Страница 78 из 102
Теоретически такая возможность не исключена,—задумчиво произнес Комиссаров. Но мы должны проявить максимум осторожности по отношению к ней.
Я нисколько не сомневаюсь в ее искренности,—заверил Альфред.
Допустим, что она идет к нам не по заданию шефа гестапо, а по велению своего сердца. Но, не обладая элементарными навыками подпольной работы, она сама может засыпаться в любое время. Хватит ли у нее твердости– и силы воли не выдать нас, если гестапо применит свои обычные методы расследования? — спросил замполит.
Думаю, не хватит,— признался Рунге.— Но особой опасности в этом не вижу. Можно выдавать только то, что знает человек, а Фанни ничего не знает о вас.
И о вас тоже? — усмехнулся Комиссаров.
Конкретно — ничего. Правда, она думает, что я связан с .какими–то людьми, которые могли бы ей помочь освободить Турханова, но что это за люди и существуют ли они реально — ей ничего не известно. В то же время без ее содействия при создавшихся условиях нам никак не освободить Турханова.
И Альфред почти слово в слово передал свой последний разговор с Фанни.
— Вы убедили меня,— сказал Комиссаров.— Досадно признаться, но ничего не поделаешь, нам действительно придется воспользоваться услугами этой девушки из буржуазной семьи.
Соколов достал из планшетки топографическую карту и разложил ее на столе.
— Вот железнодорожная .станция Маутхаузен, а вот и господский двор помещика Хофбауэра. Концлагерь здесь
не отмечен, но он должен находиться где–то в стороне от этой шоссейной дороги,— подчеркивая синим карандашом названные пункты, проговорил, командир. • **
— Лагерь смерти находится на вершине этой горы,—указал Рунге.
На указанном месте Соколов начертил трапецию с трубой, а внутри нарисовал черной краской черен со скрещенными костями.
— Пусть это обозначает лагерь уничтожения,— сказал он.— Примерно в двух километрах от господского двора
, имеется лес, а через этот лес протекает речка. Если Иммерман сдержит свое слово и Турханова с «заговорщиками» доставит в имение Хофбауэра, то мы встретим беглецов в этом лесу. Но кому–то из нас придется лично осмотреть эту местность.
По поручению Гельмута Крамера до войны я раза два заезжал к Хофбауэру. Дорога мне знакомая, разрешите мне осмотреть местность,— попросил Рунге.
Нет, это дело мы поручим товарищам из «Голубого Дуная». Они же встретят там группу Турханова и привезут ее к нам. На вас возлагаются более сложные обязанности. Вы будете руководить действиями Фанни и следить
• за поведением шефа гестапо. Не возражаете? — спросил командир.
— Какое может быть возражение! — пожал плечами Рунге.— Но вы упустили одну деталь.
— Какую?.— удивленно посмотрел на него Соколов.—• Турханов наверняка откажется давать подписку, а Иммерман без такой подписки не выпустит его из изолирблока,— напомнил Рунге.
Что думает по этому поводу замполит? — спросил Соколов, глядя на Комиссарова с нескрываемым любопытством. Для себя он этот вопрос решил еще раньше, когда Альфред рассказывал о своей последней беседе с Фанни.
Воины Советской Армии могут давать такую подписку только с разрешения командования. Давайте запросим генерала Барсукова. Может быть, он пришлет соответствующее разрешение,— высказал свое мнение замполит.
Радиограмму из Штаба партизанского движения в лучшем случае мы можем получить через сутки. Товарищ Рунге, вы можете пробыть у нас до завтрашнего вечера? — спросил Соколов.
— Нет, не могу. Мое отсутствие может вызвать беспокойство дома да и жандарм из «Молодого петушка»
наверняка забеспокоится, ждать будет,— сказал Альфред.
— Вы правы,— согласился с ним командир.— Не будем зря привлекать к себе внимания посторонних. В интересах дела Турханову сами прикажем дать подписку.
—* Но имеем ли мы на это право? — усомнился Комиссаров.— Ведь связь с гестапо всегда рассматривалась и будет рассматриваться как самое тяжкое преступление перед Родиной.
