Страница 58 из 102
– Тебе рано еще заниматься генеалогией,– сказал он тогда. – Настанет время, и я сам познакомлю тебя со своими исследованиями... у
«А вдруг врачам не удастся спасти его? – со страхом подумала" она – Несомненно, в дело вмешаются следственные органы. В таких случаях личные бумаги как убийцы, так и его жертвы «приобщают к следственному делу. К нам в любое время могут заявиться слуги правосудия, чтобы изъять или наложить арест на бумаги Рихарда. Тогда, возможно, мне никогда не удастся узнать тайные сведения о нашем роде, которые были собраны братом».
С этой мыслью она пришла в комнату Рихарда. Ключи от книжного шкафа и личного сейфа она обнаружила в кармане рабочего костюма брата. Среди папок, хранившихся на двух нижних полках старинного шкафа, «Истории» не оказалось. Ее она нашла, как и полагала, в стальном сейфе. Пять лет назад, когда Фанни впервые узнала о ее существовании, она состояла из одной папки, а теперь все записи были аккуратно переплетены в два объемистых тома. Захватив оба тома, девушка вернулась в свою спальню, забралась в постель и начала читать страницу за страницей.
«Основателем нашего рода был незаконный сын прусского юнкера Фридрих Розенкампф В XVIII веке при: царствовании Екатерины II он со своей семьей переехал на постоянное жительство в Россию, поступил на службу в русскую армию, отличился в боях с турками при их изгнании из Крыма. Императрица своим указом пожаловала ему дворянский титул барона и имение в районе города Евпатории. У Фридриха было пятеро сыновей и три, дочери. Дочерей он выдал замуж за русских помещиков, а сыновей женил на немках родители которых находились на государственной или военной службе в России. Впоследствии это стало традицией в семье Розенкампфов»,– записал Рихард в начале своей «Истории». Далее) он подробно описывал жизнь и деятельность всех Розенкампфов по мужской линии вплоть до Октябрьской революции и гражданской войны в СССР, посвятив каждому из отпрысков знаменитого рода по отдельной главе. Все эти сведения мало интересовали Фанни, и она только торопливо перелистала их. Ее внимание привлекли лишь те страницы, на которых была изложена история семьи Вагнеров Фанни узнала, что до 1920 года семья Вагнера носила фамилию Розенкампф В ноябре 1920 года, после разгрома так называемых «вооруженных сил Юга России», а проще контрреволюционной армии барона Врангеля, в которой доктор Розенкампф служил в качестве полкового врача, отец Рихарда, забрав свою семью, вместе с другими белогвардейскими офицерами бежал из Крыма и сначала проживал в Константинополе, а потом переехал в Австрию и, приняв фамилию своей первой жены, из Розенкампфа превратился в Вагнера. Смысл перемены фамилии автору был непонятен, но он полагал, что отец его не оставлял мечту хотя бы на короткое время вернуться в Россию, но, боясь ответственности за службу в белой армии, решил появиться там под другой фамилией.
«Наш отец женился дважды,– писал Рихард. – Первый раз на дочери обрусевшего немца–помещика, а второй раз на дочери своего начальника по службе в царской армии русского полковника медицинской службы Ярцева. От первой жены осталась Магда, от второй – я и Фанни. В душе отец всегда был немецким националистом, но на русской женился в годы войны, чтобы подчеркнуть свою преданность русскому царю. Из дневника отца я узнал, что мы с Фанни родные только по матери, а отцы у нас разные: мой отец – Роберт Вагнер, а у Фанни – русский студент, работавший у нас домашним учителем летом 1920 года. В своем дневнике об этом отец записал следующее...»
