Страница 70 из 106
Даже если они оскорбят фюрера?
Даже тогда. Было бы наивно ждать от врага похвал в его адрес. В данном случае ты выполняешь дипломатическую миссию. А дипломат должен быть бесстрастным. В этом его сила и мудрость. Не забывай об Эльзе. Ее судьба в твоих руках.
Я понимаю.
Вот и прекрасно. Выслушай их условия обмена. Причем, пока не доложишь мне, не принимай их, но и не отвергай. Предупреждаю еще раз, никому об этом ни слова. Особенно остерегайся людей из гестапо... Итак, к вечеру жду тебя обратно. А пока желаю всяческих удач!.. Да, чуть не забыл: захвати вот этот мешок. Здесь одежда для наших женщин, — добавил полковник.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
Редко кто сомневается в беспредельной силе любви. Вспыхнув в сердце, одних она делает счастливыми, других испепелит в своем жарком пламени. Впервые в своей жизни Конрад почувствовал это на Келецщине летом сорок четвертого года.
С самой весны, когда вся природа пробуждалась от зимнего сна, он ощущал: ему чего-то не хватает. Конечно, он был рад, что наконец-то наступило долгожданное время, когда он может отомстить фашистам за гибель родителей, за свое раннее сиротство, за то, что миллионы подобных ему молодых людей оторваны от родных и близких, от любимых занятий, от своей матери-родины, гибнут в чужом краю за бредовые идеи фюрера о мировом господстве. Советские партизаны приняли его как родного брата, облекли доверием и даже представили к правительственной награде. И все же оторванность от родного народа, от страны, где он родился и вырос, порою нагоняла на него тоску. Иногда он чуть ли не физически ощущал боль разлуки. «Вот кончится война, — думал он, сидя где-нибудь на замшелом стволе поваленного дерева, — мои товарищи по отряду вернутся на свою родину, где их встретят родные и близкие с почетом и уважением, как встречают победителей. А куда мне деваться? Вернуться в Мюнхен? Но там меня никто не ждет. Поехать в Гамбург, где когда-то работали мои родители-коммунисты? Но там едва ли остался в живых хоть один человек, кто их знал. Нет у меня ни дома, ни родных и близких... Неужели весь век так и бродить по свету, не зная ни счастья, ни любви?..»
И вот в его жизнь вдруг ворвался яркий луч света. Каким-то шестым чувством Конрад уловил, что в Эльзе он нашел то, чего ему всегда недоставало. Как всякий молодой человек, да еще офицер, много повидавший, он встречал немало женщин и девушек, но ни одна из них не произвела на него такого впечатления, как Эльза, ни одна из них до сих пор не нашла места в его сердце. Эльза же, хотя и была родственницей врага, с которым он вступил в смертельную схватку, сразу завладела его душой. Почувствовал он это, еще когда они ехали на повозке в домик пасечника. Девушка тогда сидела с завязанными глазами и ничего не видела, зато он ее разглядывал, как яркое творение гениального художника, которое, будучи выставлено в музее, сразу привлекает к себе пристальное внимание любителя искусств. Правда, своей внешностью она уступала жене брата. Та была красавица. Природа, создавая ее, строго учла все пропорции, не пожалела самых ярких и сочных красок, Эльзу же многим обделила. Но, несмотря на это, худенькая девушка растрогала его до слез и, когда он заметил, как она начала дрожать от вечерней прохлады, снял с себя китель и накинул на ее узенькие плечи. Это было с его стороны первым знаком внимания, вызвавшим в ней ответное теплое чувство.
В тот вечер больше ничего не произошло, а на следующее утро они встретились на допросе. Девушка безо всякого нажима с его стороны рассказала все, что его интересовало. Вот тогда-то они оба особенно остро почувствовали, как родственны их души. К сожалению, Конрад не мог продлить их встречу хотя бы еще на час. Девушка, привыкшая по своему усмотрению распоряжаться временем друзей, была разочарована таким необычным для нее поведением. Чего только не передумала она в тот день, ожидая его вызова!
На следующее утро Берта и Эльза еще крепко спали, когда Конрад вошел в избушку пасечника.
