Будни и праздники

— Очень своевременно будет, Марат Касымович. Все проверим, выявим, разберемся. Да я сам пойду по бригадам, и выявим вес недостатки.

— Иди, — сказал директор. — Ты свободен.

Джахангир содрогнулся от такого пренебрежения и неторопливой походкой вышел из кабинета, не закрывая за собой дверь.

По просьбе директора дверь закрыл Назар. Когда он вернулся к столу, Турсунов успел перекинуться с Муратовой словцом и, озадаченно постукивая пальцами по столу, спросил:

— Слушай, а ты не хватил лишнего? Вы же тонкий сеете. И чтобы сразу по сорок семь…

— Они же «вторую целину» пахали, — напомнила Муратова. — А потом, сколько новшеств применили. Даже уголь вносили в почву.

— Какой уголь? Зачем?

— Ангренский, — улыбнулась Муратова. — Угольную пыль. Это же углерод, необходимый почвенным бактериям, а потом — и растениям.

— И ты все знала?

— Я говорила тебе, но ты отмахнулся. Впрочем, как и от «второй целины».

— Рано пахать ее. Сама видишь, техники нет. — Турсунов поглядывал на Назара, как на дорогое и бесполезное приобретение. — А вообще ты молодец, Санаев. Хозяйствуй и дальше так.

— Только договор подпишите, — напомнил Назар.

— Опять ты за свой договор?! Что за бумажная душа!

— Нам нужен документ! Иначе сорвется все, Марат Касымович. Остыли ребята. Говорят, разгонят нас скоро, не нужна тут такая бригада.

— А ты знаешь, это серьезное обвинение, — сказала, нахмурясь, Муратова. — Очень серьезное! Кому не нужна? Называй, раз говорят.

— Ну, зачем…

— Если в бригаде так говорят, то скоро весь совхоз говорить станет.

— С кого начать?

— С секретаря парткома.

— Вы же нам помогаете.

— Значит, не все мешают? Есть и такие, кто помогает. Продолжай. Директор?

— Ну, смелее… — подбодрил смутившегося Назара Турсунов.

— Не любите вы нас.

Турсунов оскорбился. Услышать такое он не ожидал.

— А вы кто для меня будете? Уж не племянники ли, чтобы любить вас?

— Подпишите договор.

— Ты эти приемчики брось! Ловить он меня будет. Обеспечь урожай сначала, а потом торгуйся и требуй любви. А то, знаешь ли, много таких было: обещают привезти на телеге, а приносят в горсти. И вообще, серьезнее себя веди. Ты официальное лицо, бригадир.

— Мешаем мы некоторым… Ждут взяток, подарков, дележку разную… Много желающих развелось. За удобрениями приехали — требуют: дай! За электросварку — заплати. Ездили за соляркой, налили нам три тонны, а записывают четыре. Говорю, вы ошиблись, мы три тонны взяли, а не четыре, а кладовщик рукой машет, чтоб уезжал скорей. Только как я уеду? Мы горючее всей бригадой экономим и не хотим свою экономию отдавать этому хапуге.

— Правильно ты все понял, — сказала Муратова. — А раз понял, станешь сознательно бороться, а не дергаться от каждого упрека. Чего они хотят? Чтобы ты смирился. Когда ты дашь, то и сам возьмешь, начнешь химичить, как ты говоришь, и завалишь дело. А нам нельзя его завалить.

— Поэтому прошу подписать новый договор, — сказал Назар.

— Чего там нового? — со вздохом пододвинул к себе листки директор, стал читать и тут же удивленно вскинулся, обращаясь к Муратовой: — Ого! Слушай, требуют возмещения убытков! Я им должен возмещать убытки!

— Не вы, а совхоз, — сказал Назар, пожав плечами. — А что тут особенного? На заводах ведь оплачивают вынужденный простой. Если вы не дали в срок запчасти или удобрения, а мы из-за этого понесли убытки — платите. Хозрасчет!

— Черт возьми, да они всерьез! — выскочил из-за стола возмущенный директор, пошел к окну, но вспомнил, что остатки чая уже выпил, вернулся и уставился на Назара. — А если мне не дали в срок?! Я с кого потребую? Кто мне заплатит?

— Это нас не касается.

— Вас не касается! Меня одного должно все касаться. Сидите за моей спиной и придумываете всякую ерунду.