Далее Рихард приводил выдержки из отцовского дневника. «Фанни родилась в Турции зимою 1921 года, куда мы выехали из Крыма после разгрома армии Врангеля,– цитировал Рихард дневник отца. – У меня еще тогда было серьезное основание подозревать жену в неверности. Чего только я не делал, чтобы узнать правду! Подвергал бесконечным допросам по всем правилам следственного искусства, ругал самыми последними словами, оскорблял и даже избивал, но она упорно отказывалась признать свою вину. Наконец, когда дочери исполнилось десять лет, мать вынуждена была признаться в своих грехах, но все равно продолжала скрывать имя любовника. Я испытывал тогда лютую ненависть к ней и был готов предать ее мучительной смерти, а для врача это не представляло особых трудностей, но мне хотелось узнать сперва имя своего счастливого соперника. И тут я вспомнил рассказ одного путешественника об индейском племени пиру–пиру, проживающем в лесных дебрях в долине Амазонки. По свидетельству этого ученого, индейцы путем применения каких–то только им известных наркотиков добиваются поразительных результатов при допросах своих пленных, которые якобы под воздействием таинственного ядовитого вещества погружаются в сон и дают правдивые ответы на любые поставленные вопросы. Я решил во что бы то ни стало раздобыть этот эликсир правды и предпринял специальную экспедицию в леса Амазонки. Мне повезло. Дикое племя пиру–пиру мы разыскали во влажных тропических лесах, называемых сельвой, у впадения реки Риу–Негру в Амазонку. Индейцы встретили нас недоверчиво, даже враждебно и ни за что не хотели открыть нам секреты своего чудесного эликсира. Но случай нам помог. Однажды ночью нас обворовали. Подозрение пало на индейцев пиру–пиру. Мои люди хотели было учинить над ними жестокую расправу, но вождь индейцев уговорил нас подождать, пока он не поговорит со своими соплеменниками. Не прошло и часа, как он явился к нам в палатку и указал на нашего проводника как на вора. Тот категорически отрицал свою причастность к преступлению. Тогда вождь попросил разрешения подвергнуть его испытанию. Я охотно разрешил ему применить их любимое средство для установления истины. Тогда он сделал неглубокий надрез на руке проводника и в рану капнул зеленоватую жидкость. Буквально через несколько минут проводник погрузился в состояние, похожее на полусон, после чего без всякого нажима со стороны вождя индейцев не только признался в воровстве, но и указал, где спрятал украденные вещи. Дальше дела наши пошли как по маслу. За «щедрые» подарки, состоявшие из различных стекляшек, иголок, булавок, нескольких ножей и поров, вождь согласился не только снабдить нас эликсиром правды, достаточным для воздействия на десять человек, но и ознакомил с тайной его изготовления, предупредив при этом о том, что повторное применение этого средства к одному и тому же человеку обязательно заканчивается его смертью».
Из Бразилии Вагнер возвратился с запасом семя ядовитых трав и спорами грибов, из которых индейцы вырабатывали свой чудодейственный эликсир правды, течение последующих двух лет ему удалось в тепличных условиях не только вырастить эти растения и грибы, и синтезировать ряд сильнодействующих ядовитых веществ, в том числе и упомянутый эликсир, который испытал на собственной супруге, о чем оставил следующую запись в дневнике, которую аккуратно переписал Рихард в «Историю нашего рода»: «Эликсир правды мог принести огромную пользу следственным органам при расследовании сложных преступлений, когда преступник отрицает свою вину, а иных доказательств, изобличающих его, следственным органам не удалось собрать в достаточном количестве. Я предложил свой эликсир ученым–юристам, но они отказались воспользоваться моим открытием и предложили сначала разработать безопасный способ его применения. Тогда я отказался от идеи использования эликсира в юриспруденции, а решил довольствоваться только осуществлением первоначального замысла. В то время моя жена страдала бессонницей. Я сказал ей, что американские ученые нашли радикальное средство от этого неприятного недуга, и предложил ей воспользоваться их лекарством. Она согласилась. Тогда я впрыснул ей дозу эликсира, и она погрузилась в сон, но расспросить ее об отце Фанни мне на этот раз не удалось, так как меня срочно вызвал к месту .автокатастрофы полицейский инспектор. В те дни я наряду с научной работой исполнял также обязанности судебно–медицинского эксперта, поэтому не мог отказаться выехать к месту происшествия с человеческими жертвами. Пришлось Оставить жену и поехать вместе с инспектором. Домой я вернулся, когда жена уже находилась во власти физиологического сна, и задавать ей вопросы было бесполезно. Я знал, что вторичное впрыскивание эликсира закончится смертью моей супруги, но отказаться от мысли узнать правду о подлинном отце Фанни не мог. Поэтому пришлось повторно ввести ей «американское снотворное». На этот раз телефон был отключен, двери дома закрыты на замок, и никто не помешал мне выслушать исповедь своей жены. Она рассказала, что никогда не питала особого чувства уважения к немцам, а лично меня всегда ненавидела,– призналась, что настоящим отцом Фанни являлся домашний учитель Магды студент Аркадий Иванович Горностаев, которого Регина любила и продолжает любить, и не знает, жив он или нет...