о том, чтобы проститься с саном. Его обязанность на борту — молиться в положенных случаях, проводить богослужение в открытом море и освящать пушки, когда их выкатывают на позицию на верхней палубе. Надлежит, опустив руку на пушечный ствол, прочитать соответствующий подбор молитв. Да только он помнит их не слишком твердо, и, когда становится у пушки, держа Библию в одной руке и положив другую на ствол, то смахивает на птицу с обрезанными крыльями. Где уж там матросам сосредоточенно внимать такому освящению. Кое-кто не скрывает ухмылку, ибо голос у Каспара никакой, а свободные от вахты так и вовсе ленятся покидать жилую палубу. Нет, не мастер Каспар Брюн освящать оружие. Зато счет ему дается хорошо. Однажды попробовал он подсчитать, насколько лучше убивает освященное оружие, чем не освященное. Полной уверенности в итоге у него не было, слишком многих данных недоставало. К тому же по уставу холодное оружие полагалось освящать скопом. Доставят на борт ящики — и читай молитву над ними. Но сколь велика сила слова божьего? Способно ли оно проникнуть через доски и наточить стальные лезвия так, чтобы резали шведскую плоть лучше, чем датскую? По правде говоря, Каспар, деливший каюту с капитан-лейтенантом Михаэлем Тёндером, предпочитал читать «Отче наш» над чашей с пуншем. Хоть и тут душа его не находила полного утешения. Лучше всего я молюсь, сказал он однажды Турденшолду, когда вижу чайку в небе над кораблем. Поскольку сам я не чайка, в этом случае обращение к господу уместно — как выражение кротости и мольба когда-нибудь обрести крылья. А читать молитвы над пушечными стволами — да пропади они пропадом!