Страница 57 из 102
Стараясь показаться радушным хозяином, Вагнер взял нового гостя под руку, подвел к столу и усадил в мягкое кресло. Мы о вас много наслышаны,– начал он по–простецки. – Дочери хвалят вас, рассказывают удивительные вещи. Думал я, чем же вы так легко покорили их. Оказывается, у вас действительно много таких достоинств, которые не могут не привлекать внимание женщин.
Пока не стал инвалидом, во мне усматривали и такие достоинства, которые мужчину превращают в воина теперь, видать, остается мне забавлять только детей представительниц слабой половины человечества,– вздохнул Рунге.
Полноте, дорогой мой! – успокоил его профессор. – Если бы Магда не рассказала о случае в военной комендатуре, я ни за что бы не поверил, что вы инвалид Кстати, я ведь не только профессор химии, но и доктор медицины. Если вы не возражаете, хотел бы осмотрен, вашу рану.
– Сделайте одолжение,– согласился Альфред. – Может быть, вы подскажете, что мне делать, чтобы снова вернуться в общество здоровых людей.
Вагнер внимательно осмотрел следы пулевого ранения на голове Рунге, тщательно прощупывая и надавливая на черепные кости.
Счастливый вы человек, герр Рунге,– сказал он,– закончив осмотр. – Прицелься враг на несколько миллиметров ниже, и медицина была бы бессильна помочь вам.
Да, она поставила меня на ноги, но, к сожалению, от джексоновской эпилепсии не уберегла.
Вагнер задумался. Он знал много врачей в разных странах, которые могли бы оказать любую помощь больным, но, к сожалению, большинство из них проживали в странах, воевавших против Германии, что естественно исключало возможность обратиться к ним даже за обычной консультацией. Перебрав в памяти десятки имен, он остановился на профессоре Эрмлере, руководителе нейрохирургическим отделением клиники Берлинского университета.
Я напишу в Берлин одному знакомому медицинскому светилу. Год назад по его просьбе я прочитал студентам цикл лекций о новейших достижениях в применении некоторых наркотиков для лечения центральной нерв ной системы человека. Думаю, он вам не откажет в помощи. Пока отдохните парочку месяцев, успокойтесь, и мы как–нибудь побываем у него,– пообещал Вагнер.
– Благодарю вас, герр профессор,– с легким поклоном ответил Альфред. – Мне так хочется снова стать полноценным человеком. Ведь у меня куча незавершенных дел, а если навсегда останусь инвалидом, ведь на них придется махнуть рукой.
Вы правы, мой молодой друг,– сказал профессор. – Незавершенных дел у всех по горло. Мы вот тут никак не можем завершить партию в шахматы, хотя она и находится в стадии эндшпиля. Посмотрите, есть у меня надежда на ничью? Я играю белыми. Герр Иммерман уверяет, что мое положение безнадежное. Так ли это?
Конечно, так! – воскликнул Рудольф. – На свете нет силы, которая в открытой схватке одолела бы мат гестапо.
Да,– смеясь, согласился Рунге. – Хотя постойте, кажется, у науки тоже еще не все потеряно.
Фанни не умела играть в шахматы. Но сейчас, когда над предстоящими ходами начал размышлять Рунге, она тоже подошла к шахматному столику.
– Папа, не сдавайся! – поддержала она Рунге. – Докажи, что наука сильнее политической полиции.
Вагнер и сам не прочь был бы доказать силу своего аналитического ума, но после тщательного рассмотрения всех возможных ходов решил отказаться от дальнейшей борьбы.
Герр Рунге думает иначе? – спросил Иммерман.
Я продолжал бы борьбу,– признался Альфред.
Тогда садитесь на мое место,– предложил профессор. – Буду рад, если вам удастся свести партию к ничей ному исходу.
– А если к победе? – улыбаясь, спросил Рунге. – Тогда я вас расцелую,– засмеялся Вагнер.
Мат через четыре хода,– сказал Альфред и сделал первый ход конем.
Мат, но только не мне,– ответил Иммерман.
Конечно, не вам, а черному королю,– поправил его Рунге, сделав следующий ход.
Шеф гестапо задумался и попал в цейтнот. Профессор, внимательно следивший за ходом игры, вдруг хлопнул себя по лбу.
– Вот где была зарыта собака! – воскликнул он. – Я и не заметил. Теперь только чудо может спасти Рудольфа.
