Не поле перейти

Он никогда не был в Советском Союзе, с жадностью расспрашивал о нем, искренне восторгаясь нашими достижениями, хотя многое ему казалось странным и непонятным. Однажды, например, Вильяме предложил мне давать консультации фирмам, что, по его словам, могло бы стать для меня хорошим бизнесом. Речь шла о самых элементарных вещах, публикуемых в наших проспектах и каталогах, и моя задача заключалась в том, объяснял он, чтобы сообщать о наиболее важном и интересном. Организацию такого бизнеса для меня полностью и, естественно, без вознаграждения он брал на себя. Об этой своей идее говорил, широко улыбаясь, явно ожидая моей благодарности. Когда я действительно, поблагодарив его, сказал, что у нас это не принято и частным бизнесом советские люди не занимаются, он был просто поражен. Как? Почему? Странные порядки.

Как человека предприимчивого, его довольно часто посещали подобные идеи. Наталкиваясь на мое неизменное - "у нас это не принято", он все более поражался. Как же это человек с такими коммерческими способностями, как у меня (а он не скупился на комплименты), находясь за границей, не может воспользоваться случаем честно заработать. Особенно удивил Джеффри мой отказ от одного его предложения.

Время от времени мы с Вильямсом обменивались мелкими сувенирами. Однажды я подарил ему нарисованный мною русский пейзаж. Выслушал от него целый каскад комплиментов. Неожиданно Джеффри щелкнул двумя пальцами. Идея! Он предложил мне нарисовать открытку и брался найти издателя, который заплатит за нее не менее 25 тысяч долларов. Правда, какой-то очень небольшой процент комиссионных надеется за это получить от меня и сам.

Джеффри никак не мог понять, почему даже от такого предложения я отказываюсь. Ведь это сугубо личное дело. Не вмешивается же ваше государство в частные дела своих граждан.

Тут я высказал сомнение в реальности его идеи.

В самой Канаде, сказал я, найдется немало художкиков, которые за такую сумму нарисуют открытку куда более профессионально. Да, возразил он, но их работы- дело привычное. А открытка, созданная советским коммерсантом, это же сенсация.

- Нет уж, избавьте меня от такой сенсации. Я не люблю разговоров вокруг моей персоны...

Как я понял значительно позднее, Вильяме, видимо, расценил мой ответ так: заработать я не прочь, но негласно.

Встречались мы часто - и по делам выставки, и в свободные вечера. Время от времени в заботах о моем бизнесе его одолевали новые идеи, но уже такие, что остались бы в полной тайне. Все это начинало мне не нравиться, но, откровенно говоря, особого значения его словам не придавал. Находил объяснение в образе мыслей западного дельца.

В конце 1967 года я вернулся в Москву. Расстались мы с Джеффри дружески. А через некоторое время меня направили снова на работу в Канаду, в длительную командировку с семьей. Здесь возобновились мои деловые контакты с Вильямсом. И не только деловые.

Надо сказать, что порой даже серьезные вопросы решаются не за столом переговоров, а на загородных прогулках, в праздничные дни, во всяком случае, не во время официальных встреч. Так, например, одна выгодная для нас сделка фактически произошла совершенно случайно на даче Вильямса на их семейном празднике, куда я был приглашен вместе с женой и детьми. Когда на стол подали пирожки, все гости восторгались ими, а Джеффри сказал:

- Вкусно, конечно, но какого огромного труда стоит их изготовление.

- А у нас, - заметил я, - создан автомат, машина для изготовления пирожков. Производительность ее огромна, а по вкусу.., редкая домашняя хозяйка изготовит такие.

Этим сообщением Джеффри заинтересовался. Он и помог мне заключить контракт на продажу Канаде наших пирожковых автоматов.

Дача Вильямса находилась в 85 милях от Монреаля на берегу озера Джорджвилль, граничащего с Соединенными Штатами. Джеффри предложил покататься по озеру на моторке. Я увидел умоляющие глаза моих детей и согласился. Поехала вся моя семья и наш гостеприимный хозяин. Где-то посреди озера он сказал:

- Махнем на тот берег! Вот где жизнь настоящая будет.

- Как-нибудь в другой раз, - отшутился я, - ведь сейчас нас обед ждет.

