Снежный Барс

Стойбище агррами.

День женщины. Барс

День женщины всегда более торжественен и в каком-то смысле легкомыслен, чем день мужчины. Может быть, это потому, что юноши готовятся к своему обряду гораздо основательней и серьезней, как уже взрослые мужчины, – им не к лицу детские визг и шалости.

А девушки веселы и беззаботны. Они цветут в свой день. Смеются, щебечут, как воробьиная стайка, и в притворном смущении опускают ресницы, встречая на своем пути гордых после прохождения обряда парней.

Это красиво, как любой праздник жизни.

Сегодня все так же, как было год назад, или пятьдесят, или пять сотен. Как было, кажется, всегда.

Здесь, недалеко от стойбища, есть пещера, очень давно вырубленная в скале специально для обряда. Она знакома мне до последней трещинки на стене: сколько поколений молодых девушек побывало здесь. Сколько раз я вот так же сидел на мягком ковре из медвежьей шкуры, дожидаясь очередную претендентку? Не сосчитать.

Но здесь хорошо, спокойно. Пещера маленькая, тем не менее уютная, вход завешан тяжелым пологом, на стене чадят факелы. Тишина. Располагающая обстановка для того, чтобы размышлять и ждать. Жду.

Снаружи послышались осторожные, едва уловимые слухом шаги, чуть нервное дыхание. Полог откинулся, и в пещеру ворвался сноп солнечного света. Несколько мгновений после этого я, полуослепнув, мог разобрать лишь тонкий стройный силуэт.

Девушка приближалась, робко ступая босыми ногами по ковру. И вот наконец она остановилась посреди пещеры и скинула накидку.

Кажется, я моргнул или даже ругнулся, остается надеяться, что не вслух. Все демоны бездны, давно у меня не было такой идиотской физиономии, как в этот миг! Астор, ведь должен был догадаться! Кого тут, кроме меня, она еще знает?

Это было, наверное, довольно глупо, я смотрел на нее, полный немого восхищения, а Астор отчаянно краснела под этим взглядом. Я напомнил себе, что не имею права заглядываться на клиента, я вроде должен защищать эту девочку, а не влюбляться. Но восхитительная фигурка в отсветах факельного огня неизменно притягивала взгляд. Она красива, впрочем, переведя взгляд со стройной фигуры на смущенное лицо, я признал, что еще и слишком юна. Совсем еще ребенок, несмотря ни на что.

Астор стала уж совсем пунцовой, я, пожалев ее, таки отвел взгляд и внезапно понял, что испытываю к этой милой и хрупкой девушке сильнейшие чувства, но тем не менее она вовсе не привлекает меня как женщина. Скорее, я люблю ее… как сестру! Как младшую сестренку, которую хочется лелеять и оберегать всеми силами. Не сказал бы, что это открытие меня поразило, кажется, я испытывал эти чувства уже с первого мига нашего знакомства, но почему-то очень удивило, что понял это только сейчас.

– Оденься, – наконец спохватился я, не стоит заставлять ее ждать и смущаться еще больше.

Ловким и быстрым движением она подхватила с пола покрывало, накинула на плечи и пошла к выходу. Но уже у самого полога остановилась и тихо спросила:

– Я прошла испытание?

Вообще-то отвечать на такой вопрос не положено. Даже не потому, что это тайна, просто так заведено, но я, не задумываясь, утвердительно склонил голову.

– Спасибо! – Астор змейкой выскользнула из пещеры.

Похоже, мое хваленое самообладание, нажитое веками, опасно трещит по швам. Впрочем, не будем себя обманывать, какое у меня, ко всем демонам, самообладание? Я всю жизнь подчинен импульсу и сиюминутным решениям. И все же девочка серьезно выбила меня из колеи. Это же надо! Похоже, стареешь, приятель.

Хм, что-то меня заносит. Нужно посетить свое старое убежище прямо сейчас. Оно всегда помогает упорядочить дикий разброд мыслей, периодически возникающий в моей голове.

