Страница 36 из 51
В спальне вдруг оглушительно грохнуло. Ольга вздрогнула и пришла в себя. Сон наяву оборвался, она вновь оказалась на кухне.
Господи, с отчаяньем подумала она, совсем про него забыла. И как меня угораздило?
Она жила в четырехкомнатной квартире. Верней, еще толком обжиться не успела. Дом сдали в прошлом году, а квартиру она купила в начале лета. Тогда в июне приятно было бродить среди мебельных развалов, стены квартиры еще дышали свежей отделкой. Тогда она с улыбкой наблюдала, как Рольф-Павлов домовито и усердно собирает мебельные гарнитуры, пыхтит и мелко, по-домашнему матерится, когда в отверстие не заходит винт или резьба на гайке оказывалась с дефектом. Вечерами они сидели на кухне, единственном обустроенном месте, и Рольф-Павлов рассказывал ей об отце и дядьях – краснодеревщиках с Кубани. Он пил из фирменных доппелей смирновскую водку, и было заметно, что ему сладко вот так сидеть с ней на кухне и отдыхать от трудов праведных. Была возможность нанять специалистов, они собрали бы мебель за считанные часы. Но Рольф уперся, и пыхтел, и мелко матерился, ломая с непривычки ногти.
Потом она с ним рассталась, снова сошлась и опять рассталась. А квартира за это время приобрела вид нежилого великосветского салона с явными признаками поклонников фетишизма, в котором набегами ночуют изголодавшиеся плебеи, и стойкий запах водочного перегара в гостиной давно смешался с тонким ароматом кофе и хорошего коньяка. А в сверкающей нержавеющей сталью и итальянским кафелем уборной воздух неистребимо отдавал рвотой, попойками, скукой, и извращенными глупостями от этой скуки.
Бородин появился в коридоре белый как червь, ошарашенный и самодовольный. На его лоб падала прядь светлых, выгоревших на солнце волос, а в глазах прыгали зеленые черти.
И Ольга снова презирала его, как тогда в коридоре. Невесомая вуаль ненависти упала на ее глаза.
- Ты бы оделся,- произнесла ровным без интонаций голосом.
- Ты уж извини, там…- Бородин нерешительно потоптался на месте.- Я не хотел…
Ольга смотрела на него безучастно, так равнодушный хозяин смотрит на своего кота. Через мгновение он все же решился, стремительно прошел на кухню, неловко поджимая босые ноги, и эффектно (не иначе как тренировался только что) встал перед ней на одно колено. В его глазах плавала оранжевая страсть.
- Я люблю тебя! Полюбил с первого взгляда… Не могу без тебя! Дышать не могу! Жить не могу!- Он припал прохладной щекой к ее голым бедрам, скользнул шелковистыми губами по круглой коленке.
- Как тебя зовут?- Она почувствовала, как Бородин несильно, но всем телом вздрогнул и затаился. Лучше бы встал и врезал по бесстыжим черным глазам.
Она выждала несколько секунд и поднялась со стула, стряхивая безвольное тело.
- Ты позавтракаешь или сразу уйдешь?
Он помотал головой, на краткий миг она его даже пожалела. Встал с колен и пошел в спальню.
- Переживешь,- вслед ему прошептала она.
Через три минуты Бородин затопотал в прихожей. Ждал, выйдет проводить или нет?
Ольга вышла.
- Ты говорил, что тебя с работы уволили?
- Сам ушел,- сумрачно ответил Бородин, бросая косой взгляд в ее сторону.
- Если нужна работа, подойди в "Центр мебели" на Большевиков, я постараюсь помочь.
В ответ он не произнес ни слова.
- Ступай, Дима. И забудь эту ночь.
Он щелкнул замком. В дверях обернулся, и она заметила слабый отблеск стали в его глазах. Даже удивиться не успела – не ожидала ответа от такой размазни бесхребетной, но приготовилась для защиты.
- Слушай, этот бычара он где? Сбежал от тебя, что ли?!
- Скотина,- для полноценного крика в ее легких не хватило воздуха.- Гаденыш бледный…
А он уже бежал вниз по лестнице, и на его губах змеилась тончайшая улыбка, похожая на пыльную паутинку в давно нечищеном углу.
Дверь медленно закрылась, отсекла ее от прохладного коридора. Ольга смотрела на темную, блестящую кожу и бронзу дверных замков, и глотала слова и слезы. Она прислонилась к стене и сползла на пол.
- Какая же ты сволочь,- шептали ее соленые губы.
… И выронил камень свой!..- Отозвалась ватная тишина.
