Страница 25 из 44
— Ничего,— сказала онапосле долгойпаузы.
Ноее взгляднеподвижнозастыл наодном издомов. Почтитаком же, каки все остальные,только вовсех егоокнах былиплотнозадернутышторы, а одноиз верхних закрывалкусок старойфанеры, кустыперед параднойдверью и подпанорамнымиокнами неряшливоразрослись, амусорныебаки лежалиопрокинутымиу дороги, рассыпавмаленькиечерныеподносы длямикроволновкии кучустеклянныхбутылок.
Приглядевшись,я увидел двеглубокиепараллельныелинии следовот шин напередней лужайке,как будтокто-то сильнопросчиталсясрасположениемподъезднойдорожки.
— Этобыла плохаяидея, — короткосказалаАлона. — Давайвернемся вшколу.
Яударил потормозам иуставился нанее.
— Тытащила менясюда, из-зачего яопоздал и получуот Брюстера,чтобы простопосмотретьна какой-тодом?..
— Некакой-то дом, — отрезалаона. — А мой дом.Мой милый,милый дом.
Я застыл.Ее дом? Японятия неимел, куда мыедем, нотакого никакне ожидал.Половинаразбитойбутылкииз-под водкикаталасьтуда-сюда всточнойканаве, и я,какзагипнотизированный,следил за нейвзглядом.
Онане моглаздесь жить.Ну то есть, да – хорошийрайон, дорогущийдом, но что-тобыло не так.Что-то невязалось стой АлонойДэа, которуюя знал. Итогда я, наконец,осознал, чтоона имела ввиду.
— Мило,правда? — сгоречьюспросила она.— Видок: «белое отрепьев трущобах».Не хватаеттолькомашины,стоящей во дворе,а не в гараже.
Словнопо ее командеподняласьгаражная дверь.Алонанапряглась.
Оттуда,спотыкаясь,вышла босаясветловолосаяженщина вплохо-завязанномшелковом розовомхалате. Однуруку онаподняла к лицу,загораживаясьот света, вдругой несламешок длямусора спозвякивающимсодержимым. Сходствомежду этойженщиной исидящей рядомсо мнойдевушкойбылобесспорно.Только этобыло всеравно чтосмотреть намолодогоЭлвиса иЭлвиса ввозрасте.Светловолосаяженщинасохранилаостаткибылой красоты,несмотрядаже наодутловатость,избыточный вес,морщины подглазами иокружающуюее аурупобитогожизньючеловека.
— Чегоуставился? — закричаламне женщина,так как Алонуона видеть немогла.
Онанеровнойпоходкой, ноуже быстрее,направиласьк нам. Озажатом вруке мешке смусоромженщиназабыла, и он волочилсяза ней поземле.Кажется, еедаже неостановитяркопоблескивающеебитое стеклоу дороги.
— Эм...Алона?..
— Заткнисьи увози насотсюда, — сказалаонанапряженно.
Ярезковывернулруль влево, ишины Доджапротестующезаскрежетали.
— Хочешьпоговоритьо?..
— Нет.
— Хочешьвернуться?
— Нет.
Янерешительнопомолчал.
— Знаешь,если что-тодержит тебяздесь, то этоможет быть...
— Ясказала: нет!
— Ладно,ладно, — успокаивающеподнял яладонь. — Тогдавозвращаемсяв школу.
Я повернулна главнуюулицу еерайона. Алонаделаннозасмеялась.
— Теперьможешьбежать ирассказыватьсвоимдружкам,какаяхреноваяжизнь насамом деле уАлоны Дэа...была.Уверена, дляних это будетсенсацией. — Онаотвернулась отменя,перебросивволосы черезплечо, но яуспелзаметить, какее глазазаблестелиот слез.
Япрочистилгорло.
— Ксожалению, увсех кого язнаю, включаяменя самого,жизньдовольнохреновая, такчто оченьсомневаюсь,что ихзаинтересуетподобнаяновость.
— Нуда, как это язабыла, — ответилаона, но ей нехватилоязвительности.Всюоставшуюсядорогу дошколы онамолчала.
* * *
Ктому временикак мывернулись нашкольнуюстоянку, яопаздывал насорок пятьминут.Другимисловами, яприехал какраз вовремядля того,чтобы успетьна второйурок. Брюстеруже,наверное,рыщет впоискахпрогульщиков.Мне нужноуспеть.
Яприпарковалсяна том жеместе впоследнемряду.
— Тыкак? — спросиля Алону.
Онарезкоповернулась,взглянув наменя суженнымиглазами.
— Чтоэто ты такоймилый сомной? Жалеешьменя? — В ееголосепроскользнулиугрожающиенотки.
Какбудто этобыло быстрашнымпреступлением.Правда ни зачто не скажуэтого вслух.
— Толькоиз-за того,что тызнаешь...такое обо мне,не значит,что мы сталидрузьями, — добавилаАлона.
