Снежный Барс

– Ласки? – внезапно догадалась Астор, и все как-то сразу стало на свои места. И она даже не заметила, что снова запустила руку в густую мягкую шерсть, но в этот раз она ее не отдернула, наоборот, улыбнулась.

– Да, – наконец после долгого раздумья согласился он, – всему живому иногда хочется ласки. К тому же я зверь. А зверю – ему в этом отношении всегда проще. Это люди всегда придумывают себе условности, мешающие жить.

– Извини, теперь я понимаю. Просто иногда очень трудно избавиться от дурацких иллюзий. Я глупая, да?

– Девчонка! – фыркнул Барс.

Астор весело прыснула в кулачок. Маркус бы, наверное, тоже засмеялся, если бы звери умели смеяться. Им было весело и уютно. Незаметно текло время в беззаботной беседе. Астор спрашивала, зачем нужна эта пещера, заполненная диковинными вещами. Маркус охотно рассказывал. Объяснил действие наложенного на пещеру заклятия и почему из-за замершего времени здесь годами горят зажженные факелы или, например, не черствеет оставленный столетия назад хлеб. И вещи здесь неподвластны времени, никогда не рассыплются от старости и даже не запылятся.

– И люди?

– Наверное, – подумав, согласился Барс.

– Что же, тут совсем нет времени? – усомнилась Астор.

– Только в этом маленьком пространстве, на большее заклятия просто не хватит.

– Здорово: музей памяти в пространстве безвременья… Звучит? Маркус, а что это за женщина изображена на портрете? Она красивая… почему у нее зеленые волосы?

Барс проследил за ее взглядом. Какое-то время он молчал, словно вспоминая что-то, потом ответил тихо:

– Это моя мать. А волосы у нее зеленые, потому что она змея… была.

Астор, конечно, заметила, что у женщины на портрете, помимо необычного цвета волос, еще и совсем нечеловеческие глаза, как у рептилии. И все же ее удивило подобное отношение.

– Нельзя же так говорить о собственной матери!

– Ты не поняла, – развеселился Барс, – она действительно змея, кобра. Ну-у… как я, например, барс. Огромная кобра. Это вторая форма, у каждого она своя. На самом же деле мы такие… не люди, не звери, нечто среднее. Вот, как на портрете.

– Ага! – догадалась Астор. – Это я уже видела, у тебя тогда глаза светились, ну клыки там, когти. И еще лицо такое… дикое, что ли.

– Точно, – согласился Барс, – это моя истинная сущность, без притворства. Не страшно?

– Ничуть! – фыркнула девушка. – Лучше скажи, почему ты выбрал именно это место?

– Тут никогда никого не бывает, сюда не приходят люди. Но в основном из-за Странника, он еще более одинок, чем порой бываю я.

– Этот странный валун?

– Это метеорит. Посиди немного тихо, и ты услышишь, как он стонет.

Астор замерла и действительно спустя какое-то время услышала звук. Нет, это был не плач или стон в человеческом понимании, но была в нем такая неизмеримая печаль, что нестерпимо захотелось пожалеть этот странный валун, прилетевший с далеких звезд. Просто сердце щемило от силы нахлынувших чувств.

– Иногда мне кажется, что этот метеорит таит в себе какую-то необыкновенную жизнь, – тихо промолвил Маркус. А это был именно Маркус, а не зверь. Астор поняла это, когда густая шерсть под пальцами сменилась удивительно мягкими, как у ребенка, волосами. Девушка с затаенным сожалением отняла руку, почему-то эти волосы хотелось гладить даже больше, а еще очень хотелось положить его голову себе на колени и смотреть в большущие зеленые глаза. Они бывают такими чуткими и такими жестокими…

Астор вздохнула и погнала от себя неожиданно бесстыдные мысли.

– Ты, наверное, прав, не может бездушный камень издавать такие звуки.

– А может, он живой?

– Камень? Не знаю. – Девушка пожала плечами, вновь прислушалась. – Все же, мне кажется, он страдает, как узник.

– Мне теперь тоже. – Маркус вмиг оказался на ногах, подхваченный новой идеей. – Идем освободим его!

– Как?

– Расколем метеорит. И почему мне это раньше в голову не пришло?

