Красная маска

«И почему б Лапину не отпереть дверь, если стучат?» — все чаще задумывался Дьяков и решил проверить, чем занят сторож ночами.

В тот же день около десяти вечера Дьяков, Ганшин и Бутов собрались у общежития № 5. Жужжали назойливые комары, пахли табачки. Было душно. По разработанному заранее плану Бутов сел у входа в коридор и стал незаметно караулить дверь Лапина. Открыв калитку в заборе, Ганшин и Дьяков вошли в сад позади дома и двинулись к окну охранника.

Хитрый сторож, однако, предвидел осаду и со стороны сада: земля у подоконника была взрыхлена и посыпана песком, так что на ней ясно отпечатывался даже самый незначительный след. «Страховая полоса, — подумал про себя Дьяков, — как на границе». Все же он и Ганшин ступили на песок. Машинист уже хотел забраться на подоконник, как вдруг из-за дерева выскользнула чья-то бесшумная тень. Это был Бутов. По уговору он должен был вызвать Лапина и пригласить его поиграть в карты.

— Стучал, стучал, — шепотом заговорил Бутов, — кожу с пальцев слупил. Не открывает.

— Ступай обратно, — распорядился Дьяков, — и карауль дверь! Чуть что, сигай сюда!

Бутов ушел, и лебедчик вновь стоял у окна. С помощью сильных рук Ганшина машинист уже начал было взбираться на подоконник, как вдруг в комнате сторожа загорелся свет. Оба рабочих едва успели выскочить из его яркого косого квадрата.

— Ведь дома сатана, — выругался Дьяков, — а открыть не хочет.

Внезапно свет погас. Все же Дьяков успел заметить, что несмотря на жару, форточка в окне наглухо закрыта. Ганшин видел, что его товарища по вылазке все больше охватывает азарт преследования, и он прошептал на ухо лебедчику:

— Переждать надо. Не то нарвемся.

Прошло полчаса, час. Где-то застрекотали ночные жуки; выпала роса. Дьяков решил, что пора действовать. Уже в третий раз за этот вечер он подошел к окну, с трудом забрался на узкий подоконник и заглянул внутрь комнаты поверх занавески. Глазам его предстала сплошная темнота. Постепенно, однако, глаза привыкли к мраку, и с помощью бинокля он увидел, что кровать сторожа пуста.

— В комнате ни души, — не удержался от восклицания Дьяков, почувствовав одновременно, что подпиравшие его снизу руки чуть дрогнули.

— Может под кроватью? — тихо спросил Ганшин.

Но комната была совершенно пуста: ни за столом, ни на кровати, ни на стульях не было видно никого. И неожиданно для себя машинист постучал в окно:

— Вылезай, Лапин! Чего испугался. Тебя же зовут.

Но комната все так же молчала, и вдруг опять неожиданно вспыхнул свет. Пораженный Дьяков едва не свалился на Ганшина. Придя в себя, он решил идти напролом, и не спрыгнув на землю, еще громче постучал в стекло:

— Лапин, тебя зовут поиграть в карты!

В то же время он запоминал убранство небольшой комнатки сторожа: несмятое покрывало на кровати, голубая скатерть на столе, хлебница из желтой пластмассы. Прямо против окна у самой двери чернел выключатель, и лебедчик понимал, что свет зажегся без выключателя, каким-то не известным ему способом. Иначе бы он заметил сторожа, будь он даже быстрее стрижа. Не успел Дьяков закончить осмотр, как невидимая рука, не прикасаясь к выключателю, погасила свет. На этот раз лебедчик был настолько поражен, что медленно сполз с подоконника, прямо на своего помощника. Придя в себя и быстро заровняв следы на песке, Дьяков кинулся к Бутову. Молодой рабочий сидел на крыльце и, напевая себе что-то под нос, стерег выход из коридора.

— Витей, — едва переводя дыхание, спросил его машинист, — не выходил?

— Не-е.

— И в комнате его уже нет!

Бутов недоверчиво посмотрел на бледное лицо Дьякова и свистнул.

До полуночи все трое порознь обходили клуб, сад, дорожки, общежитие и зону копей, но сторож бесследно исчез, хотя вахтер проходной и заверял, что ни Лапин, и ни кто другой в этот вечер не оставляли Амака.

