Страница 30 из 94
Считается, что во время службы у Топорова Новиков написал ещё один рассказ, не менее яркий по своей обличительной силе и явно более революционный. Когда Новиков в 1914 году готовил к печати свою первую книжку — «Морские рассказы», он включил в неё это произведение. Называлось оно «Бойня». И в 1914 году, конечно, никак не могло быть опубликовано. Но странным образом сборник дошёл до типографского набора, который в последний момент было приказано уничтожить. И рассказ «Бойня» вместе с другими морскими рассказами Новикова-Прибоя был впервые опубликован в Москве только в 1917 году.
В 1906 году в Кронштадте были казнены 19 матросов-революционеров. Подробности этой казни Новиков, очевидно, слышал не только от Топорова, но и явно от кого-то из очевидцев. Услышанное — увиделось. Сразу — всё, от закатного солнца, погружающего «лучи свои в воды Финского залива», до расступившихся холодных волн, мрачно принявших в свои глубины тела казнённых. И те, кто расстреливал и добивал мятежников штыками, свои же, матросы, братки, тоже увиделись — с болью и скорбью. И безумие некоторых из них передалось остро, слепяще, невыносимо. Не написать о бойне было нельзя, душа рвалась «глаголом жечь сердца людей», и собственное сердце истекало кровью — ею и написан рассказ. И говорить о его художественных достоинствах и недостатках — не получается. Зато можно смело утверждать, что в одном из самых ранних рассказов матроса Алексея Новикова — вся суть и боль русского критического реализма.
Начиная с 1906 года одно за другим появляются в печати статьи и брошюры Алексея Новикова о Цусимском сражении. Через год с лишним после публикации в «Новом времени» «Гибели эскадренного броненосца „Бородино“…» газета «Мысль» напечатает «рассказ матроса» (так сам автор, подписавшийся «Матрос Н-ов», определит жанр своего произведения) «О гибели эскадренного броненосца „Ослябя“ и его экипажа 14 мая 1905 г.». Затем появятся брошюры «За чужие грехи» (эта маленькая книжка включала в себя два очерка: «Гибель крейсера 1-го ранга „Адмирал Нахимов“» и «Гибель эскадренного броненосца „Ослябя“») и «Безумцы и бесплодные жертвы», очерки «Возвращение из плена» и «Встреча пасхи на корабле» (газета «За народ». 1909. № 15, 20; подпись — «Матрос Кожуколка»). Позднее, в годы эмиграции, А. Новиков напишет рассказ «Живая история», в основе которого — очерк «Гибель крейсера 1-го ранга „Адмирал Нахимов“». Тогда же появится рассказ «Побеждённые», повествующий о гибели броненосца «Наварин».
Сергеев-Ценский сравнил однажды Новикова-Прибоя с Александром Ивановым. Как у знаменитого русского художника многие сотни этюдов были приготовлением к главному полотну его жизни «Явление Христа народу», так же все «цусимские» очерки Алексея Новикова были набросками к роману-эпопее «Цусима», о чём он, конечно же, ещё не подозревал в то время, когда по свежим следам старался воссоздать подробности гибели 2-й Тихоокеанской эскадры, а по существу, всего русского флота. Кстати, это один из главнейших аргументов в защиту того, что Алексей Силыч Новиков-Прибой — истинный и единственный автор «Цусимы» (разговор о спорах по этому поводу — впереди).
Две брошюры «Безумцы и бесплодные жертвы» и «За чужие грехи» были изданы нелегально в Москве и Петербурге, наделав много шума. Обе они были опубликованы под псевдонимом «А. Затёртый (бывший матрос)», который автор придумал себе ещё в плену. Псевдоним, как нетрудно догадаться, взялся из воспоминаний об отцовских сетованиях по поводу нерадивости сына в учёбе («Затрёт тебя, Алексей, жизнь…»), а сами названия очерков рождали глубокие сомнения в том, что их антиправительственный пафос позволит им свободно распространяться.
В очерке «Безумцы и бесплодные жертвы» автор с негодованием рассказывает о бездарном и продажном командовании российского флота, о забитых и обманутых русских матросах, расценивая катастрофу под Цусимой как «страшное, ещё небывалое в нашей истории поражение…».
Книга открывалась стихотворением известного поэта-народовольца П. Якубовича, строки которого звучали гневно и обличительно:
Заканчивалась книга словами этого же стихотворения:
И эпиграф, и концовка уже сами по себе говорили о том, какой заряд несёт в себе очерк матроса Затёртого.
За внешне парадной жизнью флота автор книги сумел рассмотреть и показать её обратную сторону: «Стоило посмотреть на изнанку военно-морских дел, чтобы ужаснуться перед позорной картиной страшных злоупотреблений и возмутительных хищений народного богатства». Он рассказывает о воровстве, карьеризме, невежестве, подхалимстве командного состава флота: «Все были заняты исключительно своими личными, чисто эгоистическими интересами, стараясь как можно скорее устроить себе карьеру, пробраться в следующий чин, да приобрести себе побольше орденов и крестов…» Автор утверждает, что «о бедственном положении истерзанной родины, кроме нижних чинов, почти никто и думать не хотел». Поэтому хорошие слова он находит только для «нижних чинов», для тех, кого «за какое-нибудь правдивое слово отдавали под суд, упекали в арестантские роты или даже на каторжные работы…».
«Всеми силами души ненавидя войну», гальванёр Голубев перед боем задаётся вопросом: во имя чего? И сам же на него отвечает: «Другое дело, если бы этим ещё можно было искупить народное страдание, облегчить его горькую участь. А то ведь ничего подобного. Наоборот даже… Для шайки грабителей она, конечно, имеет смысл, давая им возможность держать народ в обмане и рабстве…»
Продолжая мысль Голубева, матрос Штарев рассказывает:
«Я недавно в одной книге вычитал относительно войны прямо-таки золотые слова. Автор, характеризуя людей, воюющих не по своей воле, говорит, между прочим, так: „Положите несколько щенков в мешок и начните его трясти: щенки эти станут грызть один другого, но им и в голову не придёт укусить ту руку, которая трясёт их“».
Говоря о Рожественском, матрос Затёртый писал, что командование эскадрой было похоже «на бред человека, сошедшего с ума, на прислуживание и лакейскую заботливость царедворца», что «дойти до такой постыдной игры человеческими жизнями и судьбами родины» можно было только «ради желания сделать сюрприз своему патрону».
Как только книга вышла в свет и была прочитана несколькими сотнями человек, срочно было начато дело по её изъятию и розыску автора.
5 июля 1907 года Главное управление по делам печати предложило Санкт-Петербургскому цензурному комитету дать своё заключение о книге и переслать копию этого заключения прокурору Санкт-Петербургской судебной палаты.
13 декабря 1907 года комитет по делам печати, приводя подробные выдержки из книги, сообщал прокурору:
«Помимо общей тенденции брошюры вызвать в читателях враждебное настроение в отношении всего военно-морского ведомства и корпуса морских офицеров как виновников Цусимской катастрофы, стихотворение, взятое автором в качестве эпиграфа и в качестве заключительных строк книги, а также указанное на стр. 31 брошюры осуждение адмирала Рожественского за его желание „сделать сюрприз своему патрону“, нельзя не усмотреть признаков преступления, преследуемого ст. 128 Угол. уложения».
Автор книги обвиняется цензурным комитетом в «дерзостном неуважении к Верховной власти». Постановление цензурного комитета звучало следующим образом: