Аромагия

Неловкость словно припорошила пеплом все, что между нами было.

Петтер резко затормозил возле «Уртехюс».

- Приехали, госпожа Мирра, - глухо сообщил он, глядя прямо перед собой. Пахло от него кедром и крепким чаем. Упрямство.

И снова это «госпожа», хотя мы были одни.

Я глубоко вздохнула, пытаясь сообразить, что сказать. И не нашла ничего лучше, чем:

- Спасибо вам, Петтер.

- За что? – он усмехнулся, но как-то криво, невесело. Затем повернулся ко мне. Глаза его странно блестели.

- За все, – я сделала неопределенный жест рукой. И отвернулась, не в силах выносить его пристальный взгляд. Потянулась к двери, пробормотала поспешно: - Спасибо. Я пойду.

- Мирра! – Петтер порывисто схватил меня за руку.

- Да, Петтер! – я заставила себя посмотреть ему в глаза. Или это он притянул мой взгляд?

Темные волосы встрепаны, губы упрямо сжаты. И запах – резкий, с нотами скипидара и остро-сладкого имбиря.

- Не смейте жалеть, слышите? – Петтер говорил тихо, но в голосе звенел металл. – Можете меня ненавидеть. Только не жалейте о том, что у нас было!

А меня вдруг обуяла злость. Почему он считает, что мне легко?!

- Прекратите! – потребовала я резко.

Он бессильно уронил руку, отвернулся.

- Извините.

Петтер выскочил наружу. Хлопнула дверца, и я с силой зажмурилась.

Боги, милосердные мои боги, я же сама этого хотела! Почему же теперь мне так плохо?

Выбравшись из автомобиля, я поискала взглядом Петтера... и замерла. Он что-то объяснял дюжему леденцу, стоящему на крыльце нашего дома.

Перепугалась я настолько, что сама не заметила, как оказалась рядом с ним, коснулась плеча.

Смутно знакомый констебль (надо думать, я видела его с инспектором Сольбрандом) подпирал спиной дверь и таращился на нас с любопытством. Это моментально меня отрезвило.

- Петтер, что случилось? – поинтересовалась я, пытаясь не паниковать. Что еще натворил Ингольв, раз в доме полиция?!

Петтер как-то замедленно обернулся. Бледный, растерянный, глаза расширены.

- Уннер умерла, - произнес он тихо. Пахло от него тревожной, холодной горечью полыни. – Ее нашли на пороге дома. Уже мертвую.

- Уннер? – признаюсь, в первый момент я испытала облегчение, что появление леденцов никак не связано с заговором. Потом потрясенно замерла. Мысли разбегались, как цыплята, и я никак не могла осознать, уместить в голове... Я слабо запротестовала: - Нет, не может быть!

Уннер, милая плутовка Уннер! Румяное личико, сладкий запах розы, заливистый смех...

- Может, - веско подтвердил леденец.– Непонятно только, кокнули ее, или того, самоубилась.

И горьковато-кислый запах – аир и лимон. Жадное любопытство.

Мне стало противно. Для этого человека смерть молодой девушки была всего лишь интересным эпизодом, поводом для сплетен.

Петтер напрягся, кажется, с трудом сдерживая гнев.

- Благодарю за информацию, - голос мой звучал сухо и официально. – Могу я поговорить с инспектором Сольбрандом?

Констебль сразу подтянулся.

- А его тут нету, - сообщил он с легким злорадством. Кажется, моя неприязнь от него не укрылась. – А инспектор Бернгард, того, велел идти к нему. Извольте.

И с почти издевательской вежливостью он наконец распахнул дверь...

Глава 8. Синергия

Дом казался странно притихшим, только сверху, от спален, доносились голоса.

На шум выглянула Сольвейг, фыркнула и тут же снова скрылась на кухне. Как была, не снимая шубу, я направилась к лестнице.

- Куда? – леденец перегородил мне дорогу, растопырив руки.

Я смерила констебля холодным взглядом.

- Это мой дом. И я хочу пройти наверх.

Руки он опустил, но сдвинуться с места даже не подумал. Пахло от него злорадством - сладковато-пряным, с нотой жженого дерева. Надо думать, леденец наслаждался возможностью командовать людьми много выше себя по положению.

- Вы лучше того, одежку-то снимите, – с едва уловимой издевкой посоветовал он. – И ступайте в гостиную, обождите там.

