Будни и праздники

— Э-э… Зачем? — пренебрежительно покривился усатый Чарыев. — От начальства подальше надо. Не будет теперь покоя.

Назар не спорил, помалкивал.

5

Бекташ пребывал в состоянии угнетенной растерянности с того дня, когда у Шалдаевых ударил Назара. Причиной этого непривычного и оттого особенно обидного состояния, конечно же, был не удар: Бекташ бил Назара в детстве. И сейчас, будь на то его воля, избил его за все накопившиеся обиды. А накопилось всего столько, что Бекташ, казалось, только и жил мыслью, чтобы отомстить. Какой она, эта месть, будет, Бекташ пока не знал, но знал точно, что будет!

Растерянность же поселилась в нем оттого, что неожиданно осознал он вдруг, что все, чем он гордился раньше — своей бесшабашной отвагой, дерзостью и силой, — оказалось ненужным и даже смешным. И Зина, и Степан Матвеевич, и директор совхоза Турсунов — все выделили не Бекташа, с детства верховодившего ребятней, а неприметного Назара. Почему?

Вспомнилась встреча с директором после возвращения из армии. Бекташ тогда показал книжечку мастера спорта по метанию молота и ждал, что тот обрадуется, но Турсунов покрутил ее в руках, как дорогую безделушку, и, вернув, стал расспрашивать, какую получил специальность. И привел в пример Санаева. Значит, профессия им нужна, понял Бекташ. Ну да, Санаев в партию вступил. А что он такого сделал? Заседал в комитете комсомола? А совхозный стадион кто строил? А кто команду готовил на районные соревнования? Это они забыли, — предъявлял счет невидимым недоброжелателям Бекташ, впадая в отчаяние от такой несправедливости и злясь на проклятого тихоню. Но как ни злился, ни проклинал Назара Бекташ, он вынужден был признать, что есть в нем что-то притягательное. А вот что? Может быть, можно бы понять и использовать, — задумался Бекташ и с того дня стал не просто следить за Назаром, а вникать в суть его распоряжений и поступков. И сразу отметил, что вовсе и нет в нем этого дара — притягивать людей, как, например, в Бурнашеве. Тот, где ни появлялся, тут же собирал вокруг себя дружный кружок. Назар же чаще помалкивал, больше слушал, а если и говорил, то только по делу. Какие уж в этом достоинства, — заключил Бекташ и впервые почувствовал облегчение. Но что-то все-таки есть в нем. Знания? Технику и дело Шалдаев лучше знает, и все к нему идут с вопросами, а не к Назару. И руководить Назар еще не умеет: распоряжения дает неуверенно. И еще, к своей радости, заметил Бекташ, молодежь в бригаде тянется больше к нему, а не к Назару. Как-то само собой получилось, что на групповых работах руководил Бекташ, делал все продуманно, четко, и, казалось, легко. Особенно показал себя на вывозке навоза, организовав своеобразный конвейер. И рабочие уже не к Назару, а к нему обращались за указаниями. Тогда-то у Бекташа и зародилась мысль вернуть обещанную ему бригаду. А после того как Бекташ получил — не без помощи знакомств — для бригады две сеялки точного высева, он окончательно убедился в реальности задуманного и теперь уже стал ждать своего часа осмысленно, исподволь готовя его приближение.

Продолжая наблюдать за Назаром, Бекташ думал: так что же держит вокруг него людей? Если бы можно было заглянуть в его голову, узнать, что он думает! Он вспомнил телевизионную передачу, где говорилось, что артисты перевоплощаются в своих героев и постигают их духовный мир. Бекташ долго изощрялся. Закрывшись в сарае, подальше от родительского глаза, он принимал позу Назара, говорил его словами. Ничего не получилось, душу Назара он не разгадал, секретов не выведал, но кое-что все-таки понял. Поначалу удивился, не поверил себе, а после некоторых размышлений обрадовался своему открытию. Оказалось, что главным во всем был не сам Назар, а новое дело, которое он возглавил. А ведь новое дело смог бы возглавить не только Назар, но и Степан, и Палван, и кто угодно. Люди хотели работать по-новому, им подсказали идею, как это сделать, и не важно, кто их возглавляет, лишь бы вел в правильном направлении.

— Вот оно что! — Возбужденный, ходил Бекташ по сараю вокруг мотоцикла, машинально протирая его тряпкой. Догадка окрыляла. Если главное не Назар, а идея, то… Перехватить?! Да не больно-то нравится эта идея начальству. Бекташ вспомнил недавнюю стычку Назара с заведующим отделением Холматовым.

