Год французов

Корнуоллис выслушал его, тая, однако, за маской учтивости досаду. Лейк еще в Северной Америке под его командой проявил себя способным офицером. Но Ирландия — иное дело! В канун Уэксфордского восстания Лейк командовал войсками под Кэмденом. Это по его указу пороли и пытали крестьян, сжигали их дома. Корнуоллис полагал, что эти крутые меры и довели народ до отчаяния, породив мятеж. Плохим стратегом проявил себя Лейк и, несомненно, жестоким человеком.

— Я счастлив, Лейк, что подле меня офицер с богатым опытом.

— Думается, мне знакомы повстанцы, сэр, и их военные приемы, и в этом мое преимущество.

— Вы совершенно правы, генерал. Пока нам нужно избегать столкновений с французами, они могут выиграть сражение, а ирландцев весть об их победе несказанно вдохновит. Я надеюсь, вы согласны со мной, ведь вы отлично знаете этих людей.

— Полностью согласен, сэр. В перестрелке при Уэксфорде они одержали верх, и победа подействовала, словно крепкое виски.

— Итак, план нашей кампании прост. Генерал Тренч берет на себя командование войсками в восточных от Мейо графствах. На западе, в Голуэе, — части генерала Хатчинсона. Я прошу вас, сэр, отправиться в Голуэй и взять командование на себя.

Лейк поднялся из-за стола.

— Позвольте, сэр, выехать сегодня же ночью.

Корнуоллис извлек из кармана часы.

— Бог мой, уже одиннадцать! Советую вам хорошенько выспаться и выезжать поутру.

— Ну уж это слишком! — возмутился Денам. — Я возражаю. Как ирландец и как член ирландского парламента. Это моя, а не ваша родина, сэр. И пока генерал Лейк будет отсыпаться, французы и головорезы-крестьяне вольны бесчинствовать.

— Минуту терпения, сэр Джон, минуту терпения. Очевидно, Лейк, французы сейчас уже взяли Баллину. Оттуда они двинутся на север к Фоксфорду либо остановятся, ожидая подкрепления. Вам надлежит сдержать противника. Если у них менее четырех-пяти тысяч солдат, нам они не страшны. Им, конечно, хотелось бы отхватить лакомый кусочек — Каслбар, но они не столь безрассудны и на штурм не пойдут. Сдерживайте их, ограничивайте их передвижение, сами не попадайтесь, ждите удобного момента. А тем временем основная часть войск двинется на Мейо.

— Основная часть войск? — переспросил задетый Лейк. — А кто их поведет?

— Я сам.

— Вы сами, ваше высочество?

— Я воевал не столь уж давно. Думаю, что не забыл еще всех военных премудростей.

— Ну еще бы, сэр! Я спросил вовсе не потому, что…

Но Корнуоллис поднял руку и обратился к Денаму:

— Да, сэр, вы ирландец, и это ваша страна, ваш парламент, ваша палата лордов, палата общин, ваша таможня, почти сто тысяч йоменов и ополченцев. Но восстание, вспыхнувшее весной в некоторых графствах, было в конечном счете подавлено не ирландцами, а англичанами. В вашем ополчении столько смутьянов, что офицеры боятся, как бы их солдаты им в спину пулю не всадили, от вашего так называемого парламента я за несколько месяцев в Ирландии выслушал столько всевозможных надменных претензий, что голова кругом идет. И теперь вы учите меня, как нужно воевать. Я этого не потерплю!

Денам покраснел, оперся руками о стол, будто собирался встать.

— Люди, которых вы, сэр, поносите, англичане, и для вас же удерживают они остров со времен Елизаветы.

— Вот как, уже англичане?! То ирландцы, то англичане, когда как выгодно: когда мы вам не нужны, вы — ирландцы, а когда нужны — англичане. Да вы, впрочем, и сами толком не знаете, кто вы. А сейчас остров не у вас в руках, а у меня!

— Богом клянусь, узнай в парламенте о ваших речах…

— …Ничего бы не изменилось. Продажные шкуры, хоть козлами их величай, будут лишь сидеть да улыбаться. Другие до смерти боятся восстания. А немногие честные люди услышат вас и поймут: что вы заслужили, то и получили! А теперь, сэр, я последую совету, который дал генералу Лейку, и отправлюсь спать.

