Страница 3 из 69
А вышло из этого: программы для традукторов, глупые стажеры — и мало кто с ними разговаривает...
***
Перед высадкой на Зоэ начальник службы безопасности проводила инструктаж. У Шивон этот инструктаж был настолько же не первым, насколько не последним, и она только с любопытством смотрела на возбуждение, с которым Марша выкладывала обычные скучные правила. До этого она долго расспрашивала их с Лораном — неужели в самом деле можно будет наладить контакт без традуктора, просто выучив язык?
Неужели на этой планете можно будет жить?
Да, отвечала она Марше, накачанной тридцатилетней деве, которая и на земных-то наречиях изъяснялась с трудом. В ногах уже поселилась дрожь, как в детстве накануне поездки в Дублин. В голове застучала старинная песня:
Вот так я, да сотня со мной
До Америки до чужой...
Пионер Грант казался очень усталым. Он был на «Джей Эф Кей», корабле, открывшем Зоэ, и остался на планете для «поддержания дальнейших контактов». На жаргоне он назывался «зимовщиком» — слово пришло от русских, да так и осталось. «Гринберг» обязали забрать его и отправить на Землю при первой же стыковке.
Зимовщик оказался хмурым, на людей смотрел уже непривычно, как Робинзон.
— Они готовы встретиться с вами, — сказал он в общем зале, — но нужно соблюдать осторожность.
Ночью они сидели в комнате отдыха. У Гранта было слегка ошалевшее лицо. Гранта звали Джон. Он вцепился одной рукой в поданную Лораном сигару, другой — в стакан «Телламор Дью», а взглядом — в расстегнутую пуговицу на рубашке Шивон.
— Люди, — говорил он, — настоящие люди.
Шивон не терпелось остаться с ним наедине. Когда все ушли, она вытащила укутанные в пластик снимки с тех белых листков.
— Мне необходимо это знать, — сказала Шивон. — Я не могу понять, что тут не так. Как они разговаривают?
— Они не разговаривают, — ответил Грант.
— Они враждебны?
Зимовщик усмехнулся:
— Нет. Не враждебны. Они — ллассан.
Хорошие. Добрые. Мирные. Такое понятие есть в языке любой планеты, найти его — и можно надеяться на сносный прием.
— Это их письменность? — спросила Шивон, подсовывая листки Гранту прямо под нос.
— Их, — сказал Грант. — Только читать это не надо. Оставьте это в покое. Их великая книга. Нечего вам этого касаться.
— Но как же...
— Эти ребята на вашем корабле, — перебил ее пионер. — Я смотрел им в глаза. Они все еще хотят что-то изменить, верно? Я давно не видел таких глаз.
Он поднялся. Сгреб бутылку — у Шивон не хватило совести возразить.
— О некоторых вещах лучше вообще не говорить, — сказал он. — И, Шивон...
— Что?
Он нажал на кнопку, раздвигающую двери.
— Когда спуститесь туда завтра... Только не думайте, что это — Земля.
***
Перед тем как покинуть катер, Шивон, как обычно, задержалась у выхода — молилась. С каждой увиденной планетой ее все больше поражало Его могущество. Как глупы люди, не веря в Него, а веря в собственные выдумки, прозванные наукой. Разве самый гениальный ум может хотя бы представить то, что Он создал, просто стряхнув песчинки со Своей руки?
Летала в космос, видела Бога — насмехались над ней.
Шивон всегда отвечала — да.
Но на этот раз не было благоговения. Не было Его. Была только глухая обида: опять — не то.
«А что тебе то? — спросила себя Шивон. — Надеешься, милочка, что высадишься на пустыре за хибарой мистера Киллани, откуда до дома рукой подать? В больничку...»
И все же чувство обмана осталось. Другие планеты хоть были с ними честными. Там ничего не напоминало о Земле.
А здесь...
Они вышли на поле, широкое, тянущееся до тонкой полоски леса вдали. Шивон еще не определилась со здешним временем суток, но ей казалось, что сейчас — утро, раннее и холодное, утро для отъезда.
И любовь мою тогда
Я оставил навсегда...
Атмосфера была пригодная для дыхания, но до создания традуктора шлемы снимать запрещалось. После того случая, когда на Кларе брошенная мимо микрофона фраза «Возвращаемся на корабль» на местном прозвучала как «Перебить их всех»... Слишком красивая история, чтобы быть правдой; однако тот экипаж с Клары не вернулся. Шивон шлем носила аккуратно, по инструкции.
Они вышли на поле, и под утренним небом все было почти как дома — поле и дальше лес, и на поле росла трава, по крайней мере это выглядело как трава.
Но чем дольше Шивон всматривалась, тем меньше окружающее походило на земное, и обман едва не выбил у нее слезы.
Появились встречающие.
Зояне держались неуверенно рядом с Грантом. Существ было мало, и казалось, что они стесняются. Они могли бы выглядеть как люди; по крайней мере, у них есть голова, и четыре конечности, и даже лица — но Шивон чудилось отчего-то, что гуманоидами они кажутся просто из уважения к приехавшим, что облик их на самом деле совсем иной, вот, если быстро глянуть сбоку, видно другое, страшное, как на картинах голландцев...
— О черт, — донеслось от Марши по внутреннему микрофону. Она смотрела на инопланетян глазами «пчелок» — маленьких летающих камер. — Они и в самом деле похожи на мартышек!
Один из зоян, посмелее, шагнул вперед. Прямо к их команде. А они застыли на чужой поляне, будто игроки в ожидании начального свистка.
Грант представил Шивон и зоянина друг другу. «Тарзан — Джейн», — вспомнила она.
— И, — сказала она, — а. Пиррф.
«Мы. Вы. Рады». Что-то вроде этого.
— Пиррф, — согласился инопланетянин. — Ххати?
«Верх?»
— Ххати, — сказала она. — Ллассан.
Мирные. А на катере Марша только и ждет, чтобы что-то пошло не так.
Они беседовали еще долго, и Шивон поймала себя на том, что едва сдерживает смех. Объясняются, как европейцы, приплывшие первый раз в Америку, — на ломаном «моя твоя не понимай». И ведь не потому, что они языка не знают. А потому, что... инопланетяне сами не говорят на своем языке!
Ну и что это может быть? Катастрофа, уничтожившая все книги? Убившая тех, кто говорил... по-настоящему? Шивон на минуту обвела взглядом поле, лес, какие-то холмы вдали.
Первый контакт. Настолько странный.
Здесь не было городов, а может быть, чужакам города не показывали. Тот — старший, — которому ее представили, подошел к ней. Встал напротив. Шивон одновременно тошнило от страха и трясло от любопытства. Зоянин медленно поднял конечность и дотронулся до ее плеча. Потом взял ее за руку и потянул за собой — к лесу. По дорожке через холмы, которая так знакомо петляла и изгибалась под ногами. Над головой кружили пчелки — там, на катере, у Марши оружие на изготовку. (Это мы-то — ллассан?)
Шивон сняла шлем. Лес, легкий ветерок, и все это — через пелену нереальности, будто пикник во сне. Они шли рядом, как два подростка на первом свидании, боясь заговорить.
Потом — будто внутри обвалилось препятствие — Шивон вытащила снимки. Зоянин посмотрел. Перевел взгляд на Шивон.
— Вы, — сказала она. — Слова.
— Слова. — Боится он или возвращает ее собственный страх? — Важный. Слова.
— Как? — Она скользнула пальцем по строчкам. И произнесла, надеясь, что прозвучит это правильно: — Как вы это читаете?
Зоянин вздрогнул. На секунду его облик заколыхался, и Шивон смогла разглядеть... а ничего, собственно.
— Слова, — сказал он. — Опасный.
Они уже почти вошли в лес, странные растения пересекали небо над их головами. Зоянин снова поглядел на нее — но в глазах его было только ее отражение.
— Опасный. — Он показал вниз, на землю. — Слушающая, — сказал он. И повторил это слово несколько раз.
А до нее только сейчас дошло, что так на его языке и называется планета. Слушающая. Зоэйвирран.