Здесь, недалеко от плато, где мы расположились, есть место, которое знаю только я. Это пещера, точнее, целый лабиринт пещер и коридоров, к которым ведет очень узкий проход. Добраться туда довольно просто, однако горцы не знают об этом. Причина в том, что по их поверьям это место священно, а значит, запретно. Когда-то, очень давно, на склон горы упал Небесный огонь, пробил гигантский кратер, который и обнажил вход в пещеры. Там до сих пор лежит странная, правильной круглой формы глыба, иногда она гудит не хуже, чем Ревущее ущелье, только очень печально, будто этот странный метеорит сожалеет о далеких мирах, которые видел когда-то. Кажется, он свалился в Нитские горы еще в дни моего детства, а то и гораздо раньше.

Еще одна причина, по которой агррами не имеют понятия о пещерах, – заклятие. Когда армия моего отца была разбита, а Энхард захвачен и разгромлен, я успел уйти в горы к родственникам отца. Это было единственное спасение. Но мне, честно говоря, в тот момент было плевать, я не хотел бежать, я не хотел спасаться, делал лишь то, что обещал отцу. Все потеряно, знакомый мир разрушен, а я был молод и категоричен. Но я должен был исполнить последнюю волю отца. Он хотел, чтоб его прах остался на родине предков. Я выполнил обещание, не более того.

Я ушел на запретный склон, в логово Небесного огня. И нашел то, чего не может быть. Сидел в пещерах целые сутки и слушал, как стенает каменный пришелец об утраченных мирах, что-то в этих звуках было близкое, понятное. Он тоже один, чужой, и он всегда притягивал меня.

Так появилось мое тайное убежище. Я оставил там урну с прахом отца. Тогда же горцы впервые узнали настоящего зверя – Ото’о Ша. Они приписали мое изменение влиянию Небесного огня, посчитав, что тот поделился со мной своей небесной силой, сделав бессмертным. Лишь гораздо позже я понял, насколько полезным оказалось это суеверие. Так родилась еще одна красивая легенда.

Тогда же я раздобыл у одного выдающегося мага до гениальности простое и в то же время весьма действенное заклинание. И наложил его на пещеры. Действует заклинание довольно оригинально – окутывает пространство пещер непроницаемой сферой, словно изымая их из реальности. Этого убежища просто не существует ни для кого, кроме меня, оно вне времени. Зато внутри время навсегда застыло: все, что находится в пещере, не поддается его разрушительному влиянию. А там накапливается все больше и больше… памяти.

Музей памяти – вот как я это однажды назвал. Первыми его экспонатами стали те крохи, что мне удалось собрать за годы, от некогда разрушенного Энхарда. Портреты и дорогие сердцу вещи, что-то, напоминающее о юности. Потом стало появляться то, что оставалось от друзей и близких, этакие маленькие сувениры, многое могущие рассказать о своих владельцах, не потому что я без этих вещиц мог забыть что-то важное из своего прошлого, а лишь оттого, что со временем это переродилось в своего рода коллекционерский интерес и азарт. Где бы я ни бывал, всегда старался прихватить с собой что-то на память о местах и людях, которых я любил. Наверное, теперь моя коллекция представляет собой немалую историческую ценность, но я не променяю ее ни на какое золото мира. Золото у меня, впрочем, тоже есть, весьма древнее.

В пещеру никто, кроме меня, не может войти. Я прихожу в свой музей всегда, когда мне нужно собраться с мыслями, когда возникают проблемы или я чувствую себя совсем чужим среди людей… Или просто когда хочется вернуться.

Я всегда возвращаюсь. Сюда.

Стойбище агррами.

Логово Небесного огня

Она делала глупость. Она чувствовала, что делает настоящую глупость, идя за ним, но когда делаешь уже вторую глупость за один день, остановиться все трудней. И главное, не хочется. Поэтому Астор упорно продолжала идти вслед за Маркусом. А он – вот удивительное дело! – этого совсем не замечал. Наверное, был уверен: туда за ним никто не пойдет, даже местные жители. Астор знала об этом, ей дали понять, что в логово Небесного огня ходит только Снежный Барс. Простым смертным нечего делать в священном месте. Впрочем, из-за незнания языка объяснить почему так и не смогли.

Естественно, Астор не послушалась. Просто сил нет, как она хотела знать его тайну. Маркус шел домой, это она видела. По-настоящему домой, туда, где не ждешь никаких бед. Он разом утратил присущую ему звериную настороженность, расслабился, как кот, пригревшийся на солнышке. Здесь просто не могло никого быть, здесь никогда никого не было.