Страница 6 из 16
Мы попали в весьма затруднительное положение. От других бригад не поступало никаких известий. Конные связные пробиться к ним не смогли. Стало ясно: бригада оказалась в одиночестве в поясе оборонительных фортов, отрезанной от внешнего мира. В скором времени можно было ожидать вражеской контратаки. Связывали нас и около тысячи бельгийских военнопленных. Когда стало известно, что ближайший к нам форт Шартрез (довольно древнее сооружение) не занят противником, я отправил военнопленных туда в сопровождении роты солдат. Командир роты, вероятно, подумал: в своем ли я уме?
С наступлением темноты напряжение среди личного состава стало нарастать. Я ходил по позициям, подбадривая людей, призывая сохранять спокойствие, держаться стойко, мужественно и уверяя, что завтра мы будем в Льеже. Это помогало.
Никогда не забыть мне ночи с 6 на 7 августа. Я чутко прислушивался к ночным звукам, не донесется ли откуда-нибудь шум борьбы, и продолжал надеяться, что, быть может, еще какой-нибудь бригаде посчастливилось прорваться сквозь оборонительный обвод. Ничто не нарушало тишины, лишь каждые полчаса одна из гаубиц выпускала снаряд по городу. Напряжение становилось невыносимым. В 10 часов вечера я приказал роте егерей занять льежские мосты через Маас, чтобы обезопасить бригаду от нападения с этой стороны. Не промолвив ни слова, а лишь коротко взглянув на меня, командир роты отправился выполнять приказ. Обошлось без проблем, но подробных сообщений от роты в течение ночи не приходило.
Забрезжил рассвет. Было твердо решено: наступать на город. Пока я обходил позиции бригады, пришел приказ генерала фон Эммиха к выступлению. По мере продвижения бригады многие бельгийские солдаты без единого выстрела сдавались в плен. Согласно первоначальному плану, полковнику фон Овену надлежало занять цитадель, однако дополнительные распоряжения, о которых я ничего не знал, заставили его повернуть полк на форт Лонсин, прикрывавший город с северо-запада, и окопаться на дороге, ведущей из Льежа. Будучи уверен в том, что полковник фон Овен находится в цитадели, я отправился туда вместе с бригадным адъютантом в бельгийском трофейном автомобиле. На месте мы обнаружили, что старинное сооружение по-прежнему в руках неприятеля. Я постучал в запертые ворота, и мне отворили. Выслушав мое предложение о сдаче, бельгийский гарнизон из нескольких сотен солдат без выстрела сложил оружие. Вскоре подоспели основные силы бригады и заняли цитадель, которую я тотчас же подготовил к обороне.
На этом закончились мои добровольно взятые на себя обязательства, и можно было с генералом фон Эммихом распрощаться. Я собирался, следуя проторенной дорогой, покинуть крепость Льеж, чтобы доложить командованию армии о произошедших событиях, посетить другие бригады и организовать подавление фортов с помощью мощной артиллерии. Передовые части 34-й бригады на западном берегу Мааса прорвались через оборонительный обвод, но дальше пробиться не смогли, и атака захлебнулась. Вскоре подошли 11-я и 27-я пехотные бригады, и таким образом генерал фон Эммих уже имел в своем распоряжении довольно крупные силы.
Сердечно простившись с генералом, я в 7 часов утра выехал в Аахен и, пользуясь различными видами транспорта, поздно вечером прибыл на место. В гостинице «Унион» меня встретили как вернувшегося с того света. Здесь же находились мои личные вещи и мой денщик Рудольф Петерс, верой и правдой служивший мне на протяжении долгих шести лет. Быстро поужинав, я выехал на фронт в поисках остальных бригад. Я не раздевался и не снимал сапог почти девяносто часов. Случайно мне встретился мой прежний полк, который в большой спешке грузили в железнодорожные вагоны, чтобы отправить на подмогу частям, сражавшимся у Льежа. Эта операция сильно беспокоила и главное командование в Берлине.
Между тем противник бездействовал, а форты один за другим переходили в наши руки. В конце концов это позволило германским войскам форсировать Маас и беспрепятственно вторгнуться в глубь Бельгии; у меня отлегло от сердца.