- Благодарю, - ледяным тоном произнесла я.– Петтер, будьте добры, помогите мне раздеться.

- Да, госпожа Мирра, - он послушно протянул руки, двигаясь механически, словно во сне.

От него сухо и горько пахло нардом и тополиными почками. Словно комок в горле. Скорбь, сожаление, невозможность что-то изменить...

А меня внезапно затопило раздражение.

- Пойдемте, Петтер! – велела я резко.

Юноша вскинул на меня глаза и вдруг слабо улыбнулся.

- Как прикажете, госпожа Мирра, - откликнулся он.

От Петтера потянуло древесно-цветочным, словно замшевым, ароматом розового дерева. Как будто мальчишку что-то утешило.

- Эй, куда? – всполошился констебль. – Инспектор приказал, чтоб жениха сразу к нему доставили!

Слово «жених» отчего-то резануло слух. А потом мне стало совестно. Разве можно отнимать у бедняжки Уннер даже такую малость?

- Определитесь, - пожала плечами я, стаскивая перчатки. – Или мы с Петтером пойдем наверх, или подождем в гостиной. Или вы намерены заставить меня куда-то идти?

Леденец растерялся. Одно дело втихомолку посмеяться над женой полковника, а совсем другое – силком ее куда-то тащить. Пожалуется муженьку – и прости-прощай, констебль Сверре (со злости я даже вспомнила его имя!), отправишься охранять северные бастионы Хельхейма от нашествия тюленей.

Я усмехнулась. Разумеется, Ингольв даже не подумал бы мстить за мои обиды, но откуда об этом знать рядовому леденцу?

Однако моей небольшой победе помешал Петтер.

- Не надо, госпожа Мирра, - вмешался он. Голос чуть хрипловат, но мальчишка явно пришел в себя. – Я справлюсь.

- Вы не знаете инспектора... Бернгарда! – на имени я запнулась, поскольку инспектор Сольбранд всегда пренебрежительно называл его «Берни». – Он очень, – я покосилась на констебля и смягчила формулировку, - очень прямолинеен.

- Я справлюсь! – с нажимом повторил Петтер, решительно направляясь к лестнице.

Оставалось только вздохнуть. Если мужчина посчитает, что кто-то усомнился в его способности решить проблему, он способен наделать любых глупостей...

Ждать пришлось довольно долго.

Поймав себя на нервном хождении из угла в угол, я заставила себя сесть. Я ничем не могла помочь Петтеру, а бедной Уннер уже ничто не поможет. Так трагично – умереть в самом расцвете юности, навсегда оставшись невестой! А ведь Петтер ее даже не любил...

Я разозлись на себя. Что за собственнические мысли о Петтере! Немедленно успокоиться!

Для начала поправить волосы, руки сложить на коленях, изобразить вежливую легкую улыбку... Привычная маска невозмутимости легко заняла свое место.

Следовало все тщательно обдумать, ведь такой поворот смешал все мои планы...

Когда в гостиную заглянул слегка присмиревший констебль Сверре, я с интересом изучала забытый свекром кроссворд. Хм, оказывается, господин Бранд делает грубейшие ошибки в правописании.

Констебль помялся на пороге.

- Что вы хотели? – я приподняла бровь. Внутри меня все клокотало, но даже тень чувства не должна была отражаться на лице.

- Вы, того, наверх пройти извольте, - выдавил леденец.

Пахло от него влажно, лесисто – дубовым мхом и лишайником – опаской.

- Хорошо, - согласилась я, отложила газету и встала.

Констебль почтительно придержал мне дверь. Хм, любопытно, что это на него так повлияло?

Но все мысли об этом вылетели из моей головы, едва я увидела, кто ждал меня в кабинете Ингольва.

- Господин Исмир? – с трудом выдавила я.

- Добрый день, госпожа Мирра, - безразлично откликнулся он.

Дракона казался отстраненным и безразличным, а лицо его будто покрылось инеем. Сильный свежий аромат мяты струился, как холодная вода, но где-то там, подо льдом, все еще тлела ненависть.

- Добрый, - согласилась я машинально, хотя не находила в нем решительно ничего доброго. – Что вы здесь делаете?

- Хватит терять время! – нетерпеливо потребовал кто-то сбоку, и я вздрогнула, лишь теперь заметив инспектора Бернгарда.