Страница 64 из 106
— Благодарю вас! — сдержанно ответила Эльза, садясь. — Сделаю, как смогу.
— Самое важное в деятельности следователя — умение допрашивать. Поэтому мы и начнем с допроса. Вы убедитесь, как трудна наша работа. Иногда кажется, что легче целый день рубить дрова, чем один час допрашивать врага.
— Не понимаю, — пожала плечами девушка. — Что тут может быть трудного? Следователь задает вопросы, а арестант отвечает.
— Эх, фрейлейн! Вы еще не видели настоящего врага, поэтому говорите так. К нам попадают чаще всего коммунисты, а они страшнее дьявола. Для начала я вам покажу одну девицу...
Он нажал на кнопку, и через несколько минут надзиратель, похожий на гориллу, ввел в кабинет девушку с кандалами на руках. Платье на ней было изорвано, и видно было, что все тело ее в синяках. До сих пор Эльза представляла себе арестантов как людей пугливых, униженно просящих о снисхождении у тюремщиков. Эта же девушка явно не собиралась вымаливать пощады. Лицо ее со следами побоев было спокойно, только немножко дрожали руки да глаза горели ненавистью.
— Доброе утро, Ева! — притворно сладким голосом приветствовал ее Альтаус. — Сядьте, и поговорим нормаль но, по-человечески.
Девушка опустилась на табуретку, положила закованные руки на голые колени, после чего ответила, не поднимая глаз:
— Нам не о чем говорить.
— Да будьте вы наконец благоразумной! — воскликнул следователь. — Поймите, ради бога, то, что мы вам Предлагаем, — в ваших же интересах. Помните, я предлагал вам написать письмо командиру партизанского отряда Турханову. Вы тогда отказались. Надеюсь, теперь передумали?
Никаких партизан и их командира Турханова я не знаю. Никаких писем писать не буду. Мой ответ можете считать окончательным.
Не торопитесь! Еще раз предлагаю вам быть благо разумной. Поймите, ничего плохого мы не желаем ни вам, ни Турханову. Мы просто хотим установить с вами дело вые отношения.
Такие же деловые отношения, которые существуют между пчелами и медведями? Не ищите дураков, господин следователь, вы их не найдете, — усмехнулась девушка.
Жаль, — вздохнул Альтаус. — Сегодня я всерьез надеялся договориться с вами. Видимо, придется отправить вас опять в карцер.
Ева побледнела, но больше ничем не выдала волнения. В комнате воцарилась напряженная тишина. Наконец следователь не выдержал.
Молчите? — спросил он. Девушка не ответила. — Нет! Я и не таких заставлял говорить! Ты будешь не только говорить, но и делать все, что я хочу. Слышишь?
Бить, калечить и убивать вы научились, но вам ни когда не удастся превратить честного человека в предателя, — решительно сказала Ева.
Нет, удастся! Мы можем! Мы все можем! — истерически закричал следователь. Потом вытянул руку и с силой ударил девушку по лицу.
Ева вскочила на ноги и вдруг плюнула следователю в лицо.
— Если бы не эти цепи, вы получили бы от меня другой ответ! — крикнула она, потрясая кандалами. — Но запомните мои слова: придет время, и оно уже близко, когда вас, палачей, призовут к ответу. Ох и плохо же вам придется тогда! Народы Европы спросят с вас сполна за наши муки и слезы, за наши загубленные жизни! Знайте же, вас уничтожат как бешеных собак!..
Следователь сжал зубы. Видно, готов был растерзать девушку, но не мог; в кабинете была сестра его начальника. Он вытащил из кармана носовой платок, вытер с лица плевок, после чего вызвал надзирателя.
— В карцер! — крикнул он. — На три дня. Без воды, без еды и без сна. Жалоб не принимать! На вызовы не отвечать!..
Эльзе стало дурно. Прибежала Берта и отвела ее в спальню. Там она повалилась на кровать и весь день проплакала. Тогда-то она и задумала отомстить «бешеным собакам», как назвала та арестантка Альтауса и других абверовцев. И она написала картину, изобразив допрос пленной партизанки следователем абвера. Измученная пытками, но гордая партизанка стояла перед майором, гневно потрясая кандалами. Следователь же, хотя с виду и смахивал на сильного, откормленного жеребца, сидел жалкий и пришибленный, стыдливо пряча глаза, вытирая лицо платком.