За умелое руководство бригадой его величество вручил мне орден «За заслуги». Но первым его получил, разумеется, генерал фон Эммих, ведь он командовал общей операцией. Между тем самую высокую похвалу заслужили многие участники взятия крепости Льеж, покорения ее мощных оборонительных фортов.
С этого момента я участвовал в Бельгийской военной кампании уже в должности обер-квартирмейстера и имел возможность на практике досконально изучить вопросы обеспечения войск всем необходимым. Эти знания очень пригодились мне впоследствии, когда я был назначен начальником штаба армии на Восточном фронте.
Начальник штаба на востоке
22 августа 1914–28 августа 1916
Танненберг
Письмо генерала фон Мольтке, в котором он просил меня явиться в ставку и сообщал о моем назначении начальником штаба 8-й армии, дислоцированной в Восточной Пруссии, я получил 22 августа в 9 часов утра в штаб-квартире 2-й армии, расположенной в тот момент на полпути между Вавром и Намюром.
Генерал фон Мольтке, в частности, писал: «Вам поручается новая трудная задача, пожалуй, потруднее, чем штурм Льежа. Я не знаю ни одного человека, к которому я испытывал бы такое доверие, как к вам. Быть может, вам еще удастся спасти положение на Востоке. Не сердитесь на меня за то, что отзываю вас с поста, когда вы уже приготовились к решающему сражению, которое, благодаря Божьей помощи, непременно увенчается успехом. Вы должны пойти на эту жертву ради Отечества. И наш кайзер взирает на вас с надеждой. Разумеется, вы не несете ответственности за случившееся, но с присущей вам энергией вы можете предотвратить худшее. Следуйте же зову родины, чрезвычайно почетному для любого солдата. Я не сомневаюсь: вы сумеете оправдать выраженное вам доверие».
Я узнал также, что на должность командующего 8-й армией прочили генерала фон Гинденбурга, но пока не было известно, где он находится и согласится ли принять командование.
Я гордился своим новым назначением, и меня воодушевляла возможность служить кайзеру, вооруженным силам и любимой родине на важнейшем участке фронта. Любовь к родине, верность кайзеру, сознание, что долг каждого – жить ради благополучия семьи и государства, мне прививали с раннего детства мои родители. Они не были богатыми людьми, мы жили экономно и скромно, но в нашей семье царила атмосфера гармонии и счастья. И отец и мать были всецело поглощены заботой о шестерых детях. И я от всего сердца благодарю своих родителей за все, что они для нас сделали.
В бытность мою молодым офицером я с трудом сводил концы с концами, однако это обстоятельство нисколько не влияло на мою жизнерадостность. Я проводил много времени в своей лейтенантской комнате за чтением книг и документов по общей и военной истории и географии, расширяя приобретенные еще в детстве познания в этих областях. Я гордился своим отечеством и его выдающимися людьми, боготворил великого Бисмарка, его страстную волю и неиссякаемую энергию. С присягой на верность я неразрывно связывал готовность к самопожертвованию. Углубляясь в историю Европы, я все больше убеждался в решающем значении сильных армии и флота для безопасности Германии, которая в прошлом неоднократно становилась полем ожесточенных и опустошительных сражений. Вместе с тем я познакомился с огромным вкладом моих соотечественников в мировую культуру, в прогрессивное развитие человечества, с заслугами королевской династии в деле формирования германского государства.
С переводом в 1904 г. в оперативный отдел Генерального штаба началась, собственно, моя служба на благо вооруженных сил. Под руководством генерала фон Мольтке я совершил множество инспекционных поездок и имел возможность вблизи взглянуть на различные аспекты большой войны.
Мой новый пост в качестве начальника штаба 8-й армии позволял доказать, насколько я способен на практике применить идеи великого военного теоретика генерал-фельдмаршала графа фон Шлиффена. О большем мечтать во время войны настоящий солдат и не мог. Было жаль, конечно, что я эту должность получил в тот момент, когда мое отечество попало в сложное положение, но моя душа, моя немецкая натура побуждали к конкретным действиям.