Рено, или Проклятие

На следующее утро после мессы Рено с колотящимся сердцем вошел следом за братом Адамом в парадные ворота особняка барона де Куси. К особняку вела яблоневая аллея, и Рено, шагая по ней и любуясь прекрасным зданием, забыл о своем волнении. Выстроенный из прекрасного белого камня, украшенный розетками над окнами, особняк мог быть дворцом какого-нибудь принца. Под стать внешнему виду было и внутреннее убранство особняка – настенные ковры, резная мебель из темного дуба, горки с великолепной серебряной посудой и хрустальными кубками, оправленными в золото. Плоские шелковые и бархатные подушки покрывали табуреты, выстроившиеся по обе стороны от камина, украшенного гербом де Куси, а в камине пламенели ароматные смолистые дрова из сосны и бука. Красивые черное-красные плитки пола были посыпаны сухой травой. На небольшом возвышении стояла кафедра из черного дерева под балдахином, а рядом с ней стол, покрытый пурпуровым бархатом, за столом сидел и что-то писал богато одетый мужчина. Зрелище удивительное! Родовитые сеньоры брезговали обычно пользоваться пером и чернилами, поручая это дело писцам. Но на этот раз писарь при виде гостей отложил перо в сторону и направился им навстречу, раскрыв объятия:

– Брат Адам! Какая радость принимать вас у себя, радость, которая выпадает мне так редко! Мы так давно с вами не виделись!

– В мои годы не путешествуют, барон Рауль. А время течет так быстро! – отвечал командор, усаживаясь в кресло, к которому подвел его хозяин. Рено скромно остался стоять за спинкой кресла. И воспользовался своим положением, чтобы как следует рассмотреть того, кому скоро ему предстоит служить.

Барон был невысок, худощав, хорошо сложен; его красивое лицо отметили несколько выразительных морщинок, говоривших о натуре страстной и впечатлительной. На вид ему было лет тридцать. В то время как брат Адам рекомендовал своего юного спутника, темные глаза барона внимательно рассматривали Рено и стали еще внимательнее после того, как барон услышал его «родословную».

– Один из Куртене, воевавших на Святой земле, ставший затем тамплиером… и очень знатная дама, если я правильно понял?

– Королевской крови, сир Рауль. Однако вам придется удовольствоваться этим, так как о ней я больше вам ничего не скажу.

– Разумеется, по-другому и быть не может. При такой родовитости незаконное рождение никто не может поставить в упрек. Имеет значение только кровь, текущая в жилах. Я буду счастлив взять молодого человека к себе на службу. Тем более что сейчас мы находимся в немалом затруднении. Дамуазо, который служил моей супруге, госпоже Филиппе, недавно скончался… при очень скверных обстоятельствах. Она так потрясена этим и находится в таком горе, что не хочет и слышать ни о ком другом. Она отвергает всех, кого бы я ни предложил. Но может статься, вы ей понравитесь.

– Дамуазо? Кто такой дамуазо? – осмелился вступить в беседу Рено, который не знал такого звания, но оно ему не слишком понравилось, показавшись слишком женственным.

Барон улыбнулся и благожелательно объяснил:

– Дамуазо – это молодой дворянин, сирота, у которого нет феода и который еще не посвящен в рыцари, но ожидает посвящения. Молодой дворянин с землями и вассалами носит титул башелье. Вы… удовлетворены?

Покраснев до корней волос, Рено ограничился вежливым поклоном, зато брат Адам задал новый вопрос. Он знал, кого называют дамуазо, но хотел узнать, отчего он умер.

– Что же произошло с молодым дворянином, чья смерть так огорчила госпожу Филиппу? Вы ведь сказали, что он умер при скверных обстоятельствах?

– Так оно и есть. Бедный Омер де Ферьен стал несчастной жертвой, его убили ударом ножа в спину два месяца тому назад, когда он возвращался из дворца с молитвенником моей супруги. Она принесла этот драгоценный молитвенник, которым очень дорожила, чтобы показать Ее Величеству королеве и забыла его там…

– Его убили с целью ограбления, я полагаю?