Астор не стала повторяться, два «как?» – это уже плохой тон. Вместо этого она просто кивнула:

– Давай.

Маркус взял то самое странное копье с серебряным наконечником и резным древком, внимательно осмотрел его и удовлетворенно кивнул.

Астор недоумевала: каким образом он собирается этой штукой разрушить метеорит? Этой игрушкой разве что пальчик поцарапать. Впрочем, Маркус, наверное, знает, что делает.

Они почти одновременно выбрались наружу. С некоторым сомнением воззрились на Странника: а получится ли?

Маркус задумчиво взвесил в руке копье. Обманчиво-безобидный вид этого оружия не позволял распознать в нем настоящую мощь. А ведь в нем скрыта сама сила разрушения. Когда-то Маркус позаимствовал это копье в сокровищнице великого шамана на востоке, за что тот очень осерчал. К сожалению, освободить эту силу можно лишь трижды. Два раза копье уже было использовано. Впервые – когда ему пришлось спасать жизнь себе и своему отряду. Тогда на горной дороге на них сбросили огромный осколок скалы, и негде было укрыться. Копье превратило гранитную глыбу в мелкий песок.

В другой раз мощь разрушения применялась в куда более мирных целях. Маркус с его помощью немного обустроил свою пещеру.

И вот сейчас предстояло расколоть Странника. Маркус колебался, не жаль было последнего удара копья, но Странник… Чем бы он ни был, пусть даже обычным камнем, но Барс все равно за эти годы очень привязался к нему. Как знать, не пострадает ли Странник? Маркус положил руку на его удивительно гладкий бок.

– Покажи мне, что ты на самом деле существуешь, Странник. Помоги понять, чтоб я сделал правильный выбор.

И он ответил глухим протяжным гулом. Но в этом звуке слышна была не печаль, а безграничная надежда. Надежда, которую способно испытывать лишь живое, чувствующее существо, каким бы оно ни было. Последние сомнения развеялись.

Маркус изо всех сил вонзил копье в круглый бок космического пришельца. Несколько долгих мгновений ничего не происходило, казалось, серебряный наконечник, каким-то чудом пробивший камень, так навеки и застрял в нем. И вдруг, с каким-то тихим зловещим треском, от копья вверх и вниз стремительно побежали глубокие трещины. Серебряный наконечник рассыпался в прах, освобождая бесполезное древко, но это уже не могло остановить разрушения. Трещина шустрой змейкой бежала по поверхности метеорита, и он, словно окаменевший орех, раскололся на две половинки.

Астор выглянула из-за спины Маркуса, но рассмотреть что-либо ей не удавалось. Вместе они ждали, пока осядет густое облако каменной пыли. И наконец они увидели: из пустой скорлупы метеорита в воздух взвилось нечто похожее на рой маленьких светлячков. Мириады ослепительно-синих искр на первый взгляд беспорядочно кружились вокруг одной точки. Однако вскоре в этом шевелении начал вырисовываться некий образ. И вот над изумленными наблюдателями зависло нечто, напоминающее то ли простыню с глазами, то ли светящуюся рыбу – ската. Это странное создание становилось то плотным, почти материальным, то вновь распадалось на искрящийся рой и едва уловимо перетекало мерцающими волнами.

– Благодарю, – не услышали, скорее ощутили плавную, словно шелест волны, мысленную речь Маркус и Астор.

– Всегда пожалуйста, – ответил Маркус слегка растерянно. Странник и в самом деле оказался живым существом… или существами?

– Вы освободили меня от тысячелетнего плена. Я благодарен вам. Этот камень был моей защитой от губительной атмосферы мира, но и клеткой, которая меня ослабляла. Я слушал твои мысли, Маркус, я видел свет твоими глазами. И теперь, когда я могу вновь вернуться в холодные объятия бескрайнего космоса, я унесу память об этом мире с собой. – Речь Странника сопровождалась яркими телепатическими картинками, от которых просто захватывало дух.

– Уже уходишь? – слегка огорчился Маркус, он все же надеялся пообщаться с этим существом подольше. – Скажи хотя бы, кто ты есть!

– Позже ты это узнаешь, а пока можешь звать меня, как и прежде, Странником, это, наверное, будет наиболее близким по смыслу обозначением.