Героиня мира

— Что это?

— Амулет, — ответила она. — Смотри, вот тут, в волосах, дырочка для шнурка.

Она встала, украшения ее зазвенели.

Я тоже поднялась на ноги, словно повинуясь ее магнетической силе.

— Но что же мне делать? — вскричала я и положила руку на ее меховой рукав. Я будто прикоснулась к живому медведю. От меха исходило тепло жизни, мурлыканье и потрескивание. Я отдернула руку. Она же поглядела на меня и сказала:

— Не делай ничего. Само придет. Таким образом ты найдешь сущее, для себя. Запомни карту, Вселенская Девушка. Притягивает к себе молнию. Меняется даже цветок.

Собрав вокруг себя сияющую тьму и поющие силы, она направилась к прикрытому пологом выходу. И замешкалась у порога.

— Нет ли чего-нибудь не нужного тебе, — сказала она, оказывая мне любезность, как будто ничего еще не получила. — Может, какая-нибудь теплая шаль найдется. — Я подошла к ложу из одеял, взяла лежавшую на нем шаль и отдала ей. — Мне жаль, что ты не увидишь, какую радость принесет ее тепло бедным женщинам, — сказала она.

Палатка словно обвалилась у нее за спиной. Я видела, как, выйдя на улицу, она отправилась по заледеневшему снегу к своим прислужницам и стала показывать им добычу. Они тяжело дышали ей в лицо, голодные заждавшиеся суки.

Может быть, никто и не спохватится об еде. А может, Мельм начнет докапываться. Вероятно, мне следует рассказать Гурцу о своих приключениях и тем самым предотвратить обвинения и насмешки. У меня есть другие шали. Меня постигло разочарование, я обманулась в своих надеждах; помощь оказалась всего лишь миражом.

Среди холодной как лед ночи вспыхнула ссора между солдатами, они кричали и скандалили из-за кусочка мяса или капли спиртного.

Заслышав этот шум, я вздрогнула, как от боли. Чувствуя смертельную усталость, я засунула фигурку Вульмартис — это важно, ее нельзя обойти вниманием — под валик кровати из одеял. Я лежала в ней, мечтая, чтобы Гурц не вернулся до утра. И моя молитва не осталась без ответа.

Экипаж Гурца потребовался для перевозки раненых офицеров и бойцов, которым холод нанес увечья. При этом оговаривалось, что некоторые из дам продолжат путь вместе. Я ужаснулась и не без причины, ведь Мельм подвел меня к экипажу, в котором ехала светловолосая принцесса и ее друзья.

Двери экипажа все еще украшали гербы, он казался огромным. Следом за ним тащился сопровождавший принцессу кортеж: повозки с предметами первой необходимости, ее собственная кухня (она приобрела несколько общипанный вид) и фургон со знаменитой кроватью. Из жалоб, которые мне позднее довелось услышать, я заключила, что вереница повозок была еще длинней, но и принцесса кое-что отдала для нужд армии.

А мой багаж, уложенный в сундук, перекочевал в повозку с походной кухней, в которой ехал Мельм. Я понимала, что он не станет особенно заботиться о моих вещах.

— Ты должна благодарить тритарка Драхриса за предоставленное тебе здесь место, — тут же заявила мне принцесса. Она бросила на меня всего один прямой взгляд, светившийся неприкрытой ненавистью. Больше она ничего мне не говорила и ничем не поделилась со мной. Она продолжила беседу со своими компаньонками, и все они прекрасно обходились без меня. Они обсуждали великое множество вопросов. Я притворилась, будто читаю книгу, и даже переворачивала для маскировки страницы. Я догадывалась, что они могут взять и выбранить меня, сказав, будто я подслушиваю, но у меня не было никакой возможности пропустить их слова мимо ушей, голоса их звучали так ясно, так навязчиво.

Почему она меня ненавидит? Что он ей наговорил, ее любовник и мой злой дух? Неужели он и вправду является для нее предметом обожания; мужчиной, которого она ревниво охраняет? А будь он даже и похож на человека, зачем ей-то так беспокоиться о моей особе, столь ничтожной по сравнению с ней?

В экипаже было тепло благодаря множеству обогревателей для рук и ног, в которых светились угольки, — пять изысканно благоухающих дам теснились в нем. Он мог бы показаться раем, но разумеется, обернулся для меня адом на земле.