— Ятак и недумал, — ответиля,сдерживаясь,чтобы нестиснуть зубы.Как у нее этополучается? Водну минуту мнехочется ееобнять, вдругую – выкинутьиз машины.
Онавнимательносмотрела наменя.
— Тогдачто тыхочешь?
Вотоно, Киллиан.Тот самыйнужныймомент.
— Слушай,нам... мнеосталосьучитьсяздесь всегонескольконедель. ЕслиМиллер небудет мешаться,то я смогуокончитьшколу и убратьсяотсюда.
— Куда?— нахмуриласьАлона.
— Туда,где будетпоменьшелюдей. Чемменьше людей,тем меньшеприз... духов.
— Ая тут при чем?
— Тывчераотпугнуладругих приз...духов, и ониоставилименя в покое.
— Покане появиласьта... штука. — Еепередернуло,затем онабросилавзгляд наменя. — Прости.
Япожалплечами.
— Какя сказал, увсех своипроблемы.
— Такты хочешь... — онасклонилаголову набок, — чтобы ябыла что-товроде твоеготелохранителя?
Япоморщился.
— Унизительное,но точноеопределение.
— У-ху.И что яполучувзамен?
— Ярасскажутебе обовсем, чтознаю омеждумирье.
— Тыможешьвызватьнебесныйсвет?
— Нет,я же говорилтебе, этозависиттолько оттебя и твоих...нерешенныхпроблем, — сказаля, избегаясмотреть ей вглаза. — Но,думаю, ясмогунаучить тебя,как перестатьисчезать,пока ты не...
— Исчезланавсегда? — закончилаза меня Алона.— И никакогосвета,никакогомохито,никаких обувныхмагазинов, — тихопробормоталаона.
— Что?
— Ничего,— покачалаголовойАлона. Онаоткинулаволосы назад,заправив ихза уши, иразвернуласько мне. — Ну,скажем, яповерилатебя. И как жемнеперестатьисчезать?
Авот и самоесложное. Ктосказал, что уБога нетчувстваюмора?
— Тыдолжна бытьхорошей.
— Нуда, — скорчилаона гримасу.
— Яне шучу.
Вотдалениипрозвенелзвонок,означающий, чтозакончилсяпервый урок.Я не мог большетерять время,иначе всестараниямамы будутнапрасны. Явышел измашины, держав руке ключии мобильный,и направилсячерез стоянкук школе,надеясь, чтоАлонапоследует замной.
— Бытьхорошей? — прошипелаона,выбравшисьиз машины. — Тыже сказал,что это никакне связано сраем, илиадом, или грехами,или...
— Нет,я сказал, чтовсе необъяснитьодними этимитерминами.Слишкоммногоподводных камней,слишкоммногооттенковсерого, если смотретьна все состоронырелигий.
— Но«бытьхорошей»? — Онавзмахнуларуками. — Этото же самое,что «относиськ другим так,как хочешь,чтобыотносились ктебе» и «неделай другимто, чего нехочешь, чтобыделали тебе».
— Да,но это еще и основнойнаучныйпринцип, — заметиля. — Спроси улюбого изнаучного клуба.Здесь тыпрежде всегопредставляешьсобойэнергию.Когда тыпозитивна,энергия прибываетк тебе,помогаяоставатьсятут. Негативнаяже энергия,выплескиваемая,когда тыговоришь одругих людяхумныегадости, опустошаеттебя. Говоряпростымязыком, ты какбатарейка.Будешьхорошей – произойдетперезарядка.
Алонарезкоостановилась.
Глянувчерез плечо,я увидел, чтоона стоит, скрестивруки нагруди.
— Я— батарейка?
— Ясказал:говоряпростымязыком... но, да.
Вее глазахплескалсявызов.
— Яне собираюсьговорить «какздорово!»,когда идетдождь, чтоуродливыелюди красивыи что мненравитсятвояфутболка.
— Ачто не так смоейфутболкой? — разозлилсяя.
Алонапроигнорироваламеня.
— Небуду, и всетут. Яслишкоммного летлгала. — Еелицо потемнело.Никогда я ещене видел еетакой.
Явспомнил, каконанапряженнозастыла, когдаее мама вышлаиз дома, ипочувствовал,как злостьутихает.
— Тебене нужнолгать. Насамом деле,этого и нельзяделать. Тебенужно бытьискренней, помнишь?
Онакивнула.
— Тытолько чтосказаланеприятныеслова о моейфутболке,поэтомускажи теперьчто-нибудьхорошее.
Алонавыгнулабровь.
— Обэтойфутболке?Невозможно.
Явздохнул.
— Какхочешь. Твояже судьбарешается.Хочешь провестиостатоквремени...
— Утебякрасивые зубы,— выпалилаона.
Явытаращилсяна нее.
— Что?У меняпунктик набелые ровныезубы. Ничеготакого.
— Красивыезубы, — медленноповторил я.
— Ябы сказала,что у тебя красиваяулыбка, но яни разу невидела ее, — резкоответилаАлона, и я, невыдержав, засмеялся.