Страница 52 из 102
А ты видел меня там своими глазами? – набросилась на дворника горничная.
Не раз. И в окно видел, как ты разгуливала в чем мать родила, и в дверях приходилось останавливаться, когда я прибегал на крик хозяина, а ты сидела у него на коленях, даже не прикрыв свои срамные места хотя бы нижним бельем. А о мадам Шарлотте и рассказывать не стану,– опять захохотал дворник.
Я ни разу не раздевалась в кабинете хозяина! – крикнула гувернантка.
Что правда, то правда. Ты раздевалась в своей комнате и шла к хозяину без платья.
Замолчи, старый хрыч! – остановил развеселившегося дворника грубый голос дворецкого. – Слуги заботятся о сохранении доброго имени хозяина, а ты зубы скалишь. И служанки хороши, раскудахтались, словно курочки, только что снесшие яички. Не своими успехами на до хвастаться, а обсудить вместе, как нам уберечь семью героя от бесчестья. Может быть, пока не поздно, доложить куда следует о грозящей опасности?
Тебе виднее,– опять забасил дворник. – Ты ведь мастер доносы строчить. Летом вот донес на мою внучку, когда она показала нам листовку, сброшенную с русского самолета, и ее целый месяц держали в гестапо. Хорошо, что заступилась за нее госпожа, а то бы не увидеть ей больше света белого. Не за это ли ты возненавидел ее? А?
Попридержал бы свой поганый язык. Он тебя до добра не доведет. Я не против хозяйки, а хочу только обезопасить ее.
Услышав шаги Рунге, спускавшегося по лестнице за горячей водой для бритья, все замолчали и усердно заработали своими вилками и ножами, а когда он появился на кухне, все встали.
Доброе утро, герр гауптштурмфюрер! – низко поклонился дворецкий. За ним последовали поклоны других слуг. – Зачем вы беспокоились сами? Вам только стоило позвонить, и мы бы принесли все, что потребуете.
Вы так увлеченно беседовали, что с моей стороны было бы просто свинством прервать вашу беседу на самом интересном месте.
Слуги поняли, что попались с поличным, и неловко замолчали. «Ненадежные люди,– решил Рунге, покидая кухню. – Надо найти способ избавиться от них».
Совершив туалет, он снова вернулся в спальню и разбудил Магду.
Я хочу еще поспать,– попыталась она натянуть одеяло на голову.
Некогда, дорогая. Пора нам приниматься за дело,– помогая ей подняться с постели, сказал Альфред.
За какое дело? – спросила Магда.
Прежде всего надо раздобыть для меня обычную одежду. Поедем по магазинам, а потом закажем портному выходной костюм. Не могу же я, демобилизованный человек, и дальше щеголять в эсэсовской форме.
Да, с этим надо покончить. Я хочу навсегда выветрить из своего дома дух военщины. Но врач прописал тебе постельный режим. Как же быть с поездкой?
Это был только сон,– улыбнулся Рунге. – Ника кого врача, никакого коменданта в действительности не было. Забудем о них и займемся своими делами. Хорошо, Магда?
Но меня беспокоит твое здоровье.
Пустое,– отмахнулся Альфред. – Посмотри на меня, разве я похож на больного?
Магда окинула его критическим взором, но не обнаружила повода для тревог. Лицо его пылало здоровьем глаза сияли радостью, а нарочно выпяченная грудь дышала ровно и свободно.
– Хорошо,– согласилась Магда. – Иди в кабинет, по– . дожди меня там. После завтрака позаботимся о твоем гардеробе...
Пока они завтракали, приехала Фанни. Приветствуя друг друга, сестры обнялись. Альфред поклонился гостье.
– Спешу на работу. К вам только на минутку. Папа просил узнать, не нужно ли прислать невропатолога. Как себя чувствуете, герр гауптштурмфюрер?
Благодарю вас, герр гауптштурмфюрер чувствует себя нормально– Передайте господину Вагнеру мою признательность за его заботу обо мне, но врач, пожалуй, не понадобится. Ваша сестра собирается меня экипировать, и мы решили посетить некоторые магазины.
Так поедемте вместе,– предложила Фанни. – По путно вы завезете меня в гестапо.
Просто не верится, что вы работаете в гестапо,– сказал Рунге, понизив голос.
Почему? – не поняла Фанни. Я полагал, что там не место таким хорошеньким девушкам.
Благодарю за комплимент! – засмеялась Фанни.
Ты, пожалуйста, не думай о ней плохое. Она не следователь, не оперативник, а всего–навсего толмач,– заступилась за свою сестру Магда.
