Снежный Барс

Борн мысленно поморщился и помог Халаю аккуратно устроить Барса поперек седла. Это оказалось не самым простым делом. Во-первых, Барс в обоих своих обличьях был далеко не легоньким. Необходимо было перенести эту беспомощную тушу так, чтоб не навредить, раны за такой срок не успели зажить, и в любой момент от неосторожного движения могло открыться кровотечение. К тому же его надо было закрепить в седле, чтобы не упал при движении. Ведь раненый Барс не мог бы держаться сам. Однако им наконец-то удалось его устроить, не без помощи графа конечно же.

Халай взял Шторма под уздцы. Борн запалил факел, а затем загасил костер.

– Осторожней, – сказал он горцу, – если конь споткнется… – Борн не закончил фразу, но в том и не было необходимости. Всем и так было понятно, что станет с Барсом, если Шторм ненароком споткнется в потемках.

Однако уйти далеко им так и не удалось. Именно сейчас, словно бы по всемирному закону подлости, их ненормальное везение кончилось. Оказалось, что осторожно продираться в темноте сквозь густой и колючий кустарник Шторму было ох как нелегко. Приходилось постоянно останавливаться, чтобы расчистить коню дорогу.

К счастью, Борн и Халай старались не слишком далеко удаляться от своих подопечных. Поэтому они успели вовремя обнажить оружие, когда Барс поднял тревогу.

На проплешину, где еще недавно горел костер, бесшумно выскользнуло несколько темных фигур. Сначала их даже трудно было разглядеть, не зря считается, что ночь для посланцев – родная стихия. Однако вот двое первых обнажили свои тусклые сероватые клинки и ринулись в атаку. Они уже поняли, что обнаружены.

Борн тихо ругнулся и швырнул одному из нападающих факел в лицо. Пылающая деревяшка глухо стукнула о подставленный меч, но дальше убийце было несладко. Телохранитель атаковал его быстро и яростно. Вторым занялся Халай.

Полыхнуло пламя. Отбитый в сторону факел упал в кусты, и те мигом загорелись.

В этом ярком освещении стало четко видно, как третий убийца с арбалетом в руках хладнокровно выцеливает беззащитных графа с дочерью.

Барс действовал по наитию. Он совершенно не думал о том, что ему может просто не хватить сил на этот отчаянный рывок. Или что это может его просто убить. Лапы оттолкнулись от седла, и большой белый зверь, порвав ненадежную веревку, которой его пытались закрепить, распластался в гигантском прыжке.

Графу и Астор, наблюдающим за этим прыжком-полетом, показалось на миг, что он не допрыгнет. Слишком далеко. Но в следующий момент Барс обрушился на своего противника.

Астор впервые видела, как он убивает. Это было завораживающе жутко, но как-то по-звериному естественно. Даже раненный, Барс поражал воображение своей кошачьей гибкостью. Он обрушился на своего противника, словно лавина. Теперь слышался неприятный хруст и хрипы.

Девушка испуганно зажмурилась. Внутренности вдруг захлестнуло волной боли. Она закричала, уже понимая, что это может означать. Барс лежал на земле, нелепо подвернув лапы, и не двигался. Его противник лежал рядом. Мертвый. Астор закричала снова и бросилась к нему, не обращая внимания на предостерегающий крик отца.

Противник Борна вдруг вышел из схватки и с поразительной скоростью рванул вслед за девушкой. Телохранитель, не раздумывая, метнул ему в спину кинжал с левой руки. Попал на редкость удачно – в сердце. Затем он помог Халаю. Впрочем, горец и сам неплохо справлялся. Ему достался гораздо менее ловкий и опытный противник.

Наконец они вместе собрались вокруг Барса. Он лежал на земле и на первый взгляд не подавал признаков жизни. Левая передняя лапа неестественно подвернута, ясно было, что она сломана. Вся шерсть его была перепачкана в крови.

Халай присел, быстро осмотрел Барса. И констатировал мрачно:

– Жив, – потом добавил гораздо тише, – пока.

Астор безнадежно всхлипнула. Лучше остальных она понимала, что ее любимый сейчас на грани смерти.

Барс медленно открыл глаза, обвел всех затуманенным болью взглядом и опустил веки. Понимал ли он, что видит вокруг?

