Страница 28 из 60
— Это хорошо. Я рада, что вы ладите.
— О, да, — говорит Зейн и усмехается в мою сторону. — Однажды, мы даже ужинали вместе.
Это была лучшая трапеза в моей жизни.
Бог ты мой!
— Правда? — огрызаюсь я, глядя на него.
Я чувствую, что сейчас загорюсь. Как он может говорить такое с улыбкой на лице? И
посмотрите на то, как он соблазнительно медленно жует спаржу.
О Боже, они догадаются о том, чем мы занимались! Они…
— Думаю, ты уже все отчистила, Виолетт, — голос Билла прерывает мои бешеные мысли. Он
пытается вырвать из моей железной хватки свой рукав.
— Не говори так! — выпаливаю я, случайно глядя на Билла. — Я имею в виду… э-э, извини!
Каким-то чудом, мама совершенно не обращает внимания на пошлые разговоры Зейна.
— Я очень переживала, что вы не сможете подружиться, — смеется она.
Зейн посмеивается вместе с ней.
— Ну, Лили, в самом начале у нас действительно были запутанные отношения, но сейчас
Виолетт для меня как младшая сестра, которую я никогда не хотел.
Я пихаю его ногой под столом. Сильно.
— Ай! — кричит мама и смотрит вниз. — Виолетт! Ты только что ударила меня?
Я задыхаюсь, виновато округлив глаза, а тем временем Зейн (козел) приглушенно смеется в
кулак.
— Нет! — отрицаю я и бросаю взгляд на Билла, молча впутывая его. После этого все только
набирает обороты.
После обеда я затягиваю Зейна за полу его рубашки в ванную комнату. Я едва успеваю
закрыть дверь, как он прижимает меня к ней, поглощая своим телом.
59
— Мы займемся этим в ванной? — ухмыляется он. — Виолетт, я поражен.
— Да заткнись ты! — Я кладу обе руки ему на грудь и пытаюсь оттолкнуть. Но он не
сдвигается с места. — Как ты мог говорить такое перед моей мамой, извращенец?! Если бы она все
поняла?
Зейн только качает головой. Он кладет руку на дверь у меня над головой.
— Ох, да ладно тебе. Родители слышат только то, что хотят. Твоя мама так занята
подготовкой к свадьбе, что я мог бы делать это перед ней, а она бы даже не заметила.
Он прижимается еще ближе, покрывая поцелуями мою шею. Я неудержимо дрожу.
И вот, теперь мы безудержно целуемся у двери. В ванной.
Я ничего не могу поделать, Зейн делает что-то удивительное своими руками, и я громко
стону.
— Тсс! — смеется он и прижимает палец к моим губам. Я замираю под ним.
Вдруг в дверь кто-то стучится.
— Виолетт? Это ты?
Мама!
Я беспомощно смотрю на Зейна. Вот черт!
— Э-э, нет, это я, Лили, — отвечает Зейн, спасая меня. — У меня просто проблемы с…
молнией.
Я громко фыркаю. Зейн, с возбужденными глазами, прикрывает мой рот. Мы тихо
посмеиваемся из-за маминой тишины.
— Ой, — наконец говорит она приглушенно. — Ну ладно, дай мне знать, если тебе
понадобится моя помощь. Ох, нет, я не это имела в виду! Я просто хочу сказать, что если тебе… ох,
нет. Ладно, я пойду! Удачи!
Зейн прикасается своим лбом к моему, пытаясь не засмеяться.
— Хорошо! Спасибо! — удается ему сказать.
Мы оба прыскаем со смеху. Рука Зейна все еще прикрывает мой рот, так что я кусаю ее. Он
вздрагивает и отходит в сторону с самодовольной ухмылкой на лице.
— Ты выходишь первым, — шепчу я, пока он застегивает свою рубашку. — И не смей больше
говорить пошлостей!
— Не убегай от меня больше. — Дразняще говорит он, но его темные глаза совершенно
серьезны.
Он наклоняется, чтобы поцеловать меня в последний раз, затем поднимает и отодвигает от
двери.
Когда он успешно прошел незамеченным, я закрываю дверь и снова опираюсь на нее. Я
позволяю своей голове повиснуть, посмеиваясь над собой. Мои кости размякли, как кашица, не могу
сказать из-за чего точно: либо от поцелуев Зейна, либо от того, что нас чуть не застукали.