Принцесса была одета в дорожное платье из темно-бордового бархата с накинутыми на него черными кронианскими мехами, скрепленными пряжками из золота и рубинов. На шее виднелись три жемчужины поразительной величины. «Это его подарок», — поведала она своей черноволосой сообщнице. Мне вспомнились гиацинты, жемчуга и кровь, струившиеся из рук Вселенской Девушки.

Они угощались цукатами.

— Войска голодают, и мы тоже, — говорили они друг дружке. — Нам придется жить, питаясь одними сластями. — И попивали белое вино. Мне они ничего не предложили и передавали коробочку с цукатами и бокал прямо через мою опущенную голову.

— Золи! Это всего-навсего вымысел. Да есть ли на свете такой город?

— Есть, принцесса. Я видела его на карте. Еще десять дней, и мы туда прибудем.

— Нет, говорят, на это уйдет около пятнадцати. Снега…

И тут они на мгновение посерьезнели, эти аристократки из королевского города. Золи выступил против кронианцев, он находился в руках союзников, на сегодняшний день активно поддерживавших короля. Затем одна из них встрепенулась и смело заявила:

— Что ж, ради любви мы расстались со всем на свете! — И они весело расхохотались, выпутавшись таким образом, не теряя достоинства.

Может, мне стоило присоединиться к ним? По всей видимости, я тоже предала родину и монарха, повинуясь великой непобедимой страсти. Но нет. Я просто шлюха, возжелавшая прорваться наверх. Мне не может быть прощения.

Через некоторое время, как я того и ожидала, экипаж тряхнуло, и он остановился. В окне показались кронианские офицеры.

Не оборачиваясь, я склонила голову над книгой, которой не видела. Он здесь. Вот-вот я услышу запавший в память голос. И услышала.

— Тебе удобно, голубка моя?

Тень высокомерия промелькнула в ее голосе.

— Я не бедствую, сударь.

— И девчонка с тобой, как я вижу, — рассмеялся он.

Я почувствовала, как она вся ощетинилась, как выставила в мою сторону колючки.

— Итак, — сказал он, — я хочу услышать твой ответ.

— Да. По вашему приказу. Она здесь. Со мной.

— Запах гуталина и грязной воды наверняка неприятен, — сказал он. — Приношу свои извинения. Но не могли же мы бросить ее в снегу, чтобы простая солдатня ее затоптала?

— О, почему бы и нет, — сказала она.

— Девушка, — проговорил он затем, — эй, пучеглазая, утеха Гурца, ты не хочешь поблагодарить меня?

Мощный пышный шорох пронесся по наполненному женщинами экипажу.

Не стану глядеть на него. Нет, ни за что.

Женщина, сидевшая ко мне ближе всех, шлепнула меня крышкой от коробочки с цукатами.

— Тритарк обращается к тебе.

— Она плохо воспитана, — сказал Драхрис. Он опять засмеялся. — Мне уже известно об этом. — Ледяной луч, выпущенный светловолосой женщиной, метнулся ко мне. Тритарк проговорил: — Что ж, любимая, мы с солдатами отправляемся бить чавро. Мне очень жаль.

Я услышала, как они обнимаются через окошко. Она умоляла его беречь себя.

— Что, что ты говоришь? — переспросил он.

Она сказала, не скрываясь ни от кого из нас, что умрет, если он получит хоть одну царапину.

— Да, — сказал он, — я прослежу, чтобы именно так и случилось. — Он опять захохотал и скрылся из виду.

Когда экипаж снова тронулся в путь, что-то скользнуло у меня под корсажем; я удивилась. Но это был всего лишь никчемный амулет, который дала мне Джильза.

Меня затошнило с такой силой, что, казалось, мне наверняка придется просить еще раз остановить экипаж или перегнуться через окно, чтобы меня вывернуло на глазах у шагающих солдат, а женщины вопьются мне в спину колючими глазами. Но тошнота унялась, осталось лишь не менее отвратительное желание расплакаться, слезы то подкатывали к глазам, то отступали, и наконец две-три капли, выскользнув из-под век, скатились на страницу книги; полагаю, этого никто не заметил.

Той ночью я попросила Гурца подыскать мне для дальнейшего путешествия какой-нибудь фургон или повозку.