Вторая гробница

Постепенно провожатые разошлись. Лишь Сара Джонс все смотрела вдаль, где скрылся поезд. Дождь промочил насквозь ее одежду, но она не обращала на это внимания. Окружающее соответствовало состоянию ее души.

Сара не знала, как это произошло, но дождь вдруг прекратился. Она обернулась. Перед ней стояла леди Маргарет и держала зонт.

– Я могу представить, что вы сейчас чувствуете, – участливо произнесла леди.

Мисс Джонс вытащила из нагрудного кармашка платок и попыталась вытереть лицо. Она вела себя очень сдержанно. Когда леди Маргарет предложила Саре взять ее платок, чтобы вытереть слезы, Сара начала тихо всхлипывать:

– Я его действительно любила!

Леди Маргарет положила руку на плечо Саре и мягко повела ее к выходу.

– Я понимаю вас, мисс Джонс, – приглушенно сказала леди Амхерст, – но поверьте мне, так будет лучше для всех.

Стрелки на вокзальных часах показывали одиннадцать часов пятьдесят четыре минуты. На перроне вновь воцарилось спокойствие. Мистер Киллрой вернулся в свой кабинет.

Книга вторая

Глава 13

Над долиной Нила висел непроницаемый серо-желтый купол из мелкой песчаной пыли и удушливого воздуха. Можно было лишь предположить, что вверху светит солнце. Оно с печальной регулярностью напоминало о себе утром и вечером светлой полоской на горизонте.

Было жарко, так жарко, что даже старые феллахи, обматывавшие головы белыми платками и оставлявшие лишь узкую щель для глаз, не могли припомнить столь высоких температур. Светлые частички мельчайшего песка висели в воздухе в полукруглой котловине Тель-эль-Амарны, на полпути из Луксора в Каир, где Нил огибает широкой дугой горный кряж, намывая по своим берегам плодородные вади. Пахло пылью и раскаленными камнями. Здесь люди не решались даже дышать.

Говард Картер снял с себя все, кроме изношенных штанов с прорехами на коленях. Из-за темных волос его едва ли можно было отличить от местных рабочих. К тому же за полгода своего пребывания в Египте юноша удивительно быстро выучился говорить по-арабски, по крайней мере, он знал достаточно слов, чтобы объясниться с феллахами, которые нанимались рабочими на раскопки. Этим он приобрел себе особое расположение и популярность У феллахов в отличие от многочисленных археологов, которые жили в долине Нила между Гизой и Асуаном и общались с местными жителями через драгомана, переводчика.

Повседневную жизнь археолога Картер себе представлял совсем иначе: менее напряженной и более комфортабельной, но прежде всего – более успешной.

Работа начиналась рано утром с восходом солнца, когда жара была еще терпимой, и заканчивалась около полудня.

Картер не гнушался браться за кирку и лопату, А после обеда и вечером он приступал к своим обязанностям рисовальщика. С тоской он думал о времени в Дидлингтон-холле, где от него требовалось намного меньше стараний. Говард уже считал комфортом то, что ему не приходилось спать на каменном полу одной из гробниц, как было в первые дни раскопок, когда он пугался мангустов, скорпионов и полевых мышей. Через некоторое время Говард и Ньюберри перебрались в одну из комнат дома Флиндерса Питри и его жены Хильды. Это было одноэтажное строение из кирпичей, сделанных из высушенного нильского ила. Сильного ливня или попытки вколотить в стену гвоздь было достаточно, чтобы развалить весь дом.

Что же до успехов в работе, то больше всего им повезло в первые три дня по приезде в Амарну. Хотя Флиндерс Питри, старый лис, выделил Картеру небольшой участок земли, который его люди давно уже перерыли, Говард отыскал в песке еще полдюжины осколков статуй. Но вскоре эта золотая жила иссякла. Находок после этого не было в течение недель, а именно их оплачивал лорд Амхерст, и о них ему следовало сообщать.

