Страница 25 из 72
— Ребята, как вы думаете, не подкорректировать ли мне этому малышу подбородок? — обращаюсь я к присутствующим.
Оскар, сдержанный британец с легким намеком на юмор, на миг отвлекается от работы, бросает беглый взгляд на снимок и тут же возвращается к своим ящичкам с сурьминисто-свинцовыми литерами в деревянных рамках. С утра я немного постояла у него за спиной, полюбовалась его работой и выяснила, что сейчас он верстает книгу о каком-то художнике, используя любимый викторианский шрифт. Обожаю смотреть, как трудится Оскар: может, потому, что его занятие совсем не похоже на мое, а может, потому, что оно несколько экзотично и старомодно.
— Оставь ребенка в покое! — требует Оскар.
Сам он в это время готовит бумагу к печати, возится у станка и недовольно бормочет что-то про «псевдопластическую цифровую хирургию».
— Вот именно, Эллен, хватит по пустякам придираться к человеку! — вторит Оскару Джулиан, вернувшийся с очередного перекура, словно это не он буквально вчера занимался цифровым облагораживанием бедер дюжины худосочных моделей.
Я весело отвечаю:
— Так и быть.
Из трех соседей по офису больше всего мне нравится Джулиан — по крайней мере, у нас с ним много общего, почти ровесники, его спутница жизни — энергичная нерадостная девушка по имени Хиллари — тоже юрист, как и мой Энди.
Сабина кричит, чтобы я не слушала Джулиана, и спешит лично составить мнение о снимке. Она сегодня отлично выглядит: в узких синих джинсах, порванных на правом колене, с распущенными длинными волосами, уложенными в стиле шестидесятых. Она извиняется за то, что за обедом ела чеснок, придумывая какие-то нелепые оправдания вроде недостатка острого в организме, и принимается рассматривать фотографию.
— Вот здесь отлично получилась тонировка, — говорит Сабина, указывая на правый верхний угол снимка.
Я всегда считала тонировку одним из своих слабых мест, и потому слышать похвалу вдвойне приятно.
— Спасибо, — отвечаю я. — А как насчет подбородка?
Сабина всматривается в изображение и заявляет:
— Я понимаю, что ты имеешь в виду. Но мне кажется с таким подбородком круче… Реклама предусматривает его крутизну?
Я киваю:
— Судя по названию компании — «Чемпионские поп-хиты», — это как раз то, что надо.
Сабина возвращает мне фото и дает еще один совет:
— А вот нос я бы, пожалуй, сделала поменьше. Из-под этого шнобеля скошенного подбородка почти не видать. Кстати, ты замечала, как часто огромные носяры соседствуют со скошенными подбородками? Интересно почему?
Сабина не успевает развить свою теорию на этот счет, потому что у меня звонит телефон.
— Секундочку, — прерываю я коллегу, думая, что, наверное, это Марго, которая пыталась связаться со мной уже трижды за последний час. Однако это Синтия, мой агент.
— Сядь, а то упадешь от радости, — громко, почти истерично кричит она. — У меня для тебя такой заказ! До сих пор не могу поверить!
У меня тут же мелькает мысль о Лео, но я выслушиваю новость целиком.
— Только представь, мне звонили из журнала «Платформа»! — вопит Синтия. — Они хотят, чтобы ты сфотографировала Дрейка Уоттерса для обложки их апрельского выпуска!
— Замечательно, — отвечаю я.
Самые разные чувства переполняют меня. В первую очередь, я не могу поверить, что Лео все-таки провернул это дело, хотя я, конечно, сама виновата — с моей стороны было очень неосторожно сообщить, что у меня есть агент. Но если честно, я не думала, что Лео настолько бескорыстен. Мне казалось — пожалуй, мне даже хотелось верить, — что портрет Дрейка был всего лишь предлогом для возобновления отношений. Теперь его поступок, если не он сам, предстает в ином свете. Ярче, пожалуй, только ослепительно радужная перспектива сфотографировать своего давнего кумира.
— Замечательно? И только-то? — возмущается Синтия.
— Суперпотрясающе! — улыбаюсь я.
Сабина смотрит на меня с любопытством и нетерпеливо шепчет:
— Ну что там? Что?