22. Шерлок Холмс

Рано утром Дьяков, полный сомнений и тревоги, сев на автобус, отправился в Сверкальск к майору Демину. Из Управления госбезопасности он вернулся только после обеда. В конце рабочего дня, собрав у лебедочной Ганшина и Бутова, машинист рассказал им о своем визите в Управление и о встрече с вежливым майором.

— «Передайте вашим товарищам, — пересказывал Дьяков слова офицера, — наше спасибо. Будьте бдительны всегда и везде. В этом наша сила».

— А еще что говорил майор? — спросил Ганшин.

— А еще говорил: «Если заметите что, сразу нам сообщайте!»

— А фамилия майора?

— Фамилию вот не спросил.

— Один в кабинете сидел или еще кто был? — вмешался Бутов.

— Еще человек сидел — худенький, молодой. Все бумаги читал.

— Какие?

— Не глядел. В папках они — в белых, желтых. Потом майор и говорит: «Меры примем, только вы не пугайте птичку». Так и сказал: «Не пугайте птичку».

После ужина Дьяков сидел на траве у холма из руды и напряженно думал, стараясь понять, что произошло накануне. Непонятное исчезновение сторожа и самозажигающийся свет не давали ему покоя.

И чем больше размышлял Дьяков, тем тяжелее становилась его голова. «Все же удрал Лапин, — наконец решил машинист, — и не иначе удрал, как через коридор». «Каков человек, — рассуждал он дальше, — трех вокруг пальца обвел. А если не трех?» — вдруг мелькнуло у него в голове. Последующая мысль, пробежавшая в его утомленном мозгу, настолько испугала лебедчика, что, вскочив, он бросился к колонке. Сбросив с себя пиджак, Дьяков подставил голову под кран и долго лил на нее холодную воду.

Еще не упала из чугунной трубы последняя капля, как машинист уже сформулировал донельзя простое положение: «Кто караулил коридор? Бутов. Лапин ушел? Ушел. Не через окно? Нет. Значит — через коридор. Но там был Бутов. Стало быть, его пропустил Бутов. Выходит, он с ним заодно».

После ледяного душа мысли Дьякова текли быстрее и легче. Уже через некоторое время Дьяков стыдил себя за подозрения на Бутова, руки которого сплошь в мозолях. «Чуть голова не сварила, и уж на своего же парня напраслину возводишь. А вопросы какие он задавал?» — оправдывал себя лебедчик.

Дьяков лег спать с чувством неуверенности в Бутове и с сознанием своей неспособности разбираться в поступках людей. Все же одно было ему ясно — впереди наблюдение не только за Лапиным, но и за молодым горняком. К утру следующего дня Дьяков твердо решил: «Когда на твоих копях убивают инженера, всякое подозрение надо проверить».

Проходя мимо конторы, лебедчик увидел, что Лапин там и читает какую-то книгу. Во время отдыха Дьяков прошел мимо еще раз. Сторож все еще просматривал ту же книгу в темном переплете. Он часто снимал очки, протирал их платком, смотрел вдаль и затем опять углублялся в чтение. «Уж и в контору протерся, — недовольно подумал Дьяков. — Обещали за ним наблюдать», и машинисту казалось, что никто не следит за охранником, никому нет до него дела.

Вечером прямо с работы Дьяков отправился в общежитие к Бутову. Горняк лежал на кровати в носках, в новом костюме, румяный и побрившийся. На его лоб большими прядями падали черные волосы. Добродушные голубые глаза смотрели весело и открыто. Стараясь казаться равнодушным, машинист в то же время анализировал лицо своего помощника, силясь угадать по нему, что за человек Бутов. «Банда — не банда?» — мучительно спрашивал он себя. «Волосы не вьются, простые, — отмечал он, — значит парень, как парень. Уши вон какие! — словно топором кто их вырубил. А брови! Не нашенские — и тонки и длинны. А нос! Словно по угольнику ровный. Не рабочий нос». Но тут же он оправдывал горняка: «На губы погляди! Что два вареника сляпаны. Как есть рабочие губы.»

— Что вы на меня так глядите? — перебил его мысли Бутов. — Точно я ваша невеста, — и горняк расхохотался.

— Вот смотрю на тебя, Витей, и думаю: за что девчата тебя балуют.

Бутов благодарно улыбнулся. Всякое внимание к его особе трогало молодого рабочего.