Страница 135 из 148
Мужчины и женщины - члены партии, смешавшись с толпою гуляющих, установили все, что необходимо было им знать.
Однако результаты разведки польских революционеров показали, что при тех маршрутах, которыми пользовался генерал-губернатор во время своих выездов, совершить террористический акт было бы чрезвычайно трудно: число секретной охраны, усиленные наряды полиции, невозможность отступления без ареста не допускали свободы действий боевиков; необходимо было осуществить дело иначе Тогда «пепеэсы» задумали заставить генерал-губернатора Скалона проехать непременно по намеченному ими пути и в это время его убить. Для сего три женщины - члены партии, Ов-чарек, Островская и Крагельская, наняли небольшую квартиру с балконом вблизи дома, в котором помещалось германское консульство. Обитательницы квартиры не привлекали к себе ничьего внимания, а скромным образом жизни и ласковым обращением с соседями вызвали к себе даже симпатии. Вскоре после этого в Варшаве произошел случай, возбудивший сенсацию. К варшавскому германскому генеральному консулу во время обычного приема посетителей явился с каким-то ходатайством (заведомо не подлежащим удовлетворению) человек, одетый в форму русского офицера, и в несколько грубой форме настаивал на исполнении своей просьбы. Принятый этим
мемуарах
офицером тон беседы вызвал у консула раздражение и даже негодование, после чего офицер этот нанес германскому консульскому представителю удар рукою по лицу и скрылся.
С этого момента начинаются тревога и волнение у исполнителей задуманного дела. Они предположили, что после такого исключительного поступка, как удар по лицу консула могущественной державы офицером русской армии, представитель высшей власти в крае должен будет выразить перед потерпевшим сожаление по поводу печального инцидента. Начальник края действительно решил посетить консула и на следующий день утром выехал к нему в парной коляске, сопровождаемый конвойными казаками. Когда при возвращении от консула экипаж генерал-губернатора проезжал мимо квартиры трех вышеупомянутых полек, в него с балкона было брошено несколько бомб. Цели бомбы не достигли, но был ранен ребенок, сын дворника этого дома.
Ряд взрывов привлек внимание огромной толпы любопытных. Это способствовало тому, что метавшие бомбы, выйдя на улицу, скрылись, смешавшись с людьми.
Впоследствии было установлено, что оскорбивший консула был вовсе не русским офицером, а членом Польской социалистической партии. Задержанные впоследствии польки при допросе их мною дали полное описание покушения на жизнь генерала Скалона, отметив, что предполагалось бросить бомбы, когда генерал-губернатор ехал к консулу; но под влиянием напряженного состояния они сильно изнервничались, и в момент первого проезда с одною из них сделался столбняк, а другая почувствовала крайнее ослабление организма; они оправились только ко времени возвращения генерала от консула, когда и бросили бомбы.
Действительно, бывали часто случаи, когда боевики в последний момент перед совершением террористического акта испытывали упадок энергии и сил, и часто из-за этого «дело» их проваливалось. В общежитии же это неправильно называют трусостью.
Неуспех этого покушения «пепеэсами» был приписан неудачной работе по изготовлению разрывных снарядов В самом деле бомбы их значительно уступали в силе взрыва бомбам, изготовлявшимся социалистами-рево-люционерами, но зато польские разрывные снаряды хорошо выдерживали перевозку и не давали неожиданных взрывов.
Глава 16 ПРОПАГАНДА В АРМИИ И ВО ФЛОТЕ
В 1908 году в Варшавском военном округе по агентурным сведениям была обнаружена военно-революционная организация, в которую входили офицеры и солдаты, преимущественно артиллеристы. Эта организация имела связь с Петербургом, но в общем особого развития не проявила, так как была ликвидирована.
Тщательное и подробное расследование дела дало картину работы группы в этом направлении и указало приемы, которыми пользовались организаторы военно-революционной пропаганды.
Обыкновенно офицер, примкнувший к организации, держал себя чрезвычайно осторожно и замкнуто, но вместе с тем, как и все его товарищи, он не уклонялся от общеполковой жизни, посещал [офицерское] собрание, читал приказы и «Новое время», хотя от всяких политических суждений и бесед открыто воздерживался. Сослуживцы его обыкновенно называли «либералом», «красным», а командир полка считал «подозрительным».
Дома такой офицер вел себя иначе Он часто вступал со своим денщиком в разговоры, которыми затрагивал самые разнообразные темы: о религии, существе государственной власти, взаимных отношениях классов и т.п. Путем самых свободных суждений по затронутым вопросам он таким образом постепенно революционизировал своего собеседника. Такие беседы, естественно, происходили часто, и к ним солдат был весьма склонен, в особенности польщенный простым отношением к нему офицера, который, отбросив чинопочитание, просиживал с ним за чаем целые вечера. Развернутые перед пытливым умом солдата, еще недавно хлебопашца, социальные вопросы заставляли его делиться своими впечатлениями с земляками. Он сам, таким образом, являлся, сначала бессознательным, помощником своего офицера и агитатором. Приглашенные потом на дом земляки денщика находили приветливый прием и у хозяина, общие беседы повторялись, а в результате возникала, росла и крепла ячейка военно-революционной организации.
мемуарах
Подобный описанному офицер находился в связи с «центром», который представлял собою коллектив из военных и статских. Последние носили наименование «вольного» состава организации и являлись обыкновенно членами партий, по преимуществу социалистов-революционеров. Характерно, что при расследовании настоящего дела многие опрошенные лица упоминали и фамилию Керенского как человека, близко стоявшего к пропаганде в армии.
В частности, упомянутый «вольный состав» следил за тем, чтобы партийные работники, отбывавшие воинскую повинность, не теряли бы своих политических связей и сводились бы в отдельные группы сообразно административному распределению военных округов.
Как же реагировало на такого рода явления высшее военное начальство?
Как ни конспиративны были действия мундирных пропагандистов, все-таки до сведения командиров доходило о неблагополучии в их частях. Психология же некоторых генералов того времени была несложна и у большинства из них совершенно одинакова: «Никакой политики нет и не должно быть, а если на нее указывают шпионы и жандармы, то они врут или сами вносят разврат в солдатскую среду» (такого взгляда придерживался и генерал Деникин). Если же дело явно выходило наружу, то командир части считался не соответствующим своему назначению.
Только таким отношением к делу со стороны высшего военного командования и можно было объяснить продолжительную революционную деятельность некоего Калинина, арестованного, в числе прочих, Варшавским охранным отделением во время указанной ликвидации.
Состоя членом Партии социалистов-революционеров, Калинин вступил в нее еще юнкером Михайловского артиллерийского училища, где был фельдфебелем и выпущен в офицеры конной артиллерии. На протяжении нескольких лет он был партийным работником и беспрепятственно создавал военно-революционные организации, лично ведя пропаганду. Ловкий и находчивый, он умело маскировал свои политические убеждения и даже по субботам бывал на вечерах у начальника губернского жандармского управления, престарелого генерала Сытина, сын которого, ученик Калинина, ныне состоит видным деятелем советской власти.
Другой задержанный по этому делу штабс-капитан Краковецкий, по натуре менее одаренный, чем Калинин, получил оценку своей революционной работы впоследствии, когда Керенский назначил его командующим войсками Иркутского военного округа.
PoccuiK^^e мемуарах
Но в то время, к которому относится это изложение, военно-окружной суд приговорил их всех к каторжным работам на разные сроки.