– Надо что-то делать! – Халай в бессилии скрипнул зубами. – Раны открылись, он истечет кровью. Да и вот… – Только сейчас обнаружилось, что в груди, как раз под сломанной лапой, торчит короткий нож.

– Сделайте же что-нибудь, он умирает! – воскликнула Астор, отчаянно надеясь, что мужчины все-таки придумают… спасут…

– Но чем мы можем сейчас помочь? – вздохнул граф, обнимая дочь. Он уже забыл свою злость, и ему, так же как остальным, очень хотелось, чтобы Барс выжил. Но в отличие от своей дочери де Энакер являлся человеком здравомыслящим и слишком хорошо понимал, что помочь здесь могло только чудо. Или вмешательство богов. Но боги слишком редко вмешиваются в дела смертных, вряд ли стоит на них рассчитывать.

Только Борн с мрачным молчанием наблюдал за этой бесполезной возней. Затем внезапно буркнул: «Мне надо подумать» – и отошел в сторону, ничего не объясняя остальным.

Барс

Было ясно – это конец. Возможно, с помощью хорошего мага-целителя и удалось бы выжить, но тут не то что мага, а даже обычного деревенского лекаря не найти. У меня слишком много повреждений. Перелом передней лапы, два сломанных ребра, пробитое легкое (результат неудачного приземления на чужой нож), внутреннее кровотечение. К тому же открылись незажившие раны. Я стремительно теряю кровь… и, что хуже, энергию, то, что могло бы помочь мне выжить даже сейчас.

Умирать не то чтобы страшно – обидно. Когда, прожив десять веков, знаешь, что впереди может быть еще столько же или в десять раз больше, обидно умирать молодым. И не сделав всего, что собирался.

Рядом безнадежно и отчаянно всхлипывает Астор. Как она по мне убивается… Жалко девочку. Вот странно, ведь это я умираю, жалеть стоило бы себя. С другой стороны, боюсь, теперь и она недолго проживет. Рано или поздно это противостояние закончится победой посланцев.

Хоть бы уж плакать перестала.

Больно…

Попытка вздохнуть оборачивается еще большей болью. В легких что-то булькает, и из пасти вытекает пузырящаяся кровь. Я бы, наверное, мог выжить и с такими ранами, даже без помощи целителя, у меня был бы шанс в другой ситуации. Но убийца, на которого я так неудачно приземлился, в последний миг воткнул в меня зачарованный кинжал. Отвратная такая вещь, подлая, жизнь высасывает. И магию, которая в моем теле наравне с кровью течет.

Вновь пытаюсь вздохнуть. Бульканье и кровь. Больно.

Астор сидит рядом и, тихонько всхлипывая, гладит меня между ушами. Ну не плачь, девочка.

Граф смотрит на меня как-то беспомощно и виновато. Его мне тоже жаль…

Какие странные мысли лезут в голову…

Сознание начинает туманиться. Я бы давно должен отключиться и был бы этому рад, однако Астор каким-то образом держит меня. Но сознание все равно уплывает… это хорошо… не будет больно.

Сквозь туман, застилающий сознание, пробивается странное золотое свечение. Я перестаю чувствовать боль и вообще свое тело. Я даже снова могу думать… но как-то странно. Это я уже умер или просто брежу?

Я слышал голоса, кажется смутно знакомые, однако слов разобрать не удалось. Обычная человеческая речь почему-то проскальзывала мимо сознания, превращаясь в нечленораздельную тарабарщину. Однако по какой-то причине мне казалось важным понять, о чем говорят голоса из золотого света. О том, что только что умирал, я уже не помнил. Такое понятие, как смерть, в данный момент вызывало у меня лишь смутное беспокойство.

Я сосредоточился на чужой речи, пытаясь осознать проникающие в мое затуманенное сознание слова. Ну же!.. Получилось!

– …он умирает, Светлейшая, – сообщил кому-то мужской голос, – все наши планы теряют смысл.

– Очень плохо! – недовольно отозвался мелодичный женский голос. – Что у вас там случилось?

– Новое нападение. Его ранили, – ответил мужской голос (я наконец узнал Борна). – Но думаю, дело не только в новых ранах. Это существо слишком живучее, чтобы умереть так быстро от подобных ран. Впрочем, думаю, они его все равно бы доконали, только немного позже.