Джеффри громко рассмеялся.

Тем не менее этот разговор заставил меня всерьез задуматься. Будто испытывает, проверяет меня. Качнет и смотрит - упаду или нет. Если нет, тоже ничем не рискует. И претензии не предъявишь. Что вы, скажет он добродушно, разве можно простых шуток не понимать.

Однажды он предложил мне поужинать вместе с женами в ресторане "Ритц". Не стесняясь, я сказал, что это мне не по карману.

- Понимаю, - сочувственно закивал он, - дети... и накормить, и одеть, и выучить... Но вы какой-то странный человек. Вы пренебрегаете вашими способностями и обрекаете себя на весьма скромную жизнь.

Позднее я проанализировал всю историю наших отношений с Вильямсом. И подумалось: не сводятся ли все эти заботы о "моем бизнесе" к тому, чтобы под любым предлогом всучить мне деньги, поставить в какуюто зависимость? Будто плетется вокруг меня какая-то паутина.

За свою не такую уж долгую жизнь, на каких бы должностях ни был, я свято исполнял свой долг.

Мое поведение всегда было безупречным, и я чувствовал себя неуязвимым. И появилось желание разобраться, чего же они хотят от меня и кто эти "они".

Следующее предложение Джеффри не заставило себя ждать. Речь шла о совсем пустяковой услуге, которую я бы в любой момент охотно выполнил. Однако именно эта просьба особо насторожила, ибо он обещал довольно приличное вознаграждение. На этот раз Вильямсу показалось, что я заинтересовался.

- Наконец-то! - радостно хлопнул меня по плечу Вильяме. - Вот теперь я вижу человека дела. - Обеими гукамп он крепко сжал мои руки и вкрадчиво добавил: - Ты получишь гарантии, что об этом никто не узнает. Ты получишь такие гарантии, которые даже в голову прийти не могут.

В тот вечер Джеффри сиял, не скрывая радости.

Буквально затащил меня в какой-то ресторан и потребовал у бармена виски. Выпить он всегда был рад, но головы при этом не терял. Становился лишь многословен, даже болтлив. Так было и на этот раз. Он доказывал, что передо мной откроется блестящая перспектива. Такой специалист, как я, разглагольствовал он, обладающий столь обширной информацией о конъюнктуре мирового рынка, живя в Канаде, в течение двухтрех лет стал бы миллионером. Он говорил без умолку, радуясь и смеясь, и казалось, счастливее его нет на свете человека.

К этой теме Джеффри больше не возвращался. Наши встречи на выставке носили сугубо деловой характер. К тому времени закончился трехлетний срок моего пребывания в Канаде, я собирался домой, и меня уже перестали интересовать чудачества Джеффри. За неделю до отъезда отправился в Оттаву попрощаться с работниками торгпредства и выполнить некоторые формальности.

В вагоне поезда, напоминавшего каши электрички, находилось всего три человека. Примерно за час до Оттавы на какой-то станции вошел еще один. Я бы не обратил на него внимания, но он сел рядом со мной.

Странный человек. Очень худой, длинный, узкоплечий, сутулый. Лицо сплюснутое, чахоточное, на котором неприятно выделялся широкий плоский нос. Губы тонкие, впечатление, будто их вовсе нет. Просто полоска между носом и подбородком. Близко расположенные глаза словно вдавлены вглубь. Лет ему было примерно под сорок.

- Отвратительная погода, черт возьми, - сказал он, глядя на меня откуда-то из глубины своими крошечными сверлящими глазками.

- Это точно, отвратительная, - подтвердил я, думая о его физиономии.

Сказав еще несколько ничего не значащих фраз, он тем же индифферентным тоном добавил:

- Я вас знаю, у нас есть общие знакомые - бизнесмены. Хотелось бы сделать вам предложение.

- Кто вы и что вам угодно? - удивился я.

- Не горячитесь, выслушайте меня, господин Мартынов. Я руководитель РСМП [РСМП (RCMP) - сокращенное название "Королевской Канадской конной полиции", под которой с давних времен маскируется центральной орган контрразведки Канады, выполняющей комбинированные функции, что ЦРУ и ФБР в США.] по советской колония в Монреале.