Он в сердцах сунул Назару бумаги, а тот их вернул на прежнее место и непримиримо покачал головой.

— Ребята на базар просятся уехать. Если разъедутся торговать — не будет большого урожая. Подписывайте, — сказал Назар и смутился от своего тона. И вообще, ему в какой-то момент стало жалко директора. Добавил, словно извинился: — Просто иначе не получится.

— Он прав, — сказала Муратова.

— В чем он прав?! По тысяче рублей хотят зарабатывать — вот вся их правда.

Турсунов сказал это хлестко, как оскорбление, и Назар вспылил:

— Что вы меня тычете деньгами?! Да если я захочу — сколько угодно заработаю. Говорят, у артистов и писателей творческий труд, а я считаю, самое большое творчество у работников сельского хозяйства. И нами не командовать надо, как Джахангир, а помогать. Не бояться, что под его принцип подкопаются. А по-моему — так давно надо подкопаться и убрать его, чтоб не мешал.

— Ну, этого у тебя не спросят, — проворчал Турсунов.

— Напрасно. Много интересного могу сказать.

— Подписывай, Марат, — сказала Муратова.

— А ты почитай, что они тут понаписали. — Турсунов подал ей экземпляр договора. — Этого вообще никто не делал.

— Будем первыми. Нас обязывают искать резервы! И вот он… — потрясла договором Муратова. — Идея в целом правильная! Повысим спрос с нерасторопных руководителей.

— А давайте в райкоме согласуем, — предложил Назар. — Саид Рузметович сказал мне: если будут трудности — приходи, поможем.

— Да сами решим, — мягко сказала Муратова и показала рукой, чтобы он успокоился и сел на место.

— Я знаю, что вы подпишете, — сказал Назар, выдержав удивленный взгляд Турсунова. — Хотелось, чтобы энтузиазм не погас.

— За неделю не погаснет? — спросил Турсунов. — Мне посчитать надо кое-что, продумать…

— Неделю можно подождать, — кивнул Назар и, осветившись ясной улыбкой, сияньем глаз, шедшим откуда-то из глубины души, чуточку покраснев, добавил: — В воскресенье у нас свадьба. Очень прошу вас, Марат Касымович, и вас, Роза Ибрагимовна, прийти к нам на торжество…

— Обязательно придем! — заверил Турсунов. — Не знаю, как секретарь парткома, а я непременно приду на свадьбу своего бригадира. Молодец, добился своего. Действуй всегда так.

— Спасибо. Я пойду. До свидания.

— До свидания, — сказал директор, а когда Назар вышел, покрутил головой, будто освобождая шею от жавшего ворота. — Смотри, как за горло схватил! Пацан зеленый, а такая хватка! Он же все продумал, все рассчитал.

— Он даст тебе сорок семь центнеров, — заверила Муратова. — Я его знаю.

— Даст! А потом потребует от нас, чтобы все бригады давали по сорок семь центнеров тонкого. И что будем делать?

— Другого пути нет.

— Но ты же видишь, он свихнулся на своей безнарядке. Прет, как бульдозер. Я с одним не знаю, что делать, а если их будет двадцать? Каждому дай, обеспечь да еще… возмести! А кто меня обеспечит так вот, как он требует?! Кто мне возместит?! Рано за безнарядку браться.

— А потом будет поздно, — стояла на своем Муратова. — Постановление пленума читал?! Чего тебе еще надо?

— Материальное обеспечение.

— Оно для всех одинаково. Надо свои резервы искать. И вот это… — кивнула на договор, — первый. Подпиши.

— А знаешь, сколько было таких резервов? — усмехнулся Турсунов. — Каждый год по-новому. Расхваливали так: только внедри, и завтра коммунизм наступит. Где они?

— А что предлагаешь ты? Опять — «повысить», «мобилизовать», «усилить»? Может, хватит слов? Ты же видишь, они все сами сделают на своем поле, если дать им права. Без прав нет ответственности, пойми!

— И первое право — брать директора за глотку?!

— И директора, если неповоротливый.

— Не знаю… — Турсунов склонил голову, разглядывая новый вариант договора. И, поймав на себе пристальный взгляд Муратовой взмолился: — Подумать надо. Хоть ты не торопи.

— Поле торопит! — сказала Муратова непримиримо.