Корнуоллис стоял у окна и смотрел на крепостной двор. Какая нелепица! Сейчас, в разгар войны с европейской державой, Англия вынуждена тратить силы, людей на это проклятое болото. То Уэксфорд и Антрим, то теперь Мейо. Уж не знаешь, какое из зол меньшее: то ли косноязычные крестьяне, то ли изменники — Объединенные ирландцы, то ли хвастливые помещики-протестанты. Помещики, несомненно, смешнее всего, особенно когда они с грубым гортанным ирландским акцентом провозглашают себя английскими джентльменами. Ясно, что-то в жизни общества неладно, раз не улеглись за шестьсот лет все раздоры. Самое простое решение — присоединить Ирландию к Англии. К этому стремился Питт. Упразднили бы этот карикатурный маленький парламент. Англия и Ирландия стали бы единой страной. Единые законы, единая армия. К этому стремился Питт. Возможно, восстание сыграет ему на руку. Местные помещики, исполненные страха, скинут шоры лжепатриотизма, сами, как покорные овечки, соберут свой парламент и проголосуют за его роспуск. А тех, кого не запугает восстание, можно подкупить. Либо деньгами, либо пустозвучным титулом. Лорд Мак-Мужлан, сэр О’Мурло. Ох, сколько помещиков в Мейо трясутся сейчас от страха, и не зря. Чем дальше от Дублина, тем заметнее черты чужой страны. Какое оно, графство Мейо, самое удаленное на карте; что кроется за названиями Киллала, Баллина, Каслбар? Подумать только, в наш просвещенный век вдруг вспыхнула религиозная война! Католиков с протестантами! Конечно, замешана не только религия. Протестанты владеют землей, а католики — неимущие крестьяне. Война бедняков с богачами — вот что выходит. Очевидно лишь одно: нельзя допускать, чтобы остров отошел от Британии. Даже на географической карте они рядом.

Любопытно, каково сейчас французам: их малочисленное войско судьба забросила на край земли, в толпу варваров, говорящих на чужом языке. Как знать, может, французов это даже забавляет. Они любят рискованные затеи, экзотичную природу.

БАЛЛИНА, АВГУСТА 25-ГО

Над рекой Мой взошла полная луна и осветила повстанческий лагерь во владениях Всемогущего. Лагерь не спал, он напоминал скорее большую ярмарку: суетились люди, из Киллалы подходили тяжело груженные обозы. Крестьяне, доселе не видевшие друг друга в лицо, пришли и из глухих деревушек Эрриса, и с обнищавших ферм близ озера Конн. Все мушкеты были уже розданы. Крестьян вооружали пиками, их ковали в Баллине. Почти никто из примкнувших не принимал присягу Объединенных ирландцев и слыхом не слыхивал о ней, не понял бы в ней ни единого слова. Они знали лишь, что Киллала и Баллина пали, что Уэстпорт с одной стороны, а Суинфорд — с другой в руках восставших, что многотысячная толпа ирландцев готовится идти на Фоксфорд.

Вскоре после падения Баллины усадьбы Гленторна и еще одного помещика, Фортескью, были разграблены. Мэлэки Дуган повел своих молодчиков и приставших к ним на замок Гленторна. Замок опустел. Дворецкий Хендрикс верхом поскакал в Баллину к восставшим, слуги разбежались. У парадного крыльца, на котором застыли каменные оскалившиеся львы, мятежники остановились и примолкли. Дуган первым взбежал по ступеням и распахнул двери. Сперва они слонялись по коридорам, глазели по сторонам, заглядывали в открытые двери комнат, которые уже столько лет безнадежно ждали хозяина. Всюду чистота и лоск, наведенные целой армией прислуги, всюду напоминание о прежнем эксцентричном господине. Портьеры, ковры, роскошная мебель. Все это было так же диковинно крестьянскому взору, как дно океана или джунгли с зарослями лиан и крикливыми яркоперыми птицами. Крестьяне застыли в благоговейном страхе: это не просто грабеж усадьбы, не просто вооруженное восстание. Переступив чужой порог, они оказались в другом мире, огромном и великолепном.

Но вот Дуган с криком вонзил пику в муаровую, с набивным узором портьеру и сорвал ее.

Крейтона они нашли в кабинете: он сидел за столом, сложив руки, подняв очки на высокий, с залысинами лоб. Он сидел неподвижно, словно окаменев, и молча смотрел на них. Крестьяне тоже уставились на него. Но тут один из них нечаянно задел стол, на котором Крейтон расположил свое творение — миниатюрный план владений. Крестьянину же виделись лишь беспорядочно разбросанные кубики и осколки зеркала.