Я и не боюсь. Было время, когда и сам чуть было не поступил к ним на работу.
Кто же тебя отговорил?
– Мой незабвенный начальник Гельмут Крамер,– ответил Рунге. – «Воины, отстаивающие на поле боя честь нации, фюреру нужны не меньше, чем заплечных дел мастера,– сказал он. – Забудь о карьере в гестапо, и поедем на фронт!» Я согласился с ним.
Разговор этот показался Магде легкомысленным. Где–то в самой глубине души зашевелилось чувство ревности. «Удивительно! – мысленно воскликнула она. – Только полюбишь человека, как тут же появляется соперница. Надо предупредить Альфреда, чтобы он не увлекся моей сестрой».
Правда, сестре тоже иногда приходится наблюдать за работой палача, но она больше переводит письменные материалы, чем присутствует на допросах. Это все же не одно и то же,– не без ехидства сообщила она о занятиях Фанни.
Да, вы правы, нас, сотрудников гестапо, действительно мало кто любит. Даже вон бригаденфюрер СС Крамер и то, оказывается, считал нас палачами, а по части истребления людей сам обогнал любого профессионального палача,– пробормотала девушка.
Не огорчайся,– утешила ее сестра. – Вас тоже любят.
Нас? Кто?
Не всех, конечно, но тебя вот любят. Разве забыла о том русском полковнике, который влюбился в тебя с первого взгляда? – спросила Магда.
Вместо ответа Фанни только улыбнулась.
Разве русские тоже работают в гестапо? – сделал Рунге удивленное лицо.
Русские не работают, а сидят в тюрьме,– ответила Магда за сестру. – Один из них как будто бы полюбил ее.
Сестра ошибается,– поправила Фанни. – Не он влюбился в меня, а я сама полюбила его.
Русского?
А чего вы удивились? Разве русские не люди? Если бы отец не настаивал, я ни за что бы не приехала тогда из Москвы,– сердито проговорила Фанни.
Тише! – погрозила пальцем Магда. – Услышит начальство – так сразу из толмача превратишься в хефтлинга.
Не беспокойся, о нашей поездке в Советский Союз гестапо знает давно...
На их пререкания Альфред не обратил никакого внимания. Его заинтересовала только личность русского полковника, о котором упомянули они ненароком. «Уж не Турханов ли это? Ведь он тоже содержится в их тюрьме».
Лучше было бы сразу спросить об этом Фанни, но он хорошо знал, как дорого может обойтись даже небольшая оплошность, поэтому решил дойти до истины шаг за шагом.
В свое время мы тоже забирали в плен русских. Помнится, среди них был, кажется, и полковник. Не он попал к вам? – спросил Рунге.
Едва ли. Вы воевали в Чехии, а наш полковник – в Польше. Как звали того полковника, которого вы пленили? – поинтересовалась Фанни.
Русских мы всех называли Иванами. Кажется, нашего пленника тоже звали так. Да, да, полковник Иванов.
– Значит, не тот. Нашего зовут Турхановым. Вас он не интересует? –глядя ему в глаза, спросила Фанни.
Рунге смутился, но внешне ничем не выдал своего волнения.
– Нет, пускай продолжает покорять ваших переводчиц,– отшутился он.
Высадив сестру перед зданием гестапо, Магда повезла Рунге по лучшим универсальным магазинам города, и в течение трех часов закупили для него все необходимые предметы одежды и обуви. Собиралась было возвратиться домой, но Альфред неожиданно предложил «съездить к давнишнему приятелю в Моравию».
Не к приятельнице? – пошутила Магда.
В моей жизни была только одна приятельница. Она сидит вот, рядом со мной,– ласково произнес он.
«Белая принцесса», как называл свою автомашину Гельмут Крамер, переправилась через Дунай и вихрем помчалась по широкой автостраде в сторону старой австрийско–чехословацкой границы. Рунге сосредоточенно смотрел на километровые столбы. Увидев число «45», он попросил, остановиться. Магда с недоумением посмотрела на него, но машину остановила. Альфред вышел на дорогу, подошел к километровому столбу, раздвинув кусты, зашел в лес и, отсчитав от края дороги десять шагов, остановился возле огромного плоского камня, на котором лежал второй, величиною с человеческую голову. Убедившись, что за ним никто не следит, Рунге чуть приподнял камень поменьше и из–под него достал аккуратно сложенный лист бумаги, на котором было написано: «Встреча состоится в ресторане «Молодой петушок». Пароль прежний. Ждем три дня».