- Гаденыш бледный,- ее губы побелели от напряжения.
… Подбери его!..
- Будь ты проклят,- и лицо стало матово-белым, давешним, призрачным в обрамлении черных волос.
… Он теперь твой! Твой!!!
А дальше холодно и пусто. Страшно когда знаешь, что ничего уже не изменить. Никто не в силах подправить судьбу, изменить ее.
"Тогда изменись ты",- шепнул ЕГО голос.
- Но я не могу. У меня больше нет сил. Ты знаешь это лучше меня!
"Я ничего не знаю",- прошелестел голос Нильса.
- Поздно. Уже поздно что-то менять. Тебя не стало, и теперь уже все поздно,- Ольга всхлипнула.- Господи, помоги мне…
В углу открытого бара, заставленная коньяком и ликерами, дожидалась своего часа бутылка молдавской "Мадеры". Вот и пришло ее время.
- Пришло твое время,- прошептала Ольга, поднимаясь.
Наверно так и сходят с ума. Мир в ее глазах вдруг рассыпался на миллион стеклянных осколков, и на затяжное странно-пугающее мгновение Ольге показалось, что она попала в совершенно незнакомое место, очутилась вдруг на коротком, широком пятачке возле массивной колонны в окружении множества приоткрытых дверей, за каждой из которых угадывалось смутное, тяжелое движение чуждой человеку жизни…
В этот момент в прихожей оглушительно забарабанили в дверь. Ольга вздрогнула, с трудом перевела дыхание.
- Кто там?!- И самой стало жутко от собственного крика.
Кажется, она услышала за дверью сдавленный плач.
Ольга стремительно подошла к двери и одним движением открыла замки.
- Норка?..
Кирилл поддерживал Венеру за талию и за плечи. Он шагнул в прихожую, отодвигая Ольгу плечом в сторону, и буквально затащил Норку в гостиную.
- Ну-ка, Золотце, держи,- следом за Кириллом появился Кнок, сунул ей в руки автомобильную аптечку и прошел в ванную комнату.
Ольга ошарашено покрутила головой, пробормотала: "Да что здесь происходит?"- и зачем-то открыла аптечку.
- Кнок!- Проревел из гостиной Кирилл.
Кнок выглянул из ванной, лицо у него было мокрое, а рубаха в руках скручена жгутом и с нее ручейками стекала вода.
- Золотце, тебя чё Кондратий цапанул?! Иди к ним…
Ольга дико посмотрела на него. У нее мелькнула здравая мысль, что происходящее вокруг все же сон, и пошла в гостиную.
Норка лежала на диване. Лицо у нее было землисто-серого цвета, кофточка на груди расстегнута. Кирилл стоял возле сестры на коленях, держал пальцы на сонной артерии. Лицо у него было сосредоточенное, глаза плоские, черные, опрокинутые в себя. Он скользнул этими пустыми глазами по Ольге и протянул руку за аптечкой, а Ольге сказал:
- Массируй здесь,- и показал место под ключицей.
Ольга осторожно провела кончиками пальцев по прохладной, шелковистой коже сестры. Кирилл вдруг бешено выкатил на нее глаза и жутко прохрипел:
- Растирай сильнее!..
Он высыпал на пол содержимое аптечки и принялся что-то искать, разбрасывая медикаменты. Потом схватил одноразовый шприц и отбил горлышко у ампулы с адреналином. Ольга почувствовала, как по лицу у нее катятся крупные слезы:
- Что с ней, Кирилл?- От растирания кожа у Норки почему-то бледнела.
- Сердце…
- Нервы,- в своеобычной победоносной манере и совсем некстати заявил Кнок.- Золотце, дай какую-нибудь майку, что ли?- Он хотел ляпнуть в довесок еще какую-то глупость, но вовремя сдержался.
- Вы хотя бы "Скорую помощь" вызвали?!- Неожиданно пронзительно выкрикнула Ольга и откинулась всем телом назад.
- Вызвали, Золотце, вызвали,- Кнок подскочил к ней и посадил в кресло.- Нормально все будет. Не переживай.
Кирилл слепо смотрел на Норку, шприцем он целился в ее грудь. Но не вкалывал лекарство, то ли не мог решиться, то ли забыл, как это делается. В этой ситуации поразительно действовал Кнок, этот вечно хамящий браток. Он отобрал у Кирилла шприц, подержал в руках оба Норкиных запястья, внимательно прислушиваясь к чему-то. Сверил свои ощущения с часами и нашел среди разбросанных лекарств флакончик с нашатырным спиртом. И все это сделал, кажется, одновременно.