– Вне всякого сомнения. Книги при убитом не нашли, что усугубило горе госпожи Филиппы, но оно не может длиться вечно. Ей придется принять какое-то решение, так как в скором времени ей предстоит остаться здесь одной. Слуг ей будет недостаточно. У нее должен быть приближенный, который сможет оказать ей защиту и покровительство, и Ферьен для этого случая подходил как нельзя лучше.

– Я не совсем понял, – вновь заговорил брат Адам. – Ваша супруга должна будет остаться в Париже без вас?

– Ее вынуждает к этому служба при дворе королевы. По крайней мере, время от времени Ее Величество нуждается в ней. А я должен вернуться в Куси, куда меня призывают весьма важные дела, которые не в состоянии уладить мой кузен Жиль, в чьих руках находится замок, где он уже долгое время распоряжается один.

– А ваш брат?

На лицо барона набежала тень, по которой можно было заключить, что барон отнюдь не жалует своего брата. И в самом деле, голос его звучал весьма сухо, когда он заговорил о нем:

– Вы имеете в виду Ангерана? Я не желал бы, чтобы он прочно обосновался в Куси в мое отсутствие. У меня возникло впечатление, что он, несмотря на принадлежащие ему богатства и щедрое приданое его жены, Маргариты де Гедр, не отказался бы завладеть и моим имением. Хотя именно он пока является моим наследником. Впрочем, оставим этот разговор! Если не возражаете, мы немедленно представим молодого человека моей супруге.

– Попробуем. А что, если он ей не понравится?

– Не беспокойтесь, я непременно о нем позабочусь. Вы сказали, что его не нужно обучать военному искусству и обращению с лошадьми? Ну так в моей дружине всегда найдется место хорошему воину. Со временем он станет одним из моих рыцарей.

Барон тут же отправил слугу, прося супругу пожаловать в его покои, и несколько минут спустя она уже входила в зал, где ее ожидали трое мужчин. Рено смотрел на входившую даму с любопытством, в котором сквозило и беспокойство. С каким женским характером придется ему иметь дело, если госпожа Филиппа согласится принять его к себе на службу?

Вошедшая женщина была красива тонкой и благородной красотой и, совершенно очевидно, была старше своего супруга. Цветы молодости отцвели для нее навсегда, но она сохранила изящество и элегантность, хотя в ее потухших глазах сквозили лишь тоска и усталость. Кто знает, может, ее голубые глаза пролили слишком много слез из-за несчастного Омера де Ферьена и поэтому так потускнели?

Рауль де Куси направился навстречу супруге, поцеловал в щеку, взял за руку и подвел к гостям. С усилием она сумела улыбнуться брату Адаму, с которым, без сомнения, была знакома и поприветствовала его с большим почтением, не обратив никакого внимания на его юного спутника. Когда же ее супруг подвел к ней молодого человека, она нахмурила брови.

– Представляю вам Рено де Куртене, его привел в мой дом брат Адам, желая, чтобы я помог ему стать рыцарем. У него нет ни родни, ни достояния, и он займет у нас в доме место дамуазо. Если вы изволите согласиться, он мог бы быть у вас на службе.

Ни на секунду не задумавшись, дама отрицательно покачала головой. Не придав значения ее несогласию, барон продолжал:

– Он умеет владеть оружием, поскольку получил воспитание дворянина. Ему восемнадцать лет, и он тяжело пережил потерю своих приемных родителей. Добавлю еще, что он родился в Святой земле…

Последние слова словно по волшебству изменили настроение госпожи Филиппы, глаза ее засветились, и она посмотрела прямо в лицо Рено, которого до этого не удостоила даже беглым взглядом.

– Святая земля! – вздохнула она. – Бедняжка Омер так красиво говорил о ней!

– Ни разу ее не видев, – оборвал барон. – Он повторял рассказы, слышанные от отца.

– Я тоже никогда ее не видел, – подал голос Рено, обуреваемый жаждой справедливости, которая овладела им скорее всего потому, что у него не возникло большого желания служить этой немолодой, погруженной в печаль женщине. – Но и я могу рассказать о ней, повторяя рассказы моего дорогого приемного отца, сира Олина де Куртиля, помилуй Господь его душу, а он мог рассказывать о Святой земле бесконечно, – поспешил добавить Рено, почувствовав, что сказанные им поначалу слова не пришлись по душе де Куси.