Полковник Планк долго стоял перед картиной сестры.
Что он делает? — спросил он наконец, показывая на майора, чье сходство с Альтаусом было поразительным.
Стирает с лица плевок партизанки, — ответила сестра, усмехаясь.
И как ты думаешь назвать картину?
Как ты заказывал: «Рыцари невидимого фронта».
Я бы назвал ее «Позорное поражение на невидимом фронте». Знаешь что, милая сестра, сожги-ка ты ее пока не поздно. Если увидит Альтаус, тут же донесет на тебя в гестапо. А там шутить не любят, — посоветовал сестре полковник Планк...
Теперь, когда неизвестные эсэсовцы арестовали их, Эльза сразу вспомнила историю с этой картиной. «Проклятие! Не иначе как кто-то донес на нас в гестапо, — с возмущением думала она. — И я тоже хороша. Вместо того чтобы послушаться совета брата и тут же уничтожить картину, оставила ее в своей комнате. И надо же быть такой беспечной! Ведь знала, что вокруг одни шпионы и доносчики! Что же мне придумать в свое оправдание?»
Но не успела Эльза что-нибудь решить, как автомашина, круто свернув с шоссе, помчалась по еле заметной лесной дорожке. Это уже было совсем непонятно. Хотя Эльза плохо разбиралась в военных делах, она знала, что такие организации, как гестапо, в лесах не размещаются. «Что же это такое? — недоумевала она. — Уж не хотят ли они завезти нас в лес и надругаться?»
Тем временем дорога кончилась, и машина некоторое время двигалась по лесу, лавируя между огромными стволами деревьев, а потом остановилась.
—- Дальше немножко пройдем пешком, — объявил Конрад. — Вам это будет не совсем удобно. Прошу извинить!
Идти по густому лесу, заросшему кустарником, действительно оказалось делом нелегким для женщин, у которых на ногах были только пляжные туфельки. В этот день они впервые испытали силу комариных укусов, узнали, что такое обжечься крапивой и как больно впиваются в тело шипы обыкновенной ежевики. Наконец все остановились на довольно крутом берегу реки.
— Думаю, вам никогда не приходилось кататься на лодке по такой бурной реке, — сказал Кальтенберг, показывая на мутную бурлящую воду. — Острое ощущение! Предупреждаю по-дружески; когда сидите в лодке, не вздумайте вставать или даже шевелиться. Лодка легко теряет равновесие и переворачивается, а спасать утопающих — занятие не из приятных.
С этими словами Конрад вывел своих «гостей» на песчаную отмель. Скоро от того берега отчалила узкая длинная лодка и минут через десять причалила к песчаной косе. Лодочник в форменной одежде лесника выпрыгнул на землю, втащил лодку на песок и пригласил женщин садиться. Те молча уселись. После этого лодочник столкнул лодку в воду, потом трое мужчин — Кальтенберг с автоматчиком и лодочник — вскочили в лодку и с бешеной скоростью понеслись по течению. Перепуганные женщины сидели как прикованные. К счастью, путешествие по воде тоже закончилось благополучно. Скоро лодка зашла в тихую заводь, и мужчины перенесли женщин на берег, а человек в форменной одежде лесника, попрощавшись с Конрадом и его автоматчиком, с трудом поплыл на своей лодке вверх по течению. Когда он скрылся за ближайшим поворотом, Кальтенберг громко два раза свистнул. Вскоре прибежал еще один молодой человек в форме эсэсмана. Он доложил, что по неизвестной причине подвода еще не прибыла, и пригласил всех к себе.
— А покушать найдется? — спросил Кальтенберг.
Могу приготовить уху из свежей рыбы, — ответил эсэсман.
Прекрасно! — ободрил Конрад. — Конечно, мои да мы не привыкли есть из солдатского котелка, но это все- таки лучше, чем ничего. Пойдемте!
Они прошли по тропиночке шагов сто и оказались возле небольшой землянки. Хозяин землянки сначала угостил их рыбацкой ухой, потом два раза подносил горячий чай, густо заваренный свежими цветами зверобоя. Только когда солнце скрылось за горами, прибыла пароконная повозка. Кальтенберг не стал допытываться у ездового, почему тот опоздал, а велел поскорее нарвать травы, положить ее на дно, накрыть сверху плащ-палаткой и посадил женщин.