— Преступная связь — да, но если подписка дается исключительно в интересах нашей страны с целью обмана врага, то она в наших условиях может рассматриваться только как военная хитрость, как вполне законное средство борьбы с врагом.
Комиссаров в душе не вполне согласился с таким мнением, но возражать не стал. Тогда Соколов, пользуясь шифром, известным Турханову по переписке в партизанском отряде, написал письмо, в котором от имени командования десанта разрешил подписать требуемое Иммерманом обязательство, а также начертил схему окружающей концлагерь местности с указанием господского двора Хофбауэра и подходов к лесу с речкой, где должна произойти встреча десантников с Турхановым после побега.
Было бы очень хорошо, если бы Фанни ухитрилась тайком передать полковнику эту записку,— сказал Соколов, вручая свое письмо Альфреду.
Фанни не подведет. Я уверен в успехе,— заверил Рунге.
Ознакомьте товарищей из «Голубого Дуная» с нашим планом. Передайте Герберту Гроссу, чтобы он тщательно продумал и осуществил операцию по укрытию группы Турханова после побега. Донесения оставляйте на прежнем месте. Наш связной будет там три раза вдень,— сказал Соколов на прощанье.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Рудольф Иммерман за последние дни явно потерял душевное равновесие. Помимо воли все чаще и чаще он думал о Турханове. Это злило его, раздражало. «Кто он такой, чтобы я, штандартенфюрер СС, человек, принадлежащий к сливкам общества, то и дело задумывался о нем? — возмущался он.— Не лучше ли будет для меня махнуть на него рукой, а заодно и на его покровителей Томсона « Баруха. Был бы хоть сам Турханов покладистым человеком, а то замучил ведь своим упрямством. Разумеется, я мог бы его переправить в Швейцарию и без подписки. Тогда американцы узнали бы, что значит вербовать русских в шпионы, но разве мистер Томсон примет его без письменного обязательства сотрудничать с гестапо?..»
Особенно стильно разволновался Рудольф перед последней поездкой в Маутхаузен для окончательного согласования плана инсценированного побега. Раньше он был уверен в успехе. «Сегодня не согласится, завтра выкинет белый флаг,— думал он тогда.— Не помогут слова — применим насилие». Но ни угрозы, ни пытки не сломили воли Турханова. Если и на этот раз он не добьется успеха, то ему остается одно из двух: либо вовсе отказаться о г дальнейших попыток договориться с Турхановым, что равносильно признанию своего поражения в борьбе с большевиками, либо послать к чертям как Баруха, так и мистера Томсона, что, несомненно, приведет к еще более тяжким последствиям морального и материального порядка. Чтобы выйти из затруднительного положения с наименьшими потерями, надо было посоветоваться с братом, который, по своему обыкновению, сначала поиздевается над ним, но в конечном итоге все же наверняка подскажет, как найти разумный выход.
Младший Иммерман застал брата в его кабинете за изучением какой–то депеши. Вид у Адольфа был далеко не радостный — глаза неестественно зажмурены, кожа на правой щеке то и дело нервно подергивалась, руки дрожали. «Сдает братец,— злорадно подумал Рудольф.— Давно ли мнил себя этаким Геркулесом делового мира, которому не страшны ни боги, ни дьяволы, а меня старался третировать на каждом шагу. Нет, дорогой, времена Геракла канули в вечность. Мы должны помнить об этом и принять срочные меры».
Чтобы подчеркнуть свою независимость, деловую беседу решил он начать шутки.
Что–то погрустнел ты, Адольф. Неужели рыжая кошечка опять показывает коготки? — спросил он, ухмыляясь.
Нет, милый братец, есть звери пострашнее кошек, и показывают они не когти, а острые клыки. Вот полюбуйся!
С этими словами Адольф показал брату депешу. Тот два раза прочитал, но ничего не понял.
— Сплошная тарабарщина,— поморщился Рудольф.—
Что это за беркут, отсутствие которого на этой неделе сорвет охоту?
Не догадываешься? Беркут — условное имя твоего Турханова, а под охотой подразумевается наша договоренность о слиянии концерна «Фарбенверке» с «Кемикл корпорейшн». Нас предупреждают последний раз. Если ты немедленно не переправишь Турханова в Швейцарию, то мистер Томсон выйдет из игры,— разъяснил Адольф.