А чудес, как известно, не бывает в наше время, и Им–. Герман действительно вынужден был сдаться через четыре хода.
– С вами действительно шутки плохи. Скажите, герр Рунге, где это вы так хорошо научились играть? – спросил гестаповец.
Где же, как не у своего начальника! – хитро улыбнулся Альфред. – Бригаденфюрер Крамер был страстным любителем этой игры, и когда между служебными дел ми выдавалось несколько свободных часов, а под рукой не было более достойного партнера, мне не раз приход лось играть с ним.
И кто же выигрывал? – заинтересовался профессор.
Обычно мы играли по четыре партии. Счет в два с половиной в его пользу оставался почти неизменным,– был ответ.
«Честный малый,– подумал Вагнер, глядя на молодого человека с явной симпатией. – Другой на его месте! стал бы хвастаться своими победами над покойным партнером, а этот не воспользовался удобным случаем».
– Хотелось бы мне сыграть с вами четыре партии,– предложил Иммерман.
Профессор взглянул на часы.
. – В другой раз,– сказал он. – Наступило время обеда. Фанни, ты не знаешь, где остальные?
Магда пошла к брату.
В фотолабораторию? – с явным недовольством! спросил отец.
Да,– не стала скрывать истину дочь.
Не говори глупости. Кто ее впустит туда?
Часовой.
Не может быть! – возмутился профессор. – Я твердо наказывал ему, кроме меня и Рихарда, никого не впускать.
А разве мы с Магдой чужие? – обиделась Фанни.– Рихарду ты доверяешь, а нам нет.
Не завидуй брату,– проворчал отец. – В данном! случае он выполняет не сыновние, а служебные обязанности. Вы же знаете, что он работает заведующим лабораторией. Пойди позови их.
Обиженная девушка хотела было напомнить отцу, что таким делом в доме обычно занимаются слуги, но не успела. Где–то совсем близко один за другим прогремели два выстрела, а после небольшой паузы третий. Послышались крики, топот ног. Профессор вскочил с кресла, выбежал из кабинета, и, позабыв закрыть за собой дверь, строго спросил кого–то:
– Что там случилось? А случилось вот что...
Когда Магда упала в обморок, Рихард сначала сам пытался привести ее в сознание, но это ему не удалось. Тогда он решил показать сестру отцу и понес ее на руках. У входа часовой остановил их.
Рихард, будь человеком! – обратился он к нему неофициальным тоном. – Зачем нам губить друг друга? Ведь некоторым образом мы с тобой не чужие: отцы у нас у обоих профессора, сами мы с тобой окончили одну и ту же школу, а потом вместе учились в университете, оба не знали материнской ласки. Ради бога, отмени свое прежнее распоряжение!
Прочь с дороги! – крикнул Рихард. – Разве не видишь, что натворил? Никакой пощады тебе не будет.
Грубо оттолкнув часового, Рихард поспешил наверх.
– Ладно! – крикнул часовой вслед. – Ты губишь меня. Тогда погибай и сам!
С этими словами он выхватил пистолет, прицелился и сделал два выстрела, а когда убедился в том, что пули попали в цель, застрелился сам...
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
Магда оказалась счастливее других пострадавших: она отделалась легким ранением левой руки и, когда пришла в сознание, сразу же потребовала, чтобы ее немедленно увезли домой. Хуже было с Рихардом: его в тяжелом состоянии отец увез в госпиталь, а часовой, простреливший себе висок, когда к нему подбежали люди, оказался мертвым.
Фанни тоже хотела сопровождать брата в госпиталь, но отец приказал ей не отлучаться из дома, пока сам будет присутствовать при операции. Чувство ужаса овладело ею, когда она осталась одна. Казалось, надвигается какая–то неотвратимая беда, и трагические события этого дня являются не концом ее, а только началом. «Неужели нет спасения? Неужели меня тоже постигнет Участь брата?» – шептала она. Тут ей вспомнился давнишний случай, когда при ее появлении брат, работавший на пишущей машинке, поспешно спрятал все бумажки в зеленую папку, а папку запер в свой личный сейф, где он хранил документы, письма и различные деловые бумаги. Фанни успела прочесть надпись на папке: «История нашего рода». Ей так хотелось познакомиться с этой «Историей», но брат не позволил.