Но это полуболезненное, полувосторженное парящее чувство?
Кого мне винить в этом?
Глава 16.
Паршиво, что Зейн находится в полутора часах езды в Лос-Анджелесе, но мы постоянно
звоним друг другу, и как только у него появляется возможность, он всегда приезжает ко мне.
Нам все еще приходится скрываться ото всех из-за моей паранойи по поводу того, что мы
можем столкнуться с мамой, вот почему мы избегаем людных мест. Я разрываюсь между желанием
показать Зейна людям, которых я знаю, и при этом желаю сохранить его для себя в качестве
небольшого секрета. Он, кажется, не имеет ничего против.
Мы ходим в кино в разных городках, обедаем в таких эксклюзивных и дорогих ресторанах. Я
уверена, что никто из моих знакомых не сможет позволить себе такого.
Ох, и что действительно выводило меня из себя, так это то, что куда бы мы ни пошли, девочки
постоянно преследуют его!
Откровенно и прямо передо мной, хотя ясно, что мы с ним вместе. Зейн реагирует на это
дружелюбно, должно быть, такое с ним происходит постоянно. Однако, я не переношу все так
60
спокойно, как он. Да, оказывается, я — ревнивая стерва, которая без проблем может послать куда
подальше его поклонниц.
Зейн считает это забавным, но это действительно беспокоит меня. Кто знает, сколько девушек
бегает за ним в Лос-Анджелесе? Флиртует ли он с ними в ответ? Я зациклилась на этом, но не могу
заставить себя расспросить его или попросить конкретней определить наши отношения. Я боюсь
того, что он может сказать.
Мне нравится просто гулять с ним по пустынному пляжу по ночам. Мы говорим обо всем на
свете. Я рассказываю о своих скучных днях в школе, а он, в свою очередь, о сложном проекте, над
которым работает.
Вот чем мы и занимаемся сейчас. Гуляем по пляжу.
— Ладно, ты уверен, что хочешь увидеть это?
Я сижу на коленях, лицом к Зейну. Он развернулся ко мне в профиль и распластался на песке,
опираясь на локти, наблюдая, как волны ударяются о берег. Ветер легонько ерошит его короткие
темные волосы, а мои же безжалостно треплет.
— Умереть не встать, как хочу увидеть твою фотографию в возрасте десяти лет, —
торжественно говорит Зейн. — Дай взглянуть.
— Хорошо. — Я сжимаю снимок в руке. — Ты, наверное, будешь смеяться, поэтому я
прощаю тебя заранее.
Я тычу фото ему в грудь. Он берет его и смотрит на него в неярком свете. Затем его глаза
расширяются.
— Черт побери, — вздыхает он. — Эта девочка съела тебя?
— Ха-ха, нет. Смешно. — Я отбираю свою фотографию. — Так что я была очень толстой. Это
вина моего отца. Он никогда не обнимал меня.
— Так что, ты съела его?
Я бью его плечу.
— Ты такой грубый.
Он смеется и хватает меня за руку.
— Ладно, прости. Могу я снова взглянуть на нее? Я обещаю вести себя хорошо.
— Смотри мне, — обиженно говорю я.
Я снова отдаю ему фотографию, и он внимательно изучает ее. Я не имею ничего против его
поддразнивания, черт, да я прекрасно понимаю, что была размером с кирпичный дом. Но показывать
ему, как я выглядела в десть лет, похоже на исповедь. Будет ли он теперь смотреть на меня по-
другому?
— Ты была милой, — наконец говорит он, отдавая мне фотографию.
— Нет, не была, — поправляю я его. — Я выглядела странно. У меня были блондинистые
волосы, смуглая кожа и глаза странной формы. Я была похожа на пришельца. На толстого
блондинистого пришельца.
— Не-а. Ты была экзотичной.
Я закатываю глаза.
— Ладно. А как ты выглядел, когда был ребенком?
Зейн садится, поднимая свои длинные ноги и опираясь на них руками.
— Ааа, ну, знаешь, таким, как и сейчас, разве что пониже. И, конечно же, очаровательней.
— Да? Готова поспорить, ты был проказником.
— Я? Не, я был хорошим ребенком. Когда мне было, я не знаю, около пяти лет, я любил
говорить всем, что я китаец.
— Что? — Я начинаю смеяться. — Зачем?
Зейн пожимает плечами, улыбаясь, и почесывает подбородок.