…Джахангир Холматов приехал к ним на полевой стан с директором совхоза на другой день после совещания в районе. Пока Турсунов осматривал хозяйство бригады, Холматов позвал Бекташа для расспросов. И начал разговор он, как обычно, с подогрева:

— Вчера опять видели Зину с Назаром.

— Дождется он у меня, — вспылил Бекташ. — Под суд пойду, а сверну ему шею.

— Сверну! — На гордом лице Джахангира появилась презрительная ухмылка. — А он без сворачиваний забрал у тебя бригаду и невесту заберет.

— Что делать, Джахангир?

— Думай!

— Научи, Джахангир.

— Сам, что ли, не знаешь? Ох-хо-хо… А еще хотел бригадиром стать, — посмеивался Джахангир, не догадываясь, что Бекташ тоже мстительно смеялся над ним в душе, потому что просил помощи лишь для того, чтобы показать свою зависимость и считаться «своим человеком». И притворялся непонятливым для того же, так как давно понял, что начальство побаивается и не любит слишком самостоятельных и умных.

— Что я могу придумать? Какую-нибудь ерунду. Помоги, Джахангир.

— Женись! — сказал Джахангир так, словно подарил сто рублей. — Шалдаевы родственниками станут, полбригады — твои. А тогда — если сам не уйдет, поможем сообща убрать. Как он тут командует?

— Разные новшества вводит.

— Теленок скачет не дальше сеновала. Ничего он не изменит, а голову потеряет. Знаешь, какой скандал был вчера на совещании! Рузметов как начал ругать!

— Назара?

— Директора. И мне влетело потом.

— А тебе за что?

— За то, что не руковожу вами.

— А ты теперь не будешь руководить, — сказал Бекташ как о само собой разумеющемся, стараясь разозлить Джахангира. — Договор подписан, технологические карты утверждены — все! Ты здесь больше не нужен.

— Это мы еще посмотрим, кто будет руководить! — оскорбился Джахангир. — Ну-ка, зови его сюда!

Бекташ позвал Назара и остался послушать разговор.

— Вот что, Санаев, — заговорил Джахангир тоном, требующим безоговорочного повиновения. — Давай договоримся раз и навсегда: не вмешивай в хозяйственные дела партийные органы. У них своих дел много, у нас — своих. Неудобно как-то…

Назар насторожился и подобрался, понял, что разговор будет не из приятных.

— Чего ты в партком бегаешь с каждой ерундой? Лучше научись выполнять распоряжения руководителей с первого слова.

— Не понял.

— Не притворяйся, — иронизировал Джахангир. — Ты у нас вон какой сообразительный! Всю органику с ферм перетащил к себе, а теперь три четверти отдашь соседним бригадам: с соседями делиться надо. И вот что… Все ваше звено с техникой включается в сводный отряд по вывозке органики из совхоза «Степной». Выезд завтра в пять.

— А как платить будете? — спросил Назар.

— За навоз? — удивился Джахангир.

— За органическое удобрение, — сказал Назар без робости, которую хотел вызвать Джахангир. Он даже покладисто улыбнулся, словно оказывал заведующему отделением услугу. — Звено можем послать, но сразу договор составим с вами и деньги — на наш счет. Иначе нам невыгодно.

Условие поразило Холматова.

— Значит, все рублем станешь мерить? Без денег не можешь помочь соседям? И не стыдно?

Подошли Турсунов и Шалдаев; директор уважительно поздоровался с Назаром и Бекташем, спросил, о чем спор.

— Говорю ему: поделись органикой, помоги соседям, а он… — уничтожающе мерил Назара взглядом Джахангир, уже не скрывая своей неприязни, — говорит, рубли гони. Не хотят бесплатно помогать.

— За труд платить надо, — сказав это, Назар покраснел, но все же выдержал презрительный взгляд Джахангира.

— Не зарывайся, Санаев, — одернул его Джахангир. Он мельком глянул на директора и, получив его молчаливое согласие, стал хлестко отчитывать Назара: — Ты кто такой есть?! Без году неделя как бригадир, а уже голос повышаешь. Скромнее надо быть, скромнее. Не самый лучший. Еще посмотреть надо, что там у тебя получится. А пока выполняй, что тебе приказывают. Органику сами отвезете. Труд у нас социалистический, помогать надо друг другу.