Настроение Говарда упало ниже некуда. И даже Ньюберри, у которого уже имелся опыт работы на раскопках и который знал, что каждая находка – это всего лишь счастливая случайность, не мог развеять грусть Картера. Говард ни с кем не разговаривал, а если и произносил несколько слов, то это были пошлости и грубости. Пустынное безумство – так называли археологи эту «болезнь», которая регулярно возникала у всех после шести месяцев тяжелого труда.

Поэтому Перси Ньюберри не удивился, когда однажды незадолго до полудня Говард Картер ударил со всего размаху лопатой о землю и изверг яростные ругательства.

– Эй, ты что, спятил?! – закричал Ньюберри и, не получив ответа, подбежал к юноше. – Что случилось, Говард?

Но Картер словно обезумел и, не обращая внимания на Ньюберри, молотил и молотил о землю лопатой.

Когда Ньюберри попытался отобрать у него орудие, он вдруг заметил перед собой четыре или пять королевских кобр – позже точное количество так и не смогли вспомнить. Нескольких Картер уже размозжил лопатой, еще две, готовые напасть в любой момент, стояли вертикально, распустив капюшоны.

Ньюберри осторожно отступил назад, как и нужно было сделать в такой ситуации, и инстинктивно принял самое правильное решение: он набрал горсть песка и бросил в опасных тварей.

Говард вскрикнул. С мужеством, граничившим с отчаянием, он разрубил сначала одну, а потом и вторую змею, которые уже собирались уползти. Пока половинки змей извивались на песке в предсмертной пляске, Ньюберри подошел к Картеру сзади и оттащил его в безопасное место.

– Тебе в очередной раз повезло, – сказал он юноше, когда они были в безопасности.

Но Говард ничего не ответил. Он лишь отошел на пару шагов и свалился без сознания.

– Воды! – закричал Ньюберри рабочим, которые наблюдали за происходившим со стороны.

– Куллах! – повторил он, заметил, что крестьяне его не понимают.

Двое мужчин бросились в дом и притащили куллах, так называемый глиняный кувшин с водой. Не раздумывая, Ньюберри принялся лить содержимое кувшина на голову Картеру, пока тот не начал фыркать и отплевываться.

Говард не смог подняться, у него подкосились ноги, но Ньюберри удалось подхватить юношу и удержать, иначе Картер ударился бы головой о камни.

– Отнесите его в дом! – приказал Ньюберри рабочим.

Двое мужчин подняли Картера и, взяв его под руки, потащили к дому археологов.

Тем временем о несчастье узнал и Флиндерс Питри, который с большой командой проводил раскопки дворца Амарны чуть севернее.

– Его состояние вызывает у меня опасения, – сказал Ньюберри при встрече с Питри. – Картер в сознании, но выглядит плохо.

Питри вошел в темную комнату, которая освещалась через смотровое окно в потолке. Картер лежал на спине неподвижно. Взгляд его был устремлен в потолок.

– Картер, вы слышите меня? – громко воскликнул Питри.

Говард чуть заметно кивнул.

– Что случилось, Картер? – Питри подошел поближе к деревянной лавке, на которой лежал юноша.

Говард не отвечал. Казалось, он что-то шепчет.

– Вы меня узнаете, Картер? Назовите мое имя!

Говард снова кивнул, но ничего не ответил.

Хильда, женщина суровой красоты и с энергичным характером, сунула голову в дверной проем и поинтересовалась, что произошло. На ней, как всегда, были широкие штаны для верховой езды и тропический шлем.

– Возможно, тепловой удар, – ответил Питри, а Ньюберри добавил: – Говард сражался с несколькими кобрами одновременно. А потом вдруг потерял сознание.

Он носовым платком обмахивал лицо Говарда.

– А кто-нибудь из вас подумал, что его могла укусить кобра?

Двое археологов повернулись к Хильде.

– Нет, – произнес Ньюберри, – я видел лишь, как он бьет лопатой по этим бестиям.

Миссис Питри прошипела что-то похожее на «идиоты», опустилась на колени возле Говарда и начала внимательно осматривать его тело.

– Вот! – вдруг вымолвила она и указала на маленькую красную пустулу на левой икре Картера.

– Ради всего святого, что же нам теперь делать? – прошептал Питри. – Нужно послать одного из рабочих в эль-Хадж Кандиль за доктором!