— Здравствуйте! — весело крикнул он, приветствуя их. — Просыпайтесь! И посмотрите, что я вам привез!
Он положил на стол две кучки аккуратно сложенной одежды, поставил небольшую корзину с едой и на пол — две пары дамских туфель.
— Боже мой! — воскликнула Берта и, сбросив с себя плащ-палатку, которой накрывалась вместо одеяла, полуголая подбежала к столу. — Это же мое платье, мое пальто, мои туфельки!
Эльза с укором посмотрела на нее и покраснела.
Берта, в каком ты виде? Постеснялась бы чужого мужчины...
Милая ты моя девочка! — покачала головой Берта. — Если бы женщины стеснялись мужчин, мы с тобой никогда бы не появились на свет божий! К тому же господин гауптштурмфюрер вовсе не чужой, а, как ты сама уверяла, чистокровный немец.
Бесстыдница... — пробормотала девушка.
Ошибаешься, милая, — просто я не ханжа. Потому не стыжусь показываться людям в таком виде, в каком нас создал господь бог по образу и подобию своему.
Берта взяла свое платье, взглянула на Конрада, словно ожидая от него одобрения, но, не дождавшись, надулась, повернулась к нему спиной и начала медленно одеваться.
— Извините, милые дамы, не буду вам мешать... Одевайтесь, позавтракайте, а примерно через час начнем работать, — сказал Кальтенберг.
— Кого из нас вы сегодня вызовете первой? — поинтересовалась Берта.
Кого бог пошлет, — пошутил Конрад.
Бог всегда милостив ко мне. Значит, встретимся через час?..
Кальтенберг действительно решил начать с допроса Берты. В назначенное время конвоир привел ее в землянку. Она была уже одета, скромно и аккуратно, как женщина, идущая на работу в учреждение или контору. На ней было темное шерстяное платье с длинными рукавами, закрывающее шею и колени. По всей видимости, сама Берта была недовольна своим нарядом. Конрад заметил это и решил подтрунить над ней:
Извините, фрау Берта, но мне кажется, что полковник Планк не особенно балует вас нарядами...
Все мужья глупы как пробки, — презрительно надула она губки. — Мой Ганс в этом отношении не составляет исключения. Присылая мне это платье, он, конечно, надеялся, что в нем я буду выглядеть как настоящее пугало и не привлеку внимания чужих мужчин. Но у него, как всегда, не хватило ума, чтоб сообразить простую вещь: женщина в случае необходимости может снять платье...
Конрад прервал ее.
Нам предстоит серьезный разговор, фрау Планк, — сказал он строго.
Надеюсь, сегодня вы не станете пугать меня расстрелом?
Нет, беседа у нас будет мирной... Вчера вы упомянули о лейтенанте Остермане. Вчера же вечером мой помощник встретился с ним. Адъютант вашего супруга попытался подкупить моего помощника, чтоб тот за определенную плату устроил ему свиданье с Эльзой. Меня это удивило. Если он выполнял волю своего начальника, то должен был бы прежде всего встретиться с его любимой женой. Не так ли?
Конечно, так. Но на этот раз он выполнял не его волю, а свою собственную...
То есть?
Бедняга по уши влюблен в мою золовку, а мы вся чески его поощряем, ибо он единственный сын очень богатых родители и к тому же — славный малый. Если можете, устройте им свидание.
Конраду хотелось спросить, как относится к нему сама Эльза, но, поразмыслив, решил, что Берта сразу же истолкует его вопрос так, как ей будет удобнее. «Спрошу лучше у самой Эльзы, — подумал он. — Если захочет, расскажет...»
Я подумаю, — пообещал он. — Вчера вы также упомянули о графине Бохеньской и ее дочери. Где они находятся в настоящее время?
В домике садовника, в строжайшей изоляции. Входить к ним могут только трое: мой муж, старший следователь и солдат, доставляющий им еду.
К чему такие строгости, не понимаю...
Чего тут непонятного? — удивилась Берта. — С одной стороны, они служат приманкой для Тадеуша Бохеньского, с другой стороны, систематически подслушивая их разговоры между собой, мой муж узнает о польском сопротивлении...
Неужели ваш муж, полковник вермахта, стоит за дверью и подслушивает разговоры женщин?