Я пишу на листке бумаги: «”Платформа”, Дрейк Уоттерс». Сначала у Сабины от удивления округляются глаза, а потом она, дурачась, пускается в пляс от радости и несется к Джулиану поделиться новостью. Он тоже изумленно улыбается и корчит мне рожу. Мы не конкурируем между собой, но, будучи коллегами, ведем счет победам друг друга. Раньше у Джулиана и Сабины было существенное преимущество: они снимали для женского журнала «Редбук» ведущую Кэти Курик в ее загородном поместье в Хэмптоне. Еще до женитьбы на Хиллари Джулиан постоянно работал в Хэмптоне, но семейная жизнь заставила его устроиться в Нью-Йорке.
— Они не сказали, почему выбрали меня? — с деланным спокойствием спрашиваю я Синтию, после того как она рассказывает мне об условиях, а именно: съемка будет проходить в Лос-Анджелесе, мой гонорар составит три тысячи долларов плюс компенсация транспортных расходов и оплата номера в гостинице.
— Нет, — отвечает она. — Да и какая разница? Учись радоваться, не задавая лишних вопросов!
— Ты права, — соглашаюсь я, искренне желая этому научиться.
Я благодарю Синтию, прощаюсь и, принимая поздравления коллег, думаю, что пора отличать принципиальность от глупой упрямой заносчивости. От «псевдопринципиальности», как сказал бы Оскар. И уж конечно, кто угодно, даже Энди, согласится, что не стоит жертвовать Дрейком Уоттерсом ради «псевдопринципиального» нежелания общаться со своим бывшим бойфрендом.
Глава 12
Целую неделю я только и делаю, что принимаю ото всех поздравления в связи с потрясающим заказом. А Энди даже приглашает меня в мой любимый ресторан «Були», чтобы как следует отметить это событие. Мы ценим «Були» не только за отменную еду и приятную атмосферу — для нас обоим он связан с особыми воспоминаниями, ведь именно здесь мы ужинали в тот вечер, когда впервые занялись любовью, это, кстати, произошло ровно через месяц после нашего первого свидания. Наутро я тогда иронично заметила, что только новое французское меню от шеф-повара Дэвида Були могло вдохновить Энди на близость со мной.
— Пожалуй, ты права, — парировал Энди. — Это все из-за оленины. Никогда в жизни не забуду жаркое из оленины, редкостная вкуснотища!
Я веселилась от души. Правда была мне хорошо известна, истинный джентльмен и романтик, Энди не хотел спешить. Он знал, что Марго дорожит дружбой со мной, и воспринимал наши с ним отношения достаточно серьезно. И если, возможно, кто-нибудь скажет, что наш с Энди первый раз был слишком предсказуем, я бы ни за что не согласилась, чтобы все произошло как-нибудь по-другому. Это было просто чудесно.
Поэтому сегодня вдвойне приятно оказаться с Энди в том же зале и даже за тем же столиком, что и в наш первый вечср. Я удивленно приподнимаю брови и спрашиваю:
— Неужели совпадение?
Энди разводит руками.
Разумеется, никакое это не совпадение. Я улыбаюсь, глядя на непроницаемо серьезное лицо супруга. Иногда он действительно слишком хорош, чтобы быть реальным мужчиной.
Мы внимательно изучаем меню и карту вин и в конце концов делаем заказ: фуа-гра и фрикасе с грибами для меня, террин из баклажанов для Энди, а еще бутылку лучшего шампанского для нас обоих. Произнося французские названия блюд, Энди то и дело запинается, несмотря на то, что учил французский в школе и в университете. Официант что-то радостно лепечет в ответ: видимо, он одобряет если не произношение Энди, то, по крайней мере, выбор блюд.
Через несколько минут подают шампанское и закуски, Энди тут же поднимает тост за свою «прекрасную талантливую жену» и начинает расспрашивать меня о подробностях будущей съемки.
— Ты уже придумала, в каких позах собираешься фотографировать Дрейка?
Услышав о позах, я улыбаюсь. Разве можно заставить модель позировать для обложки стильного глянцевого журнала? Постановочные съемки — удел бульварных журнальчиков, которые мы с Сюзанной в детстве читали, лежа на коричневом ковре с жестким ворсом: в этих изданиях фотографы порой не гнушались даже пририсовыванием облачков или какого-нибудь